Покер с акулой

Донцова Дарья

Все кивнули.

– Значит, ей все деньги не достанутся. Сколько она получит?

– Две тысячи, – пояснила Попова, – а двадцать три я отдам за вашу квартиру.

– Вот и хорошо, – кивнул Михалев, – следовательно, требуется взять две ячейки. В одну положить двадцать три куска, а в другую остаток. И ключик от второй сразу вручить Поповым.

Все облегченно вздохнули.

– Гениально, – подвел итог Зиновий, – так же поступим и с деньгами Петровых. Хорошо, теперь идем в банк.

Начался следующий виток.

Сначала мы дотопали до банка, слава богу, он находился почти рядом.

Затем сели проверять купюры при помощи специальной машинки, потом заперли ячейки и вернулись в контору. Там нас уже поджидал нотариус и вызывающего вида девица в обтягивающих кожаных штанах. Минут сорок печатали договоры, следом мы их тщательно читали, и наконец настала кульминация. Взявши ручки, все начали подписывать бланки, но тут вдруг подала голос древняя старушка, мама Михалевых. До сих пор она тихонечко сидела в углу, не издавая ни звука, этакий божий одуванчик, плохо соображающий, что происходит вокруг.

Но оказалось, что впечатление ошибочно. Резким, неприятным голосом бабуля прокаркала:

– Не понимаю. Ведь я – ответственный квартиросъемщик, а где моя фамилия в договоре?

– Вот, – ткнул пальцем Зиновий Павлович, – вот, смотрите, Михалев Валерий Сергеевич, Михалева Елена Петровна и вы, Михалева Анна Николаевна.

– Не понимаю, – цедила бабулька, откладывая ручку.

– Что? – нервно спросил нотариус. – Вы не Анна Николаевна? Или вы против сделки?

– Против, – категорично заявила бабка.

– Мама! – в один голос вскричали супруги Михалевы.

– Я хочу, – тоном вдовствующей императрицы произнесла старуха, – я категорично требую, чтобы мои данные были напечатаны первыми!

– Без проблем, – ответил Зиновий Павлович и унес бумаги.

– Надо же такое терпение иметь, – шепнула Катя, – просто железная нервная система. Я думала, спокойней меня нет, больные натренировали, но бабульку бы эту сейчас треснула.

– Он небось каждый день с такими общается, – вздохнула Юля. – Никогда бы не смогла работать в подобной конторе, прямо всю трясет от злобы.

Наконец бумаги подписали, и Зиновий Павлович, натягивая куртку, сообщил:

– Все свободны. Часов в семь вечера получите документы на руки.

– Ишь, хитрец, – взвизгнула Попова, – нет уж, мы с тобой поедем, чтобы не убежал!

Кроткий Зиновий вежливо ответил:

– Пожалуйста.

Попова ткнула спящего муженька в бок кулаком:

– Собирайся, ирод.

Супружник разлепил веки, глянул на свет мутным взором и сообщил:

– Пошла ты на…

– Молоток, – восхитился Никитин, – с такой бабой иначе нельзя.

– Заткнись, козел, – не растерялась Попова.

– Ты как с моим мужем разговариваешь? – заверещала Никитина.

– Да уж задницу лизать не стану, – взъелась Попова, толкая вновь мирно захрапевшего мужа, – тоже мне принц

эфиопский, тьфу.

Никитина побагровела и, зачерпнув стаканчиком из аквариума воду, плеснула ее прямо в лицо обидчице.

– Ах ты, сволочь, – завизжала мокрая баба, – дрянь! Сейчас тебе мало не покажется.

Никитина пискнула и юркнула под стол. С диким криком Попова ринулась за ней. Наблюдавшие за схваткой риэлторы кинулись растаскивать женщин. Вопли, мат, визг слились в единую симфонию. Зиновий Павлович, воспользовавшись суматохой, ретировался, мы в полном составе отступили к выходу. И только муж Поповой сладко спал на диване, очевидно, он привык к скандалам.

На улице Катя взглянула на часы:

– Три! День пропал.

– Я, например, на работу, – выкрикнул Сережка.

Договорившись встретиться в конторе около семи, мы разбежались.

Я донеслась до метро, купила на бегу горячую сосиску с горчицей и проглотила «обед», не жуя. Потом нашла телефон и позвонила Бурлевскому. В конторе ответил безукоризненно вежливый голос:

– Федор Михайлович отсутствует.

Чертыхнувшись, я набрала номер мобильного. Послышался треск, шум, писк и еле слышное:

– Алло.

– Очень нужно встретиться! – заорала я в трубку так, что стоящая рядом торговка уронила сигареты.

– Жду в половине четвертого в клубе «Он и она», – сообщил Федор и отключился.

Я обозлилась до крайности. Во-первых, я не знаю, где находится данное заведение, а во-вторых, придется брать такси, не у всех же, как у Бурлевского, «Мерседес» с шофером!

Исходя негодованием, я вылетела на дорогу и остановила старенькие, разбитые «Жигули».

– Куда? – спросил водитель, мужик лет шестидесяти.

– Клуб «Он и она» знаете?

– Ванина, – процедил шофер.

– Что Ванина? – не поняла я.

– «Он и она» находится на улице Ванина, вам туда или куда в другое место?

– А что, в Москве два клуба с таким названием?

– Понятия не имею, – пожал плечами мужик, – мне известен только один.

– Тогда на Ванина, – велела я, вздыхая.

Ну и денек сегодня. Сначала изматывающая нервы процедура в конторе, а теперь еще бомбист – зануда.

Всю дорогу мужик ворчал, плавно переходя от политических новостей к ценам, состоянию шоссе и погоде.

– Сплошной кошмар, – ныл он, вертя руль, – кругом одни свиные рожи, и кто только нами руководит, ничего для народа сделать не могут!

Я заметила у него на правой руке обручальное кольцо и испытала искреннюю жалость к незнакомой женщине. Какой кошмар жить с таким кадром.

Неприятности сегодня просто сыпались на голову. В клуб меня не пустили.

– Мест нет, – вежливо, но твердо сказал охранник.

– Меня ждут…

– Кто?

– Господин Бурлевский.

– Подождите, – велел секьюрити, захлопывая дверь.