Поклонение огню
Шрифт:
— Ни хрена себе! — отшатнулся Витек. — Жарища-то какая! Будто из печи, что у нас на комбинате стоит, пышет.
— Вот это и есть кратер, — тоном экскурсовода пояснил Штернгарт. — Вон там на дне, Витек, пробка, про которую ты спрашивал. После извержения густая лава застывает в жерле, образовав пробку. Однако со временем давление внизу взрывает пробку, и в воздух взлетают большие глыбы пород. Они называются вулканическими бомбами.
— А иногда, — подхватил Белов, — пробки не взрываются. — Был случай, когда вязкая лава выдавила из вулканического канала пробку высотой четыреста метров,
— Был такой случай, — улыбнулся Штернгарт. — Ну-ка давай, Саша, снова уровень радиации замерим.
Включили прибор — норма. Обошли кратер, сделав замеры в нескольких местах, — то же самое.
— Нет никакой аномалии, — вынужден был признать Осип Ильич. — По-видимому, действительно все дело в пробке, она радиоактивна. Только что это значит, ума не приложу.
Нужно спуститься в кратер и там сделать замеры в газах. Возможно, они радиоактивны. Но давайте, друзья, к спуску готовиться.
Витек ошалело посмотрел в кратер Бурного, затем на Белова и Штернгарта.
— И вы туда полезете? — тоном, в котором звучало неподдельное изумление, спросил он.
— Конечно, — Белов, похлопал Злобина по плечу. — Иначе, зачем вообще нужно было затевать экспедицию?
При помощи Витька Саша и Осип Ильич стали облачаться в костюмы.
У Штернгарта был старенький, похожий на одежду пожарного костюм, у Белова — КТ-1. В нем рядом со Штернгартом он выглядел ультрасовременно, как космонавт на фоне водолаза.
Захватив необходимое оборудование, приборы и кислородные баллоны, вулканологи вновь подошли к кромке кратера. Закрепили специальный трос со ступеньками на поверхности, другой его конец сбросили в кратер.
— Главное — следить за тем, чтобы под ногами не было больше ста пятидесяти градусов, — берясь за трос, стал делиться опытом Осип Ильич с Беловым. — Во всяком случае подошва моих ботинок сто двадцать и сто пятьдесят некоторое время держит. При этой температуре газ еще виден. Ну, давай, Витек, страхуй! — бросил он Злобину и перекрестился: — С богом!
Штернгарт стал спускаться в кратер. Двоих трос мог не выдержать. Поэтому Белов дождался, когда ученый окажется на дне кратера.
Спуск длился минут десять. Но вот Осип Ильич оказался внизу и помахал рукой, показывая, что все в порядке. Саша взмахнул в ответ. Кивнув на прощанье остававшемуся на поверхности Злобину, Белов схватился за трос и, испытывая волнение, какое может испытывать человек, прикасающийся к чему-то новому для себя, неизведанному, опустил ноги в брюхо вулкана. Злобин взялся за видеокамеру. Саша принял картинную позу. Витек так и запечатлел Белова, исчезающего в кратере в облачке горячего газа.
Чем ниже спускался Саша в кратер, тем горячее становились его стенки. Телом Белов этого не чувствовал, из-за костюма, ощущалось тепло только кожей лица за толстым стеклом шлема. А становилось все жарче и жарче. Стенки кратера дымились, источая удушливые газы, снизу вулкан дышал жаром. Чувство было такое, будто спускаешься в разверзшийся под ногами ад.
Наконец он ступил на твердую почву. Саша отпустил трос и огляделся. За маревом струй, газов и пара противоположной стенки кратера не было видно. Дно было неровное, бугристое, похожее на гигантскую воронку с кое-где причудливо застывшей лавой. На дне воронки, будто угольки в печке, мерцали красные камни. Белову вдруг почудилось, что он оказался на какой-то еще не остывшей как следует планете, у которой местами поверхность жидкая, и стоит наступить на такую, подернутую, будто золой, корку, как тут же с головой провалишься в раскаленную лаву.
Опробовали переговорные устройства. Они были исправны. Штернгарт не терял даром времени, обследовал грунт, делал замеры, фотографировал. Когда Саша приблизился, объявил по радиосвязи:
— Пойдем к пробке. Только на дыхательные аппараты нужно перейти. Дальше будет жарковато.
Саша включил кислород. То же самое сделал и Штернгарт…
Держась друг от друга на небольшом расстоянии, вулканологи двинулись к центру кратера. Шли порознь на тот случай, если один угодит в ловушку, другой мог прийти ему на помощь. Путь лежал через трещины, ямы и бугры. Здесь в некоторых местах газ вырывался из-под земли с шипением. Красных разогретых камней становилось все больше. Метров через двадцать вновь сошлись со Штернгартом. Еще раз проверили уровень радиации. Он оказался в норме. Прошли еще шагов сто, и Штернгарт пожаловался:
— Пекло невыносимое. Еще немного и я, кажется, в головешку превращусь.
— Какая температура за бортом? — пошутил Белов, глянув в сторону идущего неподалеку ученого.
Осип Ильич махнул рукой. Лицо его, слегка искаженное стеклом шлема и маревом, было расстроенным.
— Понятия не имею. Термометры я с собой взял обычные, шкала на них показывает температуру только до пятисот градусов. Накрылись термометры.
— Что?! — не смог скрыть удивления Белов. — Вы хотите сказать, что сейчас больше пятисот?
— Угу, — раздался в наушниках Белова невеселый голос Штернгарта. — Я так думаю, градусов семьсот, а может, и все восемьсот. Я считал, что со времени последнего извержения кратер успел остыть. Но, нет. Дальше идти нельзя, мой костюм просто не выдержит. Подошва и так, кажется, уже дымится. А жаль, очень хотелось бы до пробки дойти, а заодно уровень радиации измерить.
В своем КТ-1 Белов чувствовал себя превосходно. Он вообще не ощущал тепла, и если бы Штернгарт не сказал ему, какая вне костюма температура, он так и оставался бы в неведении. Однако сейчас Саша огляделся и увидел, что окружающие его камни изменили окраску. Они были не красными, а раскаленными добела.
— Я схожу к пробке и сделаю необходимые замеры, — объявил Белов и подошел к ученому.
Осип Ильич покрутил головой.
— Не нужно, Саша, это опасно.
Однако в голосе Штернгарта не было настойчивости, и Белов понял, что он тоже был бы не прочь, если бы Саша сходил к центру кратера, однако отговаривал его ради приличия.
— Мне нужно идти, — твердо сказал Белов. — А то, что же это за испытатель такой, который не доводит дело до конца. А вы здесь оставайтесь. В случае чего помощь окажете.