Покой
Шрифт:
– Девятнадцатый век.
– Вы заглядывали в картотеку?
– Его там нет.
– Знаете, мы можем одалживать книги из других библиотек. Существует центральный информационный центр, который принимает запросы и передает их в библиотеку, у которой книга в каталоге есть. Обычно это занимает около двух недель. Хотите, я сделаю заказ?
– Да, пожалуйста. – Я последовал за ней к стойке, и она написала на карточке: «Любвеобильный легист». Я уточнил: – Аманда Рос.
– Автор: Аманда Рос. А вас как зовут?
– Олден Вир.
– У вас есть библиотечный билет?
Я кивнул.
–
– Обычно я предпочитаю владеть книгами, которые читаю.
– Ну, чувствуйте себя как дома. Мы, библиотека Кассионсвилла, заведение маленькое, но симпатичное. Раньше это был частный дом – полагаю, и так понятно по тому, как комнаты переходят друг в друга, хотя толос [59] на крыше может ввести в заблуждение.
59
Толос – круглое сооружение с колоннами (в древнегреческой архитектуре); в данном случае – то, что ранее в тексте называлось «лантерной с дорическими колоннами».
– Знаю, – сказал я и, наверное, посмотрел вверх, потому что она продолжила говорить о куполообразной надстройке.
– Я никогда там не была, но в детстве такая штука мне бы очень понравилась. Даже не знаю, можно ли попасть в нее изнутри здания.
– Когда-то на чердаке был люк; его толкали шестом и прислоняли к краю отверстия старую лестницу. Верхняя сторона крышки люка – внутри храма – была выше пола на дюйм или около того и покрыта листовой медью для защиты от протечек. Я обычно забирался туда, чтобы посидеть на перилах, болтая ногами, и полюбоваться на бескрайнее небо.
И меня только что осенило: небо, должно быть, единственное, что осталось неизменным со времен моего детства. Где-то в доме есть лифт, который доставит меня на чердак, если только я действительно нахожусь в собственном доме, и этот офис, в котором я сейчас сижу, действительно представляет собой – но я надеюсь, что это не так – созданную Барри Мидом имитацию реальности. Через минуту я нажму кнопку интеркома и попрошу мисс Биркхед принести мне кофе.
– О чем вы думаете, мистер Вир? На мгновение у вас сделался очень рассеянный вид.
– Ничего. Это неважно.
– Номер телефона, пожалуйста. Чтобы мы могли позвонить вам, когда придет книга.
– Пять шесть два, семь ноль четыре один.
– Мне нужен ваш номер телефона.
– Я же…
– Сперва надо указать префикс – ну, вы в курсе. Наш номер здесь, в библиотеке – Элмвуд-четыре, пять-четыре, пять-четыре.
У нее был крупный рот, блестящие зубы и широкая заразительная улыбка.
– Простите, кажется, я перепутал номера. Правильный – Твинбрук-пять, четыре-шесть, семь-ноль. Не хотите ли поужинать со мной?
– Это очень мило с вашей стороны, мистер Вир, но, боюсь, я не смогу.
– Я только что понял, как давно я по-настоящему не разговаривал ни с кем, кроме друга на работе, и мне было очень приятно побеседовать с вами.
– Вы живете один?
– Да,
– Я в разводе, мистер Вир. Работаю до шести.
Я посмотрел на часы и с некоторым удивлением обнаружил, что они мои, но старые.
– Осталось всего сорок пять минут. Без проблем.
– Вы не сможете ждать здесь – мы закрываемся в половине шестого.
– Я буду снаружи, в своей машине.
Как ее звали? Не могу вспомнить – и это я, который гордится тем, что помнит все. И, конечно, кофе мне никто не принесет. Ящики стола пусты, но не совсем. Несколько выдохшихся сигарет, фотография девушки, выполняющей караколь [60] верхом на заводном слоне перед апельсином высотой восемнадцать футов, установленным у входа в это здание и сияющим по ночам, как солнце. Через мгновение я уйду отсюда и разыщу путь назад, в комнату с камином, где стоит мое ложе и мой боевой топор, прислоненный к стене.
60
Караколь – маневр в верховой езде: один полуоборот на месте влево или вправо.
– Вот вы где. Знаете, а я ведь не рассчитывала увидеть вас снова.
На ней был женский желто-коричневый тренчкот, в волосах блестели капли дождя.
– Подумаешь, немного подождал, сидя за столом.
– Хотите сказать, что воспользовались рулевым колесом в качестве пюпитра?
– Что-то в этом роде. Где желаете поесть?
– Зависит от вас. Кроме того, я мало что знаю о здешних ресторанах. Я живу здесь всего пару месяцев.
– Тогда пойдем к Милевчику. Еда хорошая – в основном французская, – и я немного знаю владельца.
– Вы живете здесь с детства, не так ли? Я так и подумала из-за того, что вы сказали о нашем здании.
– Да, всю жизнь.
– Забавное местечко, верно? Эталонная срединная Америка. Сама-то я городская девушка.
– Чикаго?
– Прислушиваетесь к акценту? Нет, Сент-Луис.
– Вежливо ли спрашивать, зачем вы приехали в Кассионсвилл? Я не хочу совать нос в чужие дела.
– Очень вежливо. Я приехала сюда, потому что я библиотекарь – у меня степень магистра библиотечного дела. Я занималась каталогизацией – в общем-то, лишь ею – в Системе публичных библиотек Сент-Луиса с тех пор, как окончила университет, а потом ответила на объявление и переехала сюда – теперь я крупная лягушка в маленькой луже. Это мне больше по душе.
– Значит, вам нравится здесь работать.
– У нас хорошая коллекция старинных документов, и я разбираю наш генеалогический материал. И потом, мне нравится наше здание, хотя… Вир. Я должна была заметить фамилию. Вы… ну да, вы же сказали, что прожили здесь всю жизнь. Я как раз собиралась спросить, не принадлежите ли вы к местной знатной семье, но вы, наверное, принадлежите; я не думала, что кто-то еще остался.
Дворники успели вытереть не одно поколение дождевых капель с ветрового стекла, пока она говорила.