Полдень сегодняшней ночи
Шрифт:
Смерчи уперлись в невидимую стену. Некто выставил «Прозрачный щит» и очень прилично сопротивлялся. Полковник добавил напора, «надавил» на щит. Один смерч вышел у него из-под контроля, но очень удачно. Убегая куда-то вбок по бессмысленной траектории, смерч добрался до пулеметного гнезда. Редкой красоты зрелище: тяжелый пулемет «Утес» со своим расчетом висит высоко над землей на вертящейся и изгибающейся струе пламени. И сам вертится, подпрыгивает… Смерч потерял силу, опал. На землю рухнули два трупа средней прожаренности и бесформенный кусок металла. Второй смерч удалось продавить внутрь щита. Пламя метнулось, прошло через то место и моментально погасло. Выбил он их или нет? Непонятно.
Беспорядочная трескотня, лупит пулемет, люди Кали-Суна отвечают скупыми автоматными очередями. Атакующие добрались до речки и форсировали ее вброд – воды по колено, в самых глубоких местах – по пояс.
Пощупал издалека: щит все-таки есть, не исчез…
И тут «Молот» ударил в третий раз. Не столь удачно, под каким-то неудобным углом, так что половина удара ушла впустую. Но попавшего в роковую окружность оказалось достаточно. Семь или восемь самых смелых, тех, кто уже брел по воде, скосило под чистую. Страх остановил всех остальных. Жив ли Бойков, или нет, и кто там бил в третий раз, не важно. Беси утратили кураж. Попятились. На виду у всех гранатометчик поразил еще одного бойца. – Благо, мишень неподвижная, а «Щекотунчик» уже пошел на убыль… Пулеметные очереди больно хлестали остальных. Вот побежал один… другой… десяток… Прочие нерешительно топтались, кое-кто залег.
Роковые две минуты истекли. Зеленый Колокольчик повернулся к эльфийке (чтоб не бездельничала во время боя, полковник определил ее в адъютанты) и отдал приказ сигналить отбой. Та завела свистовую сирену. Неожиданно короткий шквал ветра ударил в лицо Пятидесятому, поднял пыль вокруг… Ба! Что-то сбило Бойкову прицел. Удар «Молота» ушел в воздух. Но четыре раза! Четыре выстрела! Уму непостижимо.
Последний промах уже ровным счетом ничего не значил. Игра сыграна. Полковник машинально подсчитывал бесей, выходивших из-под огня… Люди… из них, кажется, не уцелел никто. Или всего-ничего. В целом же катастрофы не произошло, осталось, кем продолжить игру…
Иппон! Несколько досадно, приходится признать за Бойковым полную победу. Магический бой сегодня был скоротечен. Впрочем, как обычно. В девяносто девяти случаях из ста расход пешек и легких фигур весьма велик – надолго просто не хватает…
…Глазами младшего витязя Машеньки
Да этот воин – настоящий красавчик. Высокий, голубоглазый, солидный. И плечи, плечи – просто чудо. Мечников, конечно, тоже здоровенький, как она любит, то есть совсем не субтильный, а даже напротив… Но Пашенька грубиян, каких мало, и еще позволяет себе ухмыляться, глядя на нее, рассказы ее выслушивая. Давеча рассказала, как крутила роман с самим Алексеем Орловым при матушке Екатерине, наврала, конечно, и близко не было, но почему бы не приврать под настроение? И этот типчик – что? Живо заулыбался, так что убогому ясно: принял он ее таинственную историю за чистейший вымысел. Она и есть вымысел, но почему он так сразу додумался? Разве не может быть у нее романа с Алексеем Орловым? Что, собственно, мешает? Положительно, только крайне невоспитанный человек вроде Пашеньки сумеет нанести бедной женщине до такой степени грязное оскорбление. Подумайте только – он не доверяет! Да кто он такой? Салага! Салага, и больше никто. Глаза у него карие, а у давешнего дружинника – голубые, какое тут может быть сравнение! И потом, у дружинника был такой сладостный баритон… Как он сказал: «Далее в сторону левого фланга у нас брешь в позиции…» Главное ведь не что сказать, а как сказать. Такая солидность в голосе, такая серьезность, она чуть было сразу не предложила познакомиться. Конечно, она знала, что левее русаковского пулеметного гнезда у них только один гранатометчик, и так же хорошо она знала, что в этом месте Февда вряд ли ударит – глупее не придумаешь, и что скорее всего они полезут на мост и рядом, и что… Да мало ли что? Но когда он так серьезно сказал ей: «…брешь в позиции…» – она даже задумалась, нет ли тут стратегического просчета? И повязка у него на голове выглядит очень мужественно. И… и… А у Мечникова голос обыкновенный. Глуховатый голос, самую малость вкрадчивый, глотает концовки слов, интонация ровная… э-э-э совершенно обычный голос. Да и глаза всего лишь карие.
…Она проводила взглядом дружинника с повязкой на голове. В руках у него было настоящее чудовище старинного изготовления. Машенька, в первой своей жизни дочь петровского лейб-гвардейца, очень хорошо помнила, как выглядит пехотная фузея. Как динозавр она выглядит. Но это чудовище много тяжелее, нелепее и стариннее. Для чего?
Минут пятнадцать она выбирала позицию, потом запасную и еще одну запасную. Первая была идеальной: мост и противоположный берег – как на ладони, а ее закрывает дерево, у самых корней которого земля осыпалась в овраг; корни обнажились и образовали нечто вроде арочки, притом достаточно широкой и высокой, чтобы она могла быстро менять прицел. Вторая и третья позиции были полное дерьмо. Впрочем, и снайпер она средненький. Средненькому снайперу что мешает? Именно – позиция.
…Когда по мосту помчались машины, она взяла на себя грузовик. Первый выстрел – мимо. Аккуратнее, деточка… Пауза между двумя ударами сердца. Второй… Есть, готова шина. Третий – по кабине, водитель полетел мешком, отползает, отползает, не боец. Вояки из кузова посыпались… Четвертый! Гранатометчик сделал залп на секунду раньше, взрыв сбил ей прицел, поторопилась. О, стреляют, пар-разиты. В пятый раз она торопиться не стала. С минуту «вела» одного героя с легким пулеметом и пятой пулей разнесла ему череп. «Винторез» – сильная вещь в умелых руках.
Собственно, перед Бойковым она отвечала за весь фланг. Отвлеклась от истребления мелкого и мельчайшего противника, посмотрела, что творится в общем. О! Они погасили пулемет Цыганова: там клубилась морочная дымка… Впервые Машенька увидела, что делает с людьми удар слабенького ручного Морока в 1760 году. Врагу не пожелаешь. Четыре рослых гренадера прямо перед ее очами разлагались на две составляющих – кости скелета и странновидную кашицу из мундира, кожи, плоти и сапог… Так вот, армейский станковый Морок раза в три мощнее, и, следовательно, Цыганову с напарником верный конец. Она методично прошлась по противоположному берегу, отыскивая установку через оптический прицел. Нашла. Некто с собачьей мордой и знаками различия обер-офицера внутренних войск преисподней давил ногой на поворотный рычаг, отыскивая цели. Она попыталась достать его, но очень мешал широкий щит – как у пушки. Семь! Нет. Восемь! Нет, мимо. Дульный срез Морока закудрявился струйками дыма… Стреляет, пар-разит. А! Пожалуй ствол – то, что надо. Тонкий, фуфло, «Винторез» на таком расстоянии берет даже легкобронированные объекты, эта фольга ему нипочем. Девять! Не попала по стволу, как же так… Он же здоровый, пар-разит, наподобие бревна. Немного понервничала, а нервы снайперу ни к чему, тем более средненькому. Бойков нашел бы ей гальюн погрязнее за такую работу, научил бы терпению… То ли собакомордый сдвинул орудие. Десять! Хор-рошо… Машенька увидела в прицел результат своей работы: изрядный кусок ствола отлетел в неизвестном направлении. Офицерик от изумления подпрыгнул, упал в траву и покатился.
Она потянулась за новым магазином. И даже не поняла, не успела понять, почему земля скакнула ей навстречу… Винтовка полетела в одну сторону, Машенька в другую, ударилась головой о корень, едва-едва не потеряла сознание. Магия, мать вашу пар-разитскую… Ей было жутко больно и хотелось кататься по земле, сжав темечко руками, но на это развлечение не было времени. Машенька подобрала «Винторез».
Справа, у пулемета Русакова шла потасовка. Значит, прорвался кто-то через мост. Ловкачи, стало быть… Взрыв! Ей ударил в глаза ком сухой земли. Не пуля, не тупая дубинка рядового беса и не какая-нибудь изощренная магия лишили ее на минуту боеспособности. Нет, оказалось достаточно простой грязи, лишившей Машеньку зрения… Продрав очи, она увидела, как опрокидывается пулеметчик.
Снайпер! Как же она забыла об этом! Впрочем, она не забывала, она помнила, что где-то там напротив засел их снайпер, но у нее были задачи посерьезнее. Он тоже, наверное, из средненьких, иначе постарался бы ее уложить первой… Или не углядел? Машенька додумывала эту мысль, упав на землю, закрывшись холмиком, отползая, отползая на вторую позицию. Здесь ему не достать, здесь ее не видно, здесь она может немножечко думать, а не только бояться.
Машенька помолилась, чтобы Господь помог ей не быть убитой сразу после того, как она высунется и начнет искать их снайпера. У нее не было времени. Справа – прорыв, и кто там прорвался, насколько это серьезно, она сможет думать только после того, как уберет проклятого стрелка.
Ей повезло. Она почти сразу нашла и убила его…
Справа, вдалеке, творилось нечто невообразимое. Пологий берег напротив, лесок, речка – все это больше существовало. Метались какие-то черные тени.
Машенька двинулась к пулеметному гнезду, забросив винтовку за спину и активизировав Лезвие. Возможно, там кто-то еще жив. И нос к носу столкнулась с бесячьим сержантом. Он вырос неведомо откуда и сам испугался. Она бы прикончила его. Одно движение ладони, и быть сержанту располовиненным. Но целую секунду оба стояли друг против друга в ступоре, от неожиданности. Ее сердце зашлось: враг держал за волосы отрубленную голову с бинтовой повязкой, голубые глаза широко распахнуты… Голова полетела прямо в нее. Сержант использовал свой единственный шанс и не прогадал. Машенька отшатнулась. Он понесся зигзагом к мосту, вниз, выделывая нелепые прыжки, кувыркаясь, лишь бы не зацепило его смертоносное Лезвие. Ей не удалось достать его первым движением, ушел сержант и от второго удара. А в третий раз дистанция оказалась слишком велика. Машенька попортила сержанту здоровье, полоснула наискось через всю спину. Враг покатился, встал и опять побежал, бросив оружие и раскачиваясь из стороны в сторону от боли. Через сутки-другие шрам зарастет на бесячьей шкуре-броне глубокий шрам, будто и не было. Ах, жаль, как жаль, ушел…