Полдень сегодняшней ночи
Шрифт:
Вот так и Мортян. В смысле, двое суток ему – липовое везение…
После Вепревского моста раны на спине все никак не зарастут. Оприходовала, тварь конопатая, так что мало не показалось. Но это – полбеды. Сержант недоброго конца опасался. Все-таки бежал, задачу не выполнил, не порвал неприятеля в клочья… По всему выходило – карачун ему светит от столичного полковника. Конечно, тот и сам проигрался. Конечно, дальше всех забрался и больше всех крестовиков побил как раз мортянов отрядец, а не кто-то. Но начальство, оно что? Оно не проигрывает, оно свершает маневр. А подчиненные, они что? Они вовсе не совершают никаких маневров, они трусливо утекают с поля боя, срывая мудрые планы начальства… Испокон веков так бывало, перемены, однако, не видно.
Полкан гвардейский выстроил войско, пересчитал. Вышло, сорока девяти бойцов не хватает. Считая тут и тролля, исключительно ценной боеединицы… Потом ставит сержанта перед строем и глядит грозно. Одна у Мотряна мысль: пытать как будет – огнем или металлом? Или, может быть, какой-нибудь магией? Лучше бы сразу показательно сгубил, авось после гибели опять на службу примут, а не в какой-нибудь котел с кипятком, как рядовую незаслуженную душонку… Не раз бывало: помрешь, и опять в строю. Но Зеленый Колокольчик решил по своему. Говорит, мол, вот, мерзавцы, единственный образец мужества и профессионализма. Равняйтесь на него, скоты. И вешает на рог Мортяну орден Железного черепа. А это для простого пехотного сержанта, видишь как, не шутка. Тут тебе и двойной оклад и полуторный отпуск, и бесплатный бордель раз в сорок суток. Словом, остоеросел Мортян от такой неожиданности, и едва не пропустил уставной отзыв: «Служим темному князю!»
Потом, однако, размыслил маленько, и размякать не стал. Потому что доброго начальства не бывает. Особенно, когда начальство – высокое. Пуще того, столичное. Оно как тайфун или, скажем, болото. Одним словом, стихийное бедствие. Не испытывает к тебе никаких злобных чувств, но когда прошло рядышком, радуйся, ежели цел. Лучший, твою-то распротак, исход. Ну а когда оно, начальство это, высокое и столичное, облагодетельствовать тебя вознамерилось, ничего другого ожидать не стоит, кроме прямого и ясного подвоха. Вот Мортян и настроился на подвох. И даже подсчитывать в уме стал, матерый бесище, во сколько ему Железный череп встанет. Жаль, отказаться поздно…
Верно, вскорости зовет его полковник в шатер и по прибытии для порядку два раза бьет по зубам и один раз – по рогам. Ну, это мы знаем, от простецких тычков и затрещин начальству одно уважение. Без пинка и зуботычины армейская жизнь прочно стоять никогда не будет. Сержант премного поблагодарил и ждет продолжения. Тот ему наглядно объясняет, мол, по большому счету, пытать бы надо, огнем, а потом железом. А после смерти душу на службу не пущать, а в котел ее. Тут, однако, Мортян не удержался, и подумал, что в котел, конечно, можно, но не тянет на кипяток его упущение. Полковник заржал, чисто конь. Люблю, говорит, тупых, храбрых и упрямых, вроде тебя. Вся, говорит, преисподняя на таких чурбанах держится. Есть для тебя, сообщает, одна задача. Витязей, мол, у неприятеля надо б поубавить. С дружинниками-то справимся. Сам, мол, понимаешь. Сержант понимал: слабо вышло одному магу против четырех витязей, силенок маловато. Так ясно было это Мортяну, что он даже и думать про такие простые вещи не стал. Ну а раз, говорит полковник, мне слабо, может, ты справишься. Ах ты ж херувим, ангелоподобный, уловил-таки… Уловил, говорит, уловил. Давай, мол, бери химеру, еще две легковые машины бойцов и преследуй эту их дружину скрытно… Въедешь в Москву, сиди тихо, найди только, где они отсиживаются. Когда заварушка начнется, ударишь в тыл. Твое дело – витязя прикончить. Хоть одного. Тогда останешься при ордене. Тогда я тебя в офицеры выведу, я могу, мол. А нет, ну, не обессудь, служивый. Котел не котел, а до капралов разжалуют, бляшечку орденскую снимут, доходяг сторожить в забое у гномов отправят… Что такое урановая пыль знаешь?
Такой у них вышел разговор.
Еще хороший у них разговор вышел. Не прибил начальник, не замучил попусту. И в забой сразу не отправил в виде доходяги. Такое начальство – еще толковое. Такое начальство еще даже уважать можно. Понимает службу…
Ну, пошел Мортян подбирать бойцов. Из бесей взял Тирсицкого и Пляу. Ветераны, крепкая кость. Прочнее этих двоих в роте, почитай, никого и не осталось. Аксель был ничего, спорый, хваткий, да его порвало у моста. А вот Дан – чисто понос химерин, никакой в нем надежности. Спалил его начальник, и ладно, и ангелы его заберите. Добра такого даром не надо… Ладно. Взял еще пятерых «ударников» из людей «капитана Рыбаченка». Последних. Одним только бесям посреди человечьего города светиться – не с руки. Пускай эти хлюпики их прикроют.
На двух машинах они тихо плелись за осторожным арьергардом бойковцев. Старались никому не попасться на глаза. Вроде бы получилось. При въезде в Москву пришлось задержаться. Пристали какие-то в фуражках, с автоматами: вылезай, мол, вылезай, рожи кавказские, по чью душу с топорами и дубинами едете, мол, обнаглели, среди бела дня, в машине… Мортян долго разбираться не стал. Вышел, показал, какая именно у него рожа…
Кажется, ни один не успел до рации добраться.
Из-за этой досадной задержки дружину они упустили.
О! Знал бы Мортян какой судьбоносный смысл имел его выход из машины со всеми вытекающими для столичной милиции! Скольких серьезных и высоких людей поснимали с высоких должностей и отправили в глухую провинцию только за то, что некому распроклятому нижнему чину выдали оружие, хотя он пребывал в состоянии глубокой наркотической ломки… И как только этот самый нижний чин-душегуб оказался в рядах органов? Ну и зверски же он обошелся с нарядом коллег по службе, прежде чем сам себе перекусил глотку или что-то в этом роде! Многие еще помнят суровый приказ «О недопущении…», воспоследовавший инциденту…
Но Мортян, разумеется, ничего об этих катаклизмах не знал и даже не подумал поинтересоваться. Пришил служивых, и полегчало ему. Кварталы, где могла бы находиться база дружинников, он знал очень и очень приблизительно. Поэтому «ударники» Глотки бессменно дежурили на въездах-выездах без малого сутки, покуда не засекли бойковцев. Некий дедунюшка разводил вражью силу по постам.
Ну, бесячий сержант, конечно, порадовался такому фарту. Вылез из машины, вынул из кармана кошелек, то бишь портативный полевой передатчик Р-701 м, не новая, но надежная модель. Расхлябил ему нутро и затянул длинное заклинание настройки:
– Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи… – спецам по связи было чхать, что Р-701 во всех модификациях последних пятидесяти лет не производили в виде дамских зеркалец. В виде зонтиков, носовых платков, кошельков, раковин каури, кактусов в горшочках, членообразных амулетов и даже в виде консервных банок. А зеркальца давно сняли с вооружения. Но им, как уже говорилось, чхать. Поэтому, бывало, резидент где-нибудь в Джакарте, сидя за столиком летнего кафе, сжимает в руке засушенный фаллос примата и все просит у него, мол, зеркальце, скажи…
– Отставить настройку, сержант! – скомандовала голографическая рожица полковника, разевая рот в окружении всякого рода бумажек и монеток. – Отставить, я тебя и без нее прекрасно воспринимаю.
– Слышу вас нормально. И вижу тоже. Прием.
– Спасибо, я знаю. Обнаружил?
– Нахожусь в четырех сотнях шагов от базы противника.
– А тебя – обнаружили?
– Противник ведет себя тихо.
– То есть ты не знаешь, но вроде нет?
– Так точно.
– Сержант, я отключусь, после этого пройдет три раза по 666 ударов сердца, и мы тут начнем отвлекающий маневр. А ты дождись, пока запасные смены не выскочат, и давай, режь им полосы защиты, атакуй. Твое дело – убрать хотя бы одного витязя. После этого быстро отходи. Сразу же! Я так думаю, их воевода там лежит в полумертвом состоянии при минимальной охране. Это и есть твоя главная цель. Понял?