«Покажи мне, зеркало…». Том 1

Нури Ирада

– На птицу? – неуверенно спросила я, ожидая очередной насмешки, но её не последовало.

– Вот именно! – подхватил брат. – По одной из легенд, птицы и растения когда-то подобно людям могли испытывать такое волшебное чувство, как любовь.

– Любовь? – прыснула я.

– Вот именно, птенчик, любовь! – серьёзно ответил Джабир. – Соловей влюбился в прекрасную розу и дни и ночи напролёт пел ей песни о любви. Роза, покорённая непередаваемым пением соловья, отвечала на его чувства. Молва об их любви разнеслась повсюду; растения и птицы искренне радовались их светлым чувствам, как своим. Но "Хар"– шип, единственный, кого их любовь раздражала, и он никак не мог с этим смириться. Чтобы разлучить влюбленных, он начал

петь цветку свои любовные песни, но они не нашли отклика в сердце прекрасного цветка. Отказ привёл его в бешенство, и тогда, разъярившись шип уничтожил один из прекрасных лепестков розы, причиняя ей невыносимую боль. Соловей видя, что его любимый цветок может погибнуть, принялся издавать горестный стон, и его стону вторили все растения и птицы. В момент полного уничтожения розы, все разом начали молиться за её жизнь. Ради спасения такой большой любви, все готовы были пожертвовать собой. И их мольбы были услышаны – роза, соловей и хар (шип) – все вместе превратились в один цветок – Хары бюль-бюль.

– Как красиво! – сложив ладошки на груди восхитилась я.

– Красиво, – не отводя глаз прошептал Джабир. Вот только было не понятно имели ли мы оба ввиду одно и то же.

– Ты говорил, – борясь со смущением спросила я, – что Хары бюль-бюль является одним из символов нашего ханства, как такое может быть?

– Видишь ли, этот редкий цветок растёт не повсеместно, а лишь в двух местах: Карабахском ханстве и у нас. В наших краях, он яркого жёлтого цвета. Когда приходит время распускаться, эти прекрасные цветы образуют настоящий живой ковёр, покрывающий изножья гор так, что начинает казаться, что горы из чистого золота. Отсюда и название нашего ханства– Гызылдаг, что означает– Золотая гора.

– Ты верно шутишь, – фыркнула я, – мне совершенно точно известно, что "золотыми" наши места называют из-за богатых залежей золота, позволяющими нам иметь собственную армию и до сих пор оставаться единственным самостоятельным государством между такими соседями, как могущественное Персидское государство с одной стороны, и непобедимая Османская империя с другой.

– Госпожа, вот вы где! – раздалось в двух шагах, и из-за деревьев показались служанки не один час разыскивающие меня повсюду. С ужасом взирали они на мой растрёпанный вид, представляя какое наказание выпадет на их долю за мокрое платье и разбитую в кровь коленку.

Джабира при их появлении словно подменили. Мгновенно утратив ко мне интерес, он с безразличным видом пожал плечами и будто бы совершенно позабыв о моём существовании направился во дворец, дав знак сопровождающим его слугам следовать за ним.

А дома меня ждал самый настоящий нагоняй. Уже одного того, что я сбежала несмотря на категорический запрет было достаточным для того, чтобы меня лишили сладкого на неделю, но, когда матери стало известно о том, что я была с Джабиром, её чуть не хватил удар. В ужасе заламывая руки, она одновременно умоляла и приказывала держаться от него подальше, и её поведение меня сильно озадачивало. Ещё ни разу в жизни мне не приходилось видеть её в таком состоянии. Чувствуя себя безгранично виноватой, я торжественно пообещала ей, что буду держаться от наследника на расстоянии, но, одно дело обещать, а другое– пытаться сдержать своё обещание. И это оказалось не так-то просто.

С того самого дня, куда бы я ни направлялась, чем бы ни занималась, я всюду наталкивалась на слоняющегося поблизости Джабира, которому непременно нужно было находиться в то же самое время и в том же самом месте, что и мне.

Говорят, что от судьбы, что уготовил для нас Всевышний не уйти. Чтобы ты ни делал, как бы ни старался избежать встречи с грядущим, оно всё равно найдёт тебя и заставит делать всё именно так, как тебе предначертано свыше.

Несмотря на запреты, и наказания последующие за их нарушениями, мы с Джабиром продолжали

втайне общаться. Проходили недели, месяцы, годы, а мы с братом становились всё ближе и ближе друг другу. Сёстры, рождённые от других наложниц, были старше меня по возрасту и избегали общения, считая меня досадной помехой. Ещё бы, ведь в моём присутствии они не могли как прежде обсуждать между собой мужчин и то запретное, что происходило за стенами супружеских спален. Видя мою огорчённую физиономию всякий раз, как меня выставляли за дверь, старая нянюшка советовала не принимать это близко к сердцу, объясняя их поведение элементарной завистью от того, что я была любимицей хана.

В чём-то она была права, ибо как бы ни был занят важными государственными делами отец, как бы ни устал, он всегда находил время для того, чтобы навестить свою младшенькую Фарах и подарить ей очередную безделушку, при виде которой зеленели от зависти остальные обитательницы гарема. Только мне позволялось забираться на колени к отцу и разглаживая пальчиками морщинки вокруг его смеющихся глаз целовать каждую, рассказывая о том, как прошёл мой день.

Ну, разумеется, были у меня и свои секреты. К примеру, мало кто знал, что в те дневные часы, что я по мнению окружающих провожу сладко сопя в своей кроватке, на самом деле я, переодевшись для удобства мальчишкой, вместе со старшим братом совершаю очередную вылазку на природу или в город.

Прошло три года. Несколько месяцев назад на моё десятилетие, к огромной зависти сестёр, отец подарил мне газель. Найденная крошкой в лесу, она не знала иной жизни, как жизни в клетке. Практически полностью одомашненное животное, она стала верной подругой во всех устраиваемых мной проделках. Мы были настолько привязаны друг к другу, что, зная где в данный момент находится одна из нас, смело можно было предполагать, что и вторая крутится где-то поблизости. Теперь, мне уже не удавалась прятаться от слуг на дереве, так как моя милая Назлы, тут же начинала крутиться под ним и опираясь передними копытами о ствол, тянуться вверх поднимаясь на задних.

Но однажды, когда отца объезжающего границы не было дома, она исчезла. Ещё вечером вволю наигравшись мы еле расстались перед сном, а уже с утра, я нигде не могла её найти. Прислуге было велено прочесать всю территорию дворца, но бедняжки Назлы пропал и след.

Я была уже на грани истерики, когда одна из сестёр, видя меня одиноко бредущей по садовым дорожкам, издевательски крикнула мне с верхней галереи:

– Погляди, что ты натворила, Фарах! Замучила бедное животное до такой степени, что оно от тебя сбежало!

Это было больно. Доведённая до крайности, я уже собиралась открыть рот и высказать негоднице всё, что я о ней думаю, когда стала невольной свидетельницей такого, чего прежде ни за что не смогла бы себе представить. Проходящий в это самое время по галерее Джабир услышавший её последнюю фразу, в мгновение ока оказался подле неё и схватив за горло заставил перегнуться через перила. Не обращая внимание на визги испуганных служанок, он угрожающе прошипел так, что было слышно даже мне:

– Говори, что тебе известно об этом, или клянусь Аллахом я сброшу тебя вниз!

Мне никогда прежде не приходилось видеть выражение жестокости на лице брата. Насмешку да, но такую жестокость– никогда. Застывшая на месте я продолжала глядеть вверх с всё ещё открытым ртом, когда до меня донеслась фраза сестры:

– Нет, брат, пожалуйста не делай этого! Неужели из-за какого-то животного ты готов убить собственную сестру?

– Даже не сомневайся! – прозвучал ледяной ответ. – Если ты немедленно не расскажешь мне что сделала с животным, то и сама в этом убедишься!

– Ничего! Я ничего с ним не делала, клянусь! Просто велела слугам оставить ворота, ведущие в горы приоткрытыми. Животное наверняка соскучилось по свободе, зачем вновь сажать его в клетку?