Покаяние брата Кадфаэля
Шрифт:
— Хотел, — грустно признался Кадфаэль, — да, похоже, ничего у меня не вышло. Здесь мне никто не может помочь. Вот и твой хозяин сказал, что знать не знает такого знака.
— Так оно и есть, — промолвил подручный каменщика, — но зато я знаю.
Глава седьмая
Окрыленный нежданной удачей, Кадфаэль открыл было рот, собираясь задать вопрос, но тут же вспомнил, что время сейчас рабочее, а этот человек, которого взяли в подручные из милости, всецело зависит от расположения своего хозяина.
— Тебя
— Мы отдыхаем и обедаем в шесть часов, — торопливо сказал каменщик и улыбнулся. — Это не скоро. Я потому и подошел сейчас: боялся, как бы ты не уехал, так ничего и не узнав.
— Ну уж теперь-то я с места не сдвинусь, — с жаром заверил его Кадфаэль. — Где мы встретимся — здесь? Назови любое место. Я буду ждать.
— В последней нише галереи. Рядом с тем местом, где мы сейчас работаем.
Кадфаэль прикинул, что за спиной у них будут груды тесаного камня, а впереди — открытое пространство: никто не сможет подойти незамеченным и подслушать их разговор. Был этот малый опаслив по натуре или действительно имел основания кого-то бояться, но так или иначе, он явно не желал лишних ушей.
— Никому ни слова? — спросил Кадфаэль, понимающе взглянув прямо в серые глаза каменщика и встретив такой же прямой ответный взгляд.
— В наших краях, брат, лучше поостеречься попусту молоть языком. Слово, попавшее не в то ухо, может обернуться ножом, вонзившимся не в ту спину. Но, слава Богу, на свете есть еще и добрые люди.
Он повернулся и прихрамывая побрел к выходу из церкви, дабы вернуться к своим трудам во славу Господа.
Пользуясь тем, что было относительно тепло, они уселись в последней нише северной галереи, откуда хорошо просматривался чуть ли не весь двор. Трава пожухла и высохла, ибо осенью почти не было дождей, но как раз сейчас небо заволокли тучи. Оно хмурилось, словно от недоброго предчувствия.
— Меня зовут Фортрид, — начал свой рассказ хромой каменщик — Родом я из Тоденема, вассального владения манора Дирхэрст. Я служил ратником под началом Бриана де Сулиса и провел с ним в Фарингдоне то недолгое время, пока замок оставался под властью императрицы. Вот там-то я и видел печать, которая нарисована на твоем пергаменте. На моих глазах ею дважды заверяли грамоты — тут уж ошибки быть не может. А третий раз я видел ее приложенной к договору о передаче Фарингдона королю.
— К договору? Неужто это было обставлено так торжественно? — подивился Кадфаэль. — Я-то думал, что королевских воинов впустили туда тайком, открыв ночью ворота.
— Да, так оно и было. Но перед этим кастелян и все капитаны заключили письменное соглашение и скрепили его своими печатями. Это соглашение было показано воинам гарнизона, чтобы те знали — решение передать замок королю единогласно принято всеми шестью капитанами, командовавшими отдельными отрядами. Без такого договора Стефану пришлось бы дорого заплатить за эту крепость. Откажись один-два капитана приложить свои печати, и их люди стали бы сражаться. Но все было оговорено и подготовлено заранее.
— Значит, — уточнил Кадфаэль, — в замке под общим командованием де Сулиса находилось еще пять капитанов со своими отрядами?
— Да.
— О них-то я знаю. Большинство этих людей оказалось в плену, потому как они не захотели перейти на сторону противника. А капитаны, выходит, все согласились сдать замок?
— Все до единого. Иначе захватить его было бы не так-то просто. Простые ратники хранят верность не королям да сеньорам, а своим командирам. Воин идет туда, куда его ведет капитан. Не будь на том пергаменте хоть одной печати — а одной из них в особенности, — дело не обошлось бы без битвы. Я говорю о печати капитана, которого любили и которому доверяли все воины.
Голос бывшего ратника дрогнул.
— Этой? — спросил Кадфаэль, коснувшись свернутого пергамента.
— Этой самой, — подтвердил Фортрид и на какое-то время умолк. Он глубоко задумался и как будто перестал воспринимать окружающее.
— И тот капитан, как и все прочие, приложил свою печать к соглашению? — прервал затянувшееся молчание монах.
— Его личная печать — вот эта самая — красовалась под тем пергаментом. Я видел ее собственными глазами, а иначе бы не поверил.
— А как его зовут?
— Джеффри Фицклэр. А Клэр, которому он приходится сыном, это не кто иной, как Ричард де Клэр, прежний граф Хэртфорд. Нынешний граф, Гилберт, — его сводный брат. Джеффри ведь побочный сын, незаконный отпрыск дома де Клэров, но что с того? Дети греховной любви порой превосходят рожденных в супружестве, хотя, насколько я знаю, граф Гилберт тоже человек весьма достойный. Во всяком случае, он и его сводный брат любили и почитали друг друга, хотя все Клэры горой стоят за Стефана, а Джеффри воевал за императрицу. Они и выросли вместе, потому как граф Ричард привез своего бастарда домой чуть ли не новорожденным. Его воспитали как родного, хорошо обеспечили, и когда он вырос, то смог занять приличное для незаконнорожденного положение. Это тот самый человек, копию печати которого ты носишь с собой.
Откуда у Кадфаэля взялась эта копия, Фортрид не спросил.
— А где можно найти этого Джеффри? — поинтересовался Кадфаэль. — Раз он со всем своим отрядом перешел на сторону Стефана, то, наверное, и сейчас вместе с другими капитанами служит в Фарингдоне?
— Он в Фарингдоне, это точно, — отозвался каменщик, и в его тихом голосе послышались стальные нотки. — Только вот больше не служит. Сразу после сдачи он по случайности упал с коня. В замок его принесли на носилках. Он умер еще до ночи и ныне покоится на церковном кладбище в Фарингдоне. Печать ему больше не нужна.
Повисло молчание. Кадфаэлю даже почудилось, что в наступившей тишине он услышал эхо — эхо слов, которые не были и не будут сказаны. Между каменщиком и монахом установилось взаимопонимание, не нуждавшееся в словесном подтверждении. Фортриду, бесспорно, следовало держать рот на замке. Ему ведь предстояло и дальше жить рядом с могущественными людьми, которым есть что скрывать, а он и так слишком разоткровенничался, пусть даже и перед монахом. Не стоило принуждать его открыто говорить о том, на что он достаточно ясно намекнул. Ведь он до сих пор даже не знал, откуда у Кадфаэля знак саламандры.