Покой средь маков
Шрифт:
С каждой минутой количество слетавшихся на крошки голубей постепенно увеличивалось, вся эта разноцветная масса из десятка голов с аппетитом поглощала дары от людей, до которых им, впрочем, не было никакого дела.
Бросив «друзьям» очередную горсть хлебных крошек, А’Ллайс вытащила из маленькой сумочки несколько старых фотографий и протянула одну из них своей энкелин. На снимке была изображена знакомая по рассказам эльте семья: статный мужчина в годах с роскошными бакенбардами, стоящая по левую руку от него среднего роста женщина с голубыми глазами и светлыми волосами, а перед ними трое молодых парней в военной форме. А с переднего плана на Эвангелию смотрела маленькая А’Ллайс в красивом синем платьице.
–
– Конечно, моя дорогая, – переняв улыбку от энкелин, кивнула А’Ллайс. – Так вот… История, о которой я хочу тебе рассказать, касается той страшной войны, в которой мне пришлось принять непосредственное участие. – На секунду замолчав, она перевела взгляд на заходившее солнце. – Однако эта история не столько о самих сражениях, сколько обо мне и людях, что бились под моим началом за великую цель – конец всех войн. И я не просто так дала тебе фото своей семьи: я не славлюсь хорошим описанием внешности на словах, а так тебе будет проще понять, кто, есть кто. Как дойду до рассказа о своих друзьях, покажу тебе другое фото. Ты же не против такой заминки?
– Нет, что ты? Я только за! – восторженно заявила девушка, уже предвкушая узнать историю своей знаменитой на всю страну родственницы.
– Хорошо. В таком случае я приступаю, – чуть смутилась эльте А’Ллайс. – И начать мне бы хотелось издалека, с рассказа о своём детстве, где у меня однажды появилась одна занимательная… мечта. Мечта давно прошедших дней…
Глава 2. Мечта давно прошедших дней
Лето…
Шестилетняя А’Ллайс любовалась его красотой, лёжа на кровати и смотря в широко распахнутое окно, через которое в комнату заглядывали тёплые лучи яркого солнца, а лёгкие дуновения ветра приносили приятное благоухание цветов прямиком из сада, в котором игриво щебетали птицы. Однако, несмотря на всю прелесть лета и детства, сейчас в душе юной дворянки происходили большие перемены. Этой ночью она изъявила желание продолжить деятельность их рода и стать полноправным военным офицером наравне с братьями и отцом. А офицер обязан быть самостоятельным во всём. Именно поэтому А’Ллайс, не став дожидаться прихода служанок, встала с кровати, протёрла сонливые глаза и направилась к умывальнику, чтобы впервые в своей жизни привести себя в порядок без посторонней помощи.
Взобравшись на небольшую деревянную подставку, девочка взяла увесистый стеклянный кувшин, налила немного воды в серебряный таз и принялась умываться. С каждым новым поглаживанием кожи намокшими руками А’Ллайс продумывала план дальнейших действий на день, начиная от самостоятельного приготовления завтрака и чтения военной литературы, заканчивая фехтованием и верховой ездой.
«Интересно, а что ещё должен делать будущий офицер?..» – подумала девочка.
Однако ход её мыслей был прерван, когда находившаяся в пяти шагах слева дверь открылась и зашла опрятно одетая служанка с железным кувшином в руках. Застав всегда спящую в это время девочку бодрствующей и за самостоятельным умыванием, служанка впала в ступор.
– Мисс А’Ллайс, в-вы… – молодая девушка со светлым каре словно потеряла дар речи и теперь была не в силах что-либо сказать. – Ох… Получается, я вас побеспокоила?.. П-прошу простить меня! Я думала, что вы ещё спите…
– Доброе утро, Мэри! – мило улыбнувшись, поприветствовала А’Ллайс служанку, не обращая внимания на её встревоженные слова.
– Д… да, доброе утро, мисс А’Ллайс. Я принесла вам свежей воды и полотенце, но… – немного успокоившись, кое-как проговорила
– Полотенце? Давай! – с этими словами девочка спрыгнула с подставки и направилась к служанке.
Взяв протянутый бархатный лоскут, украшенный золотой вышивкой, А’Ллайс протёрла лицо, руки и шею, после чего вернула полотенце служанке, а затем подошла к высокому шкафу, в котором хранились так ею нелюбимые наряды. Все ляпистые, чересчур цветастые, и в большинстве из которых весьма затруднительно не то, что передвигаться, даже элементарно дышать бывает сложно. Юная леди больше предпочитала простую, свободную одежду – такую, что носят обычные горожане и рабочие. Только вот родители были категорически против таких предпочтений и всячески навязывали своей самой младшей из четырёх детей одеваться в дорогие, богато украшенные наряды, ведь, как говорит матушка: «Дворянку одежда простолюдинов не красит».
Однажды А’Ллайс удалось договориться с одним из членов прислуги – молодым сынишкой кочегара, – что тот принесёт девочке самую простую одежду, а юная дворянка за это договорится с отцом о внеплановом выходном для этого парнишки, которому он был необходим, чтобы навестить могилу своей скоропостижно скончавшейся матери. Первая часть договора была исполнена, и девочка получила в своё распоряжение старые штаны и широкую рубаху – размеры были велики, но выбирать не приходилось, ведь благодаря этой одежде А’Ллайс наконец-то бы смогла на пару часиков сбежать из дому и в одиночку, без всякой прислуги в роли сопровождения, прогуляться по красивым улочкам близлежащего Лийбенхау. Только вот при тайном пересечении забора юную беглянку поймал сторож, после чего незамедлительно отвёл к отцу…
В тот же день А’Ллайс впервые увидела по-настоящему сердитых родителей. И после слов: «Ещё раз вы, юная леди, попытаетесь сбежать – окажетесь на улице вместе со всей прислугой, что будет пытаться вам содействовать!» – девочка решила: больше никаких побегов в ближайшие годы… И чтобы хоть как-то утешить свою дочь, родители всё же позволили дочери носить обычную одежду, но только у себя в поместье и на его территории и лишь тогда, когда нет гостей.
Сняв с себя ночное платье и заменив его на простенькое тканевое с синими узорами, А’Ллайс подошла к зеркалу и принялась собирать смявшиеся за ночь светлые волосы в хвостик – дело пошло неважно уже с первых секунд, и, чтобы исправить появляющееся на голове девочки «недоразумение», служанка Мэри вызвалась помочь.
– Позвольте, я помогу вам, мисс А’Ллайс… – осторожно предложила она свою помощь.
– Сама справлюсь, – качнула головой А’Ллайс, не отвлекаясь от своего дела. – И я же тебе говорила, Мэри, что, если рядом нет моих родителей, то можешь называть меня просто по имени. Я не обижусь.
– Простите, мисс А’Ллайс, но позвольте вновь отказаться? – чуть смутившись, ответила Мэри, переведя взгляд с юной дворянки в пол. – Не поймите меня неправильно, но ваш отец велел обращаться к вам на «Вы».
– Как тебе будет удобнее, – пожала плечами девочка.
А’Ллайс также не нравилось, что к ней с самых ранних лет относятся как к важной особе. Мало того, людям недворянской крови категорически воспрещалось обращаться к ней просто по имени, всегда требовалось указывать статус, то есть «мисс», а затем уже только имя. Из-за всего этого у неё даже друзей нет: находясь всегда под присмотром, от А’Ллайс постоянно отводили подходящих познакомиться крестьянских ребят, а с детьми из других дворянских семей она не общалась – те были слишком высокого мнения о себе и своей статусности, а А’Ллайс подобного не любила и поэтому изо всех сил старалась с такими не водиться… Все эти правила злили маленькую леди, но, опять же, в силу своего возраста она ничего не могла с этим поделать.