Покой средь маков
Шрифт:
– Ну-у-у матушка!.. – незамедлительно протянула девочка жалостливым тоном. – Я не хочу спать!
– Никаких «ну матушек». Больше ты меня так не проведёшь, – всё с той же улыбкой сказала женщина. И, осторожно уложив дочь на кровать, укрыла её мягким бархатным одеялом. – Чем раньше ляжешь спать, тем раньше встанешь и пойдёшь играть с нянечками.
– Не хочу я с ними играть, они скучные! – обиженно выдохнула девочка. – Хочу с братьями, а их нету…
– Это потому что твои братья сейчас в отъезде. Эрнст поступает в академию офицеров, а Йохан и Харман его сопровождают, – спокойным,
– И я тоже обязательно туда пойду! В эту академию! – с серьёзным видом заявила девочка и, скрестив ручки на груди, сердито надула щёчки. – И стану зольдатом! Этим… офицером! Да! Я буду офицером, как отец и братья! Как все наши пре… пре…
– Предшественники?
– Да! Как все наши предшественники!
В ответ на это заявление её матушка в очередной раз вздохнула с тихой грустью. Дочь красотой своей внешности пошла в мать, а вот упрямый характер достался ей в наследство от отца. Хорошо это или нет – определит правильное воспитание и время.
– Вот, возьми… – женщина вложила свой медальон в левую ладонь дочери. – Я вижу, он тебе приглянулся, так что не смею им больше владеть. Твой отец рассказывал мне, что этот медальон оберегает своих носителей от всевозможных бед и угроз. – она внимательно посмотрела в хрустально-голубые глаза. – Так пусть же он оберегает и тебя, моя дорогая А’Ллайс…
…Она лежала на дне глубокой воронки, на сырой земле, присыпанная грязью, уставшая и без сил. Всё тело сковало от жуткого холода, и она, не в силах даже пошевелиться, лишь смотрела испуганными глазами на бледный полумесяц, что висел посреди тёмного ночного неба в полном одиночестве; при этом её дыхание было медленным и осторожным, словно девушка боялась привлечь чьё-либо внимание. Только вот чьё? Она здесь абсолютно одна…
Девушка лежала так уже несколько минут, если не больше, – когда все мысли уходят на осознание других, более важных вопросов, следить за временем становится не очень сподручно. А вопросов было много. Например, где она? Почему лежит посреди грязной и сырой ямы? И самое главное – из-за чего не может подняться и выбраться отсюда?
Она не понимала, а тем временем на задворках её памяти, словно зазубренный давным-давно постулат, ходили по кругу одни и те же слова: «Не двигайся и не дыши – увидят, убьют», «Не зови помощи – найдут чужие, убьют», «Не стреляй – услышат, убьют». И, руководствуясь инстинктом самосохранения, девушка беспрекословно подчинялась этим правилам.
Но лёжа без дела, на вопросы не ответить, поэтому девушка решилась действовать. Она осторожно повернула голову сначала в одну сторону, затем в другую. В результате этого удалось выяснить, что в яме она, оказывается, не совсем уж и одна – прямо на её ногах, уткнувшись окровавленными остатками головы в землю, лежало тело неизвестного мужчины в серо-зелёной форме…
Вытащив ноги из-под трупа, а после медленно разжав свой левый кулак, девушка аккуратно протянула руку вперёд и сняла с пояса погибшего увесистую флягу в шерстяном чехле, отвернула пробку и сделала несколько длинных глотков… И тут же всё выплюнула, закашляв с болью в груди – во фляге оказался ненавистный девушкой спирт. Выплюнув остатки горькой
Как следует отдышавшись, девушка наконец окончательно пришла в себя и даже нашла силы привстать, а затем и вовсе сесть – всё же ненавистный ею спирт дал хоть какой-то положительный эффект в виде «отрезвления» разума – и сразу за этим она начала вспоминать. Фронт, передовая, лагерь, лейтенант, солдаты, артиллерия, бой, выстрелы, крики, кровь, взрыв, тьма… Она вспомнила всё, включая своё имя – А’Ллайс. А’Ллайс фон Берх…
Но предаваться длительным воспоминаниям было некогда – необходимо добраться до своих, до безопасности, а для этого вновь нужно действовать. И действовать решительно.
Первым делом А’Ллайс, пытаясь заглушить мысль о только что произошедшем акте мародёрства, брезгливо отбросила флягу в сторону. После этого она внимательно прислушалась: вне воронки не слышно ни единого выстрела или взрыва, лишь стоит сплошная ночная тишина. Значит, бой давно закончился, и потому добраться до союзных солдат будет значительно проще, чем если бы это пришлось делать днём посреди хорошо освещённой простреливаемой местности.
Девушка провела руками по своему разгрузочному жилету и поясу в поисках хоть каких-нибудь полезных вещей, но, к сожалению, поиски не дали абсолютно никаких результатов: ни пистолета, ни даже ножа… Не было и патронных подсумков, хотя А’Ллайс отчётливо помнила, что перед боем она была под завязку нагружена оружием и всевозможным снаряжением.
Обзавестись оружием было жизненно необходимо, поскольку здесь, на фронте, солдат без оружия – не жилец. И тогда, с опаской взглянув на соседствующее рядом бездыханное тело и поняв, что другого выбора сейчас попросту нет, девушка собрала всю смелость в кулак и принялась обыскивать мертвеца. На этот раз поиски дали весьма неплохой результат: девушка завладела измазанной грязью и кровью винтовкой. В офицерской академии учили, что брезгливые люди на войне долго не живут, так что, если своё оружие утеряно, а жить всё ещё хочется, то придётся пользоваться любым возможным трофеем, даже если он весь перепачкан чужими кишками. С этой мыслью А’Ллайс также была полностью согласна, так что не стала противиться найденному трофею, как минуту назад противилась мародёрству погибшего товарища. Потянув на себя рукоять затвора, девушка проверила винтовку на наличие заряженных в неё патронов… Две штуки. Немного, но при должной сноровке защититься от нескольких солдат противника получится даже с таким скудным боезапасом, а там уже, если повезёт, можно будет разжиться их оружием и патронными сумками…
И вот, собравшись с духом, девушка ползком поднялась наверх. Выбравшись из воронки, А’Ллайс оказалась прямиком посреди уничтоженного боями поля, чей вид не вызывал ничего, кроме отвращения и страха: повсюду окровавленная грязь и мёртвые тела, бесчисленное количество воронок от взрывов снарядов, десятки обгоревших стальных машин, именуемых «панцерами», – они же «танки». Но, как уже ранее подметила девушка, бой давно завершился, а по полю разлилась тёмная и тихая ночь. Теперь осталось самое сложное – проползти до своих позиций по холодной грязи, не напоровшись животом на колючую проволоку. И при этом молиться Готту и Кайзеру, чтобы не пришлось воспользоваться винтовкой, – если произвести хотя бы один выстрел, то на шум стрельбы обратят внимание часовые, после чего по полю незамедлительно начнут работать пулемёты, как вражеские, так и свои, чтобы уничтожить возможных лазутчиков-диверсантов или предотвратить ночную атаку…