Поклонение огню
Шрифт:
Расшвыривая пластиковые столы и стулья, боевик подошел размашистым шагом к Федору, наступил ему на грудь ногой и приставил к голове ствол автомата.
— Где Ярослава с сыном?! — заорал он так, будто имел дело с глухим.
Перепуганный насмерть Федор с трудом выдавил из себя:
— Не знаю, — и тут же получил сильнейший удар носком ботинка под ребра.
— Говори, падла! — снова рявкнул боевик.
Острая боль, пронзившая все тело, заставила Лукина выгнуть спину.
— Мо-о… мо-о… мо-ожет, она дома? — проговорил он с большим трудом.
Боевик, продолжая оказывать психологическое давление
— Дома их нет! — пролаял он злобно. — Соседи сказали, что она уехала в дом отдыха.
— Ах, вон в чем дело! — сообразив, наконец, что Ярослава вне опасности, Лукин с облегчением вздохнул. — Так вы решили, она ко мне поехала? Вы ошиблись, братаны, уверяю вас. Здесь действительно раньше был дом отдыха, но сейчас здесь Дом странника. И Ярослава у меня ни разу не бывала.
Боевик сказал несколько слов громиле, который, очевидно, не понимал по-русски. Тот лишь зло выругался в ответ. Он, судя по оказываемым знакам почтения, и являлся в этой банде главным. В этот момент распахнулась дверь, и в столовую ввалились боевики. Они привели Шамиля.
— Нет нигде девки с мальчишкой, — сказал один из бандитов. — Весь бомжатник перековыряли. — Он брезгливо поморщился. — Здесь одно отребье обретается. А Шамиль — вот он. Завхоз он здесь.
Бледного, не понимающего, что происходит, Шамиля швырнули под ноги главаря. Мордастый оставил в покое Федора, переключил внимание на завхоза. Он подошел к нему и с размаху, пнул по зубам. Голова у Шамиля откинулась так, будто шея у него была без позвонков. Удар, еще удар, по самым чувствительным местам, потом тычок стволом автомата в лоб. По-видимому, это был излюбленный набор приемов, которым мордастый пользовался, чтобы запугать свою жертву.
— Ты знаешь, кто это такой? — спросил он, кивнув в сторону надменного громилы?
Шамиль сплюнул, потом вытер ладонью стекавшую по бороде кровь и отрицательно покачал головой.
— О-о!.. — закатил глаза мордастый, желая показать таким образом, какая важная перед ним шишка. — Ты не представляешь, кто это такой! Это человек шейха, сына которого убили твои друзья в Чечне. Вспоминаешь?
Ничего худшего в жизни, чем появление человека шейха, Шамиль в своей жизни представить не мог. Он молча кивнул.
— Пришел час расплаты! — заявил мордастый и передернул затвор автомата.
Шамиль зажмурился. Зажмурились и Федор, и лежавшие на полу Ботаник с поварихой. Однако выстрела не последовало. Неожиданно заговорил посланец шейха. Он бросил несколько слов боевикам на родном языке, потом направился к двери.
— От имени шейха тебе даруется жизнь… пока, — с кривой улыбкой заявил мордастый и опустил ствол автомата. Боевик был разочарован тем, что ему не позволили применить оружие. Он повернулся к боевикам и приказал: — Забирайте-ка Шамиля и того придурка на всякий случай прихватите, — он указал на Федора. — И поехали отсюда.
Четыре крепких цепких руки схватили Шамиля, столько же — Федора, и несчастных пленников поволокли по полу к двери. Ни Лукин, ни завхоз не сопротивлялись. Не имело смысла. Боевики были настроены очень агрессивно и при малейшем неповиновении запросто могли пристрелить обоих.
Мужчин выволокли на улицу и затолкали в автомобили. Дом бомжа как вымер. Жильцы попрятались по углам и носу не смели казать на улицу. Лишь Зарема, дочь Шамиля, увидев отца, выскочила из прачечной, бросилась было к нему навстречу, однако ее перехватил какой-то мужчина и толкнул назад в дверь.
Обе машины развернулись и выехали со двора. Когда автомобили отъехали примерно на километр, в Странноприимном доме имени Сорского прогремел мощный взрыв.
Як снижался, покачивая крыльями с красными звездами. Далеко впереди внизу возникла взлетно-посадочная полоса. Странно смотрелась она с высоты, да и с земли не менее странно — широкая, идеально ровная дорога, идущая в никуда. Она неожиданно обрывалась среди ярко-зеленого поля — дальше шел пустырь. Впрочем, почему в никуда? Дорога вела в небо. А что может быть романтичней ведущей в небо дороги?..
Як мягко коснулся задними шасси бетона, Шмидт стал тормозить, посадил самолет на третью точку и погасил скорость. У дверей одного из ангаров толпились люди. Шмидт направил к ним самолет. Остановился, сдвинул крышку фонаря и помахал рукой. Ему помахали в ответ.
«Сбитые» Шмидтом самолеты были уже на аэродроме. Летчики вылезали из кабин, весьма недовольные полетами и собой. Еще бы, они сегодня проиграли вчистую. Спустился на землю и Дмитрий. Он снял шлем, сунул его под мышку и направился к воротам ангара.
Все происходившее в небе было игрой, игрой взрослых мужчин, влюбленных в самолеты и небо. Впрочем, не лишенной финансового интереса — во время проведения игры действовал тотализатор, а победившему полагался крупный выигрыш. Но не ради него играл Шмидт в эту азартную, небезопасную игру, ему просто необходимы были острые ощущения, ибо без них жизнь Дмитрию казалась пресной и нудной, как речь члена Государственной думы.
Разрыв с Ольгой, а еще больше потеря «Фонда Реставрации» выбили Шмидта из колеи. Он не видел смысла в своем существовании, а потому стал подыскивать подходящее занятие, чтобы скрасить будни оставшегося не у дел богатого человека. Увлекся самолетами, вначале для того, чтобы хоть чем-то заняться. Но потом влюбился в эти машины и небо. Вступил в элитный аэроклуб, поступил в летную школу.
Первый самостоятельный полет произвел на Шмидта неизгладимое впечатление. Рев мотора, высокая скорость, ощущение власти над парящей в небесах машиной пришлись ему по душе. И вот после окончания летной школы Шмидт приобрел спортивный самолет и пустился во все тяжкие. Он часами носился над частным аэродромом, забираясь то в заоблачные выси, то, наоборот, паря над самой землей. Порой рискуя жизнью, неоправданно и безрассудно.
Новые знакомые по аэроклубу сочли Шмидта пижоном. А один из них как-то, между прочим, заметил, что гонять над аэродромом, создавая аварийные ситуации, любой дурак может. А вот чтобы показать высокий класс, нужны талант и мозги. Воздушный хулиган не обиделся — человек тот был в чем-то прав, но Дмитрий тут же предложил заключить пари на то, что завтра, если будет летная погода, он выполнит мертвую петлю на расстоянии десяти метров от земли в нижней ее точке. Посмеиваясь, человек пари принял, а присутствующие при споре люди, хохмы ради, заключили меж собой пари, причем ставки были пять к одному за то, что Шмидт петлю не сделает.