Покорение Крыма
Шрифт:
Прошло не менее четверти часа, прежде чем турки пришли в себя. Тяжёлые орудия с тягучим грохотом извергли из своих жерл снопы пламени, бросив в ночь пудовые ядра.
— Артиллеристы у них изрядные болваны, — язвительно заметил Романиус, раскуривая лучиной погасшую трубку. — Палят наугад.
Берг засмеялся хрипло, с клёкотом:
— Никак, за турков заботу имеете, Авраам Иванович?
— Мусин подойдёт — сами озаботятся, — отозвался Романиус, бросая лучинку в костёр. — Токмо поздно будет...
На валу продолжали распускаться красно-белыми
Все вглядывались в ночь и ждали начала штурма.
Но русские, продолжая стрелять, стояли на месте.
В это же самое время колонны Мусина-Пушкина — без единого выстрела, молча, скорым шагом — двигались к линии. Впереди, похожие на огромных ежей, с толстыми, в обхват, связками фашин, семенили 400 тюнеров, за ними — пехотные роты, нёсшие штурмовые лестницы, далее — отважные, полные решимости гренадеры. За колоннами медленно катились лёгкие полевые пушки, заряженные, готовые в любой миг поддержать атаку.
Увлечённые боем на сивашском фланге, готовясь к отражению приступа, турки поздно заметили угрозу слева, где штурмовые колонны подошли почти вплотную к линии. Поспешный залп батарей не причинил русским никакого вреда: брошенные мощными пороховыми зарядами ядра упали далеко позади колонн.
Таиться далее не было смысла — подполковник Филисов, шедший с гренадерским полком, взмахнул рукой, закричал зычно:
— Барабанщики, бей атаку!.. Впе-ерёд!
Гороховой дробью затрещали полковые барабаны, пионеры с фашинами неуклюже побежали ко рву, гренадеры ускорили шаг. Звонко захлопали пушки, приданные штурмовым колоннам.
Генерал Эльмпт первым заметил искры орудийных выстрелов, вскрикнул неуверенно:
— Никак, начали?!
Все посмотрели направо, прислушались.
— Штурм, — сказал Долгоруков, уловив приглушённые раскаты.
— Штурм! — вскинул седую голову Берг.
— Штурм! — повторил, словно не слыша соседа, Романиус.
Первыми к линии подбежали пионеры. Сменяя друг друга, они сбросили вниз фашины и отхлынули назад, освобождая место приближающимся ротам сопровождения. Солдаты расторопно опустили лестницы в ров, разбежались в стороны, открыли ружейный огонь, прикрывая подошедших гренадер. Те непрерывным потоком скатывались вниз, быстро заполняя ров, по приставленным к валу лестницам карабкались на стену. Лестницы оказались короткими — их стали вязать кожаными ремнями по две, но всё равно до края они не доставали. Выручили седоусые ветераны.
— Не робей! — кричали они. — Штыками!.. Штыками давай!
Взобравшиеся на ступени гренадеры снимали с ружей штыки и, вгоняя
Подполковник Филисов хотел задержаться у рва, проследить, как пойдут батальоны, но в сутолоке кто-то грубо толкнул его в спину, и Филисов, выронив ружьё, неловко прыгнул в ров.
Рядом свалились несколько гренадер, опрокинулся на спину майор Раевский.
С вала с ухающим шелестом стали падать горящие смоляные факелы. Затрещал, возгораясь, камыш.
Филисов, затаптывая сапогами пламя, оскалил зубы:
— Вперёд, майор! Отгоните янычар — иначе всех зажарят!
Раевский кинулся к лестнице, быстро полез вверх; едва встал на ноги — увидел перед собой высокого, полуголого, в одних штанах, турка.
Тот рубанул ятаганом прихрамывающего гренадера, тщетно пытавшегося отскочить в сторону. Гренадер судорожно присел, хрипнув, упал, заливаясь кровью. Турок прыгнул к майору, замахнулся.
Раевский не дрогнул, подставил под удар ружьё — ятаган с визгливым скрежетом скользнул по стволу, — а затем изо всех сил, как веслом, махнул прикладом — с расколотой головой турок опрокинулся навзничь.
Слева и справа на янычар набросились гренадеры капитана Масалова и поручика Хитрова. Турки не выдержали, стали отступать; некоторые, бросив оружие, побежали.
— Орлы мои! — залихватски вскричал разгорячённый боем Масалов. — Его сиятельству доложу о вашем подвиге!
Его никто не слушал: размашисто, по-крестьянски, орудуя штыками, как вилами, гренадеры кололи янычар...
В штурмовой колонне подполковника Михельсона отличились команды майора Селенгинского полка Глебова и капитана Белёвского полка Кавешникова. Их дружный штыковой удар был неотразим — турки, не слушая офицеров, оставили позицию и ринулись к Ор-Капу, светившейся вдали огнями факелов.
Капитан Воронежского полка Шипилов, захвативший две пушки, приказал развернуть их, знавшие артиллерийское дело солдаты стали в прислугу, и пушки выпалили вслед отступающему неприятелю...
У подполковника Ганбоума первыми взошли на вал гренадеры капитана Мерлина. Они рассекли янычар на мелкие группы и теперь вели рукопашную. Сам Ганбоум, растрёпанный, в разорванном на боку мундире, влез на лафет разбитого орудия и восклицал рассерженно:
— Да кто ж так колет?! В брюхо! В брюхо коли!
Когда карабкались по лестницам, он сорвался вниз, больно ударился; чей-то сапог саданул ему в ухо — оно сильно кровоточило, в голове звенело, но подполковник держался молодцом...
В колонне егерей Василия Долгорукова произошла заминка: нёсшая штурмовые лестницы рота капитана Рижского полка Бабина в темноте и суматохе наскочила на роты прикрытия майора Телегина и поручика Нелединского и смешалась с ними. Все остановились, пытаясь разобраться по командам. А с вала — турецкие пушки. Слава Богу, что стрельнули с перелётом!