"Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель
Шрифт:
– Ваши челюсти целы, хорошо. Запомните, Джоакин Ив Ханна: никогда не устраивайте поединков ради девушки. Быть причиной смерти – весьма неприятное чувство. Возможно, оно незнакомо вам. Поверьте на слово.
Затем леди Иона поднялась и ушла. Джоакин думал до этого: ничто не может быть хуже, чем валяться униженным в ногах у прекрасной дамы. Теперь убедился: есть кое-что похуже. Когда девушка равнодушно уходит, оставив тебя лежать на булыжниках.
Горечь и обида переполнили его. Своей снисходительной укоризной, а пуще того – безразличием, леди Иона подчеркнула бескрайнюю пропасть между собой и Джоакином. Хуже всего, что она проделала это совершенно естественно.
Он поставил за цель не думать о ней, и спустя недолгое время достиг успеха. Он обладал дивной и ценной способностью: быстро выбрасывать из головы любую память о своих унижениях.
Когда вечером Полли спросила, как же ему понравилась Северная Принцесса, Джоакин ответил:
– Ее происхождение не позволяет мне сказать о ней плохо.
Полли улыбнулась – видимо, от этих слов она подумала, что леди Иона уродлива. Вечером и утром, и следующим вечером Полли готовила ему припарки и ласково поглаживала синяки, прежде, чем приложить к ним влажную тряпицу.
Граф Виттор Шейланд ввел Хармона Паулу в свой кабинет, усадил в кресло, а сам расположился по другую сторону стола. Некоторое время он внимательно рассматривал гостя – так, словно увидал его впервые. Хармон не отвел взгляда. Белая кожа графа и каштановые вьющиеся волосы были словно маской: эти яркие приметы приковывали к себе внимание и не давали различить остальное. Сейчас торговец всмотрелся в лицо феодала и сумел увидеть больше. Тонкая верхняя губа, слегка поддернутая, склонная к ироничной усмешке; открытые честные глаза, но с лукавыми морщинками в уголках. Граф умен и привык видеть людей насквозь. Привык управлять ими не с холодной надменностью первородного, а с веселым огоньком в глазах, с очаровательной добродушной улыбкой. Хармон и сам умел заглядывать в человеческое нутро, и, если надо, запускать туда руки. Так что же, кто кого?..
– Скажите, Хармон, – прервал молчание граф, – со слов моего верного Гарольда я понял так, что вы давно в своем деле?
– Без малого двадцать лет, ваша милость.
– И путешествуете разными дорогами, бываете во всех концах Полари?
– Не во всех, милорд. Есть маршрут, к которому я привык. Им и путешествую.
– Из года в год?
– Верно.
Щупает меня, – без труда понял Хармон. Хочет выяснить, из чего я скроен, чем дышу. На такие вопросы отвечать легко: нужно быстро, уверенно, и при этом – не глупо, говорить чуть больше, чем ожидают услышать.
– И я не ошибусь, если скажу, что выбранный вами маршрут – как раз тот, что приносит наилучшую прибыль?
– Не ошибетесь, милорд. Но дело не только в прибыли.
– В чем же еще?
– Раз в четыре-пять месяцев я проезжаю одни и те же замки, города. В них живут люди, что издавна знают меня, а я знаю их. Знаю, что предложить им, часто они и сами просят, заказы делают.
– Имена ваших покупателей – не секрет?
– Нет, ваша милость, – Хармон назвал нескольких баронов и знатных мещан.
– Эти люди уважают вас?
– Они так говорят.
Пустое бахвальство – ни к чему. Уверенность часто скромна.
– Говорят, что уважают? Есть причины сомневаться в их словах?
–
Граф начал улыбаться еще на середине истории – заранее угадал, куда придет рассказ. Умен, это точно.
– Хороший пример, сударь. Да, людям не по душе, когда что-то меняется. Даже если они сами к тому подталкивают – потом все равно вряд ли порадуются переменам.
– И ваша милость их не любит? Перемены-то, – рискнул спросить Хармон.
– А я чем лучше? Знаете, ведь я – обычный человек, пусть и граф. Мой прадед был торговцем, как вы, с той лишь разницей, что у вас – телеги, а у него – лодки. Мой отец стал феодалом, и знаете, что он говорил? У лордов много странностей, так он говорил. Мечами любят махать почем зря, нос задирают, обидчивы не в меру, больше слушают себя, чем собеседника. Все это в итоге портит жизнь им самим, но это еще терпимо. А знаешь, сын, что не терпимо?
Граф Виттор сделал паузу, и Хармон подыграл ему:
– Что, отец?
– Лорды не любят считать. Вот это – непростительная странность. Ты, сын, станешь графом в свое время. Полюбишь звук собственного голоса, задерешь нос, отрастишь гордыню – скверно, но с этим жить можно. А вот если разучишься считать – тогда я к тебе со Звезды спущусь и всыплю как следует, чтобы помнил, чей ты сын. Так мне сказал отец.
В этот раз Хармон улыбнулся с пониманием. Несомненно, граф говорит именно то, что вызовет у меня симпатию. Я теперь должен подумать: «Да это – свой парень, хоть и граф! Тоже денежки любит, как и я; тоже купеческого рода!» Я бы так и подумал, тем более, что говорит он правду, да только одно неясно: зачем? Зачем графу спускаться к торговцу?
– Я понял мысль вашей милости так, что перемены – они, как правило, к худшему. Но могут быть и к выгоде, если хорошо наперед рассчитаны. Тот, кто умеет считать, может позволить себе перемены, а кто не умеет, тот цепляется за старое.
– В самую точку, Хармон. Жаль, вы не были знакомы с моим отцом – он обнял бы вас при этих словах.
Граф умолк, словно ожидая от торговца какого-то ответа.
– Вы мне льстите, милорд, – сказал Хармон.
Виттор улыбнулся, но продолжил молчать.
– Рельсовые дороги, милорд?.. – осторожно спросил торговец.
Граф улыбнулся шире:
– Поясните-ка, сударь.
– Я давеча слышал, что владыка Адриан имеет целью скрепить всю Империю рельсами с юга на север и с запада на восток. Это огромная перемена, верно? Я также слыхал, ваша милость, что вы горячо поддержали затею его величества. И вот, я подумал: стало быть, вы, милорд, хорошо просчитали сию перемену. А скромный Хармон-торговец, возможно, является одной из циферок в этом расчете.