Поколение обманутых физиков. Хроники 80-х
Шрифт:
После этого началась работа на формовке. Одновременно сочеталась «лафа» от продолжительного отдыха и кошмар пыльного загазованного воздуха, страшного грохота и напряжения при работе, а также сплошные ночные смены. Зато после работы и сна было время для чтения. И узнал, как делается кирпич. Поэтому кирпичного завода в жизнь не забуду. Два дня работал механиком конвейера, потом перевели на катание тачек с Михаилом Яблоковым. Парень добрый и понимающий. Остальные особого впечатления в памяти не оставили.
Поразили условия труда рабочих и работниц на заводе. Ругань стоит страшная. Даже женщины все без исключения матерятся,
В Шестаково с руганью было значительно легче. Прораб довольно культурен, но при этом туп. Шоферы тоже без необходимости волю языку не давали.
Есть наблюдения, что тяжелый труд унижает разум человека. Но это не совсем так. Наши высококультурные физтехи стали здесь ругаться хуже мастеровых и даже при девчонках. Словарный запас резко обеднел. Остроумие переродилось в плоские шутки.
Стройотряд наш действовал во время Московской Олимпиады. Этим событием жили две недели. Все свободное время – у телевизора. Газеты были дефицитом. Обсуждали наши потрясающие успехи, наших героев спорта и их подвиги. Но самым удачным моментом была моя кратковременная поездка домой и посещение Лужников – день туда, день обратно. Отпустили, потому что билеты были на руках. Поразила нарядность Москвы и людей, во всем ощущался праздник. Мы смотрели несколько финалов. Самое яркое – спортивный подвиг Виктора Санеева, его серебряная медаль. Весь стадион дышал единым духом. Санеева приветствовали стоя, отдавая дань его мужеству. Интернационализм трибун проявлялся в поздравлении чемпионки по копью с Кубы. Такого я еще не видел в своей короткой жизни что-то фантастическое. Какое единение людей! Этот праздник наверняка – самое яркое спортивное событие нашего века – в особенности для нашей страны. Поэтому я счастлив, что был очевидцем этого триумфа.
Мне исполнилось 18 лет. Т.е. прошла четверть жизни. Событие этапное, а значит, можно подвести итог. Что сделано? По сути жизни – ничего я людям не дал (или почти ничего). «Почти» выражается в том, что с людьми я все же общался. А значит, и оказывал на них какое-то влияние. Думаю, что положительное.
У меня были широчайшие возможности, и я их использовал очень хорошо. Школу закончил достойно. Хотя плохо развил в себе живость ума, но зато развил трудоспособность и научился по-настоящему работать над собой. Поступил в отличный институт, хотя и подмочил успех неважными оценками. Первый курс – далее развивал трудоспособность, укрепился и добился-таки успеха. Вот и все реальные дела. Но разве это дела для людей? Нет. Это только создание предпосылок для них.
За стройотряд прочел две книги. Льюис Синклер «Эроусмит» – о враче-ученом. Понял, в чем разница между знанием своего дела и званием в науке. Лучше творчество в избе, чем дворцовые чины и придворные церемонии. Книга понравилась. Излишне только было показывать карикатурные образы – как в «Бэбите» (прочел только 100 стр.). Если это лучшая книга, то больше этого писателя читать не стоит. Прочел также Герцена «Былое и думы». Рассчитывал, что дум будет больше. Не понравилась надменная манера изложения, масса иностранных фраз. Хотя это, быть может, налет того времени и недостаток моей образованности. По книге получил представление о людях и идеях 20-40-х годов XIX века. Ранее об этом совсем не имел представления.
Студенческие зарисовки
На семинаре по физике (автор Слава Сержанов)
В замызганное широкое окно заглядывают теплые апрельские лучи. Звенит звонок и Виктор Николаевич, открыв «дипломат», достает оттуда а) учебник Д.В.Сивухина, б) задачник Козела, в) шпаргалки… Нет-нет! Это не «гармошки». Это было бы несолидно. Это плотно исписанные широкие листы бумаги.
– Проходите, рассаживайтесь, товарищи, – интеллигентно бросает В.Н. традиционно опаздывающим студентам.
– Ну что ж, я думаю, полезно осветить в памяти некоторые школьные знания, – с этими словами кфмн Кондратьев умело открывает монографию Сивухина на нужной странице и берет мел.
– Синус альфа, – далее Виктор Николаевич вновь обращается к учебнику и продолжает писать на доске, – деленное на синус бета, равняется э-э-э… «эн», где «эн» – показатель преломления.
В.Н. не спеша полусадится на подоконник и 40 секунд смотрит поочередно то на формулу, то в учебник.
– Да, кажется, так.
Что ж, надо отдать должное, наш преподаватель никогда не обманывает.
– Та-ак… Ну давайте решать задачки. – И в руках у В.Н. оказывается один из вышеупомянутых листков. Он неторопливо излагает условие задачи.
А теплые апрельские лучи нагрели и без того разморенные головы. На второй парте слева спит Алексей. Опустив голову, шевелит губами Коваленко (следующий – английский). На последней парте Константин пробивает очередное задание. Поведение В.Жукова дискретно, и в то же время причинно: если он спал ночью, то на семинаре Слава «канает», если не спал – то, опершись на правую руку, улыбается во сне.
В глазах В.Н. полный штиль.
– Никто не хочет решить задачку? – интересуется он у аудитории. Но аудитория тихо внемлет своим мыслям.
На первой парте сидит Гена и осциллирует в плоскости, ортогональной доске, с частотой, о которой говорится в задаче. Параллельно он приводит в порядок свои ногти. А также нервничает и бросает молниеносные взгляды то на В.Н., то на условие задачи. «Неужели опять я?» – думает он.
– Артимович, не хотите к доске?
Гена молча встает, берет мел первым и третьим пальцем так, что 2-й,4-й и 5-й образуют правую систему координат.
– Ну вот, – начинает он, и излагает свое решение.
– Да, да, – говорит Кондратьев. Теперь давайте доведем до численного значения… Что, Артимович, не сходится? Ну давайте смотреть. Так, вот тут коэффициент 35 откуда? А-а, семь на пять (взгляд в потолок)… Да!
Через десять минут бесплодных попыток подогнать результат под ответ следует заключение: «Ну ладно, поскольку тут сказано «оценить», то может быть и так тоже верно».
Сдача (автор Андрей Полянский)