Покрывало ночи
Шрифт:
Девушки уходили, распевая сочиненную на ходу песню. В ней красочно прославлялся тот атрибут божества, который доставил им столько радости и удовольствия.
– Ну, хвала Богам, наконец-то! – выдохнул Мур. – Все же вы, люди, совершено сумасшедшая форма жизни! Потратить столько времени на элементарное дрыганье задницей! Ужас!
– Завидуешь, – констатировал Курт.
– Я?! – возмутился посох.
– Завидуешь, – убежденно повторил Курт.
– Странно. Мой предыдущий хозяин заявил мне то же самое, – задумчиво
Приведение храма в порядок началось немедленно. Появившийся откуда-то совершенно пьяный жрец был отправлен отсыпаться. Мур командовал. Курт трудился в поте лица, потрясая заклятьями и посверкивая нимбом.
– Так вот, оказывается, для чего нимбы-то нужны! – как бы между прочим заметил Мур.
– Для… чего? – отдуваясь, спросил Курт.
– Солнце-то, оно же вниз светит. На землю, – растолковал ему Мур. – А на небе, небось, темно. Вот Боги по мере сил и освещаются нимбами своими. Не в темнотище же сидеть…
– А… ясно, – пропыхтел Курт. Очередное заклинание требовало глубокой сосредоточенности.
– Давай-давай! – подбодрил его Мур.
– Если б не твои дурацкие идеи, мы бы уже давно управились! – пропыхтел, наконец, изрядно выбившийся из сил Курт.
– Зато вполне запоминающееся чудо, – отозвался посох. – После такого и уйти не стыдно.
Храм преобразился совершенно. Он стал больше. Его украсили драгоценные и просто красивые фигулины, ерундовины и ерундовочки, придуманные Муром и воплощенные божественной силой Курта.
– Ни у кого из Богов таких атрибутов нет, – заметил посох. – Так что ты вполне имеешь право.
– А хозяин дома потом догонит и по шее накостыляет, – проворчал Курт.
– Настоящий Бог Повседневных Мелочей?! – спросил посох. – Вряд ли. Ты за него потрудился, ведь так? Значит, он тебе немного должен. Так что не накостыляет. Не бойся.
Кроме всего прочего, храм украсился мозаичными изображениями, повествующими о жизни и деяниях нового воплощения Бога Повседневных Мелочей. Все повседневные чудеса были запечатлены подробно и точно. Особенно хорошо вышла серия картин с девушками.
– «Омовение божественных членов», «Воздвижение атрибута», – читал Мур. – «Положение на…» Положение на … что?!! Курт! Ты рехнулся?!!
– На что надо, на то и положение! – огрызнулся Курт. – Это твоя была идея – все эти картины наколдовывать! Твоя, а не моя! Вот что наколдовалось, то и наколдовалось!
– Меньше бы думал о «положениях», наколдовалось бы что-нибудь другое! – рассердился посох. – А картины красивые. Оставь все, как есть. Только названия убери.
Курт пожал плечами и повиновался.
– И… облачко нарисуй. – добавил посох.
– Какое облачко?
– Обыкновенное. Белое, – ответил посох.
– Где нарисовать? – спросил Курт.
– Сам знаешь, где, – отрезал посох. – Вот там и нарисуй.
– Кстати, надо бы его статую на прежнее место вернуть, – вспомнил Курт. – А то все убрали, а она как валялась, так и…
– Надо, – согласился Мур. – Верни.
Курт пересек храм и приблизился к лежащей статуе.
Статуя широко улыбнулась и зевнула.
Часть 2
– Кстати, надо бы статую Бога на прежнее место вернуть, – проговорил Курт. – А то все-все убрали, а она как валялась, так и…
– Надо, – согласился Мур. – Верни.
Курт пересек храм и приблизился к статуе. Статуя широко улыбнулась и зевнула. Курт вздрогнул. Статуя открыла глаза.
– Ой… – тихо сказал Курт. И еще тише повторил, – Ой.
– Ты кто? – спросил он у статуи.
Надо же что-то спросить. Неудобно вот так вот глядеть друг на друга и молчать.
– Сам ты кто? – ответила статуя, превращаясь в человека. То есть не в человека, конечно, а… кто его знает, во что такие статуи превращаются? Курт до сего дня и вовсе не знал, что они способны превращаться – так откуда ему знать, во что?
– По-моему он – это ты! – гнусно хихикнул Мур. – Или ты – это он! Короче, познакомьтесь, мальчики! Это – вы!
«Лучше бы ты совсем молчал, чем такую чушь молоть!» – подумал Курт.
– Какие ценные замечания, уважаемый собрат! – язвительно хихикнул посох в руках ожившей статуи.
– Мур… это… ОН?! – тихо спросил Курт.
– Нет. Моя троюродная мамочка, – пробурчал посох. – Не удалось нам с тобой смыться по-тихому.
– Не удалось, – кивнула бывшая статуя. – Придется поговорить. Должен же я знать, кто вы такие и что делаете в моем храме.
На свое несчастье, именно в этот момент протрезвевший и проспавшийся жрец почел себя в состоянии выполнить жреческий долг и засвидетельствовать свое почтение божеству, у которого явно намеревался выпросить еще одно благопожелание на божественное опьянение. Совершив подобающие случаю церемониальные поклоны, он распрямился – и застыл, вытаращив глаза.
Два совершенно одинаковых Бога Повседневных Мелочей с посохами в руках глядели на него мягкими всепрощающими взглядами.
Несчастный жрец тихо икнул и зажмурился. Изо всех сил потряс головой. Открыл глаза. Поглядел.
Два.
Опять зажмурился. Опять потряс. Опять поглядел.
Два.
Протер глаза. Старательно подергал себя за нос и ущипнул за ухо.
Два.
В голове жреца медленно и неуклонно разгорался какой-то мощный теологический процесс.
– Я ведь уже трезвый… – жалобно пробормотал он. – Трезвый! Или… нет? Разве это можно, чтоб у совершенно трезвого жреца живой Бог в глазах двоился?