Полдень сегодняшней ночи
Шрифт:
– Ваш! Кажется, я становлюсь сторонником хорошей розги в процессе обучения.
– Опоздал, дедунюшка. Итак, полагаю, некто ошибся, вызывая из преисподней воинские части, и ненароком «включил» свихнувшийся аппаратик. Разбудил зверюшку. Не знаю уж как, но лихо проснулось. 1491-й год затронул что-то очень тонкое в нашем мире. Передвинул какие-то невидимые колесики. Помимо, разумеется, очевидных изменений. Слишком многое стало возможным. Я имею в виду – из того, что прежде Конкордата возможным не считалось. Если, конечно, верить твоим байкам… По ним судя, вода была тогда водянистее, да и масло маслянистее, а уж дерево не в пример деревяннее.
– И малышня шутила остроумнее.
– И старичье сидело на завалинке в два раза тише. Ладно, о резце: самая лучшая новость на сегодняшний день – меня научили, как его обезвредить.
– Обезвредить?
– Выбить. Иными словами, я сумею это сделать. Довольно сложно, чуть-чуть опасно, но осуществимо.
И какая-то невнятная скороговорка сухим горохом защелкала в последней фразе Бойкова. Старший витязь смолчал. Даже не спросил – как?
– Да, Петрович, смогу. Наша главная проблема растет из другого места.
Опять скороговорка, и опять молчит Симонов.
– Проблема, Петрович, прежде всего в том, что ему нельзя позволить добраться до Москвы. Он ведь тут такое учинит! А у нас под ногами мешается Февда. У Вепревского моста, помнишь, ты сказал мне, мол, черный лепесток опять задвигался, мол, идет к Москве. Я ведь тогда подумал: все, конец городу. Мы не от Пятидесятого с бесячьей командой уходили, мы наперерез ему двигались… Нельзя было поступить иначе, хоть и обидно уступать им дорогу. В случае чего…
– …приняли бы удар на себя. Но он, слава Господи, опять остановился.
– Именно так. Молись, чтобы это чудище продолжало стоять на месте, пока мы не разберемся с Февдой. Как оценить сотню бесов посреди столицы? Да просто много нудной и грязной работы для нас. Как оценить визит резца? Да просто риск не найти потом славного города Москвы.
Старший витязь погрузился в задумчивость. То ли он анализировал сказанное, то ли ожидал продолжения. Бог весть. Продолжения, во всяком случае, Симонов не дождался. Что ж, значит такова воля воеводы… Он в своем праве. Оставалось лишь закончить беседу попристойнее. Поаккуратнее.
– Ну что же, я ликую, вспоминая о его неподвижности. Правда, у нас остается старый добрый друг Пятидесятый, который склонен гоняться за двумя зайцами с необыкновенной резвостью и неуклонностью.
– Пока, слава Господи, оба зайчика живы… Стоит порадоваться.
Старший витязь выстроил на лице убедительное подобие улыбки. Бойков был очень способным учеником. Быть может, лучшим его учеником. Мальчик сказал так много, но сохранил за собой возможность решить все в одиночку. Он сказал так много, но не сообщил главного. Молодец. Ему и нельзя выбалтывать главное. Такое главное.
Учитель тоже навел кое-какие справки. В речах Бойкова он без труда заметил две несообразности. Во-первых, даже самому сумасшедшему творению Господь мог отдать приказ: «Остановись!» – и волей-неволей пришлось бы остановиться. Будь это машина, живое существо или стихийное бедствие, все равно, любое движение и действие прекратилось бы вмиг. А душевнобольной резец продолжал двигаться и действовать… Значит… значит… даже думать не хочется, что именно означает такая ситуация. Потому что, во-вторых, здесь, в Срединном мире, нет и не может быть никаких способов избавиться от резца. Разве что, одно рискованное, ненадежное и крайне неприятное средство. Одним словом, хуже не придумаешь.
Лучший друг любителей пива
17 июня, вечер, покой после неприятностей и перед новыми неприятностями
Стояли сумерки, когда Песья глотка, Мохнач и сержант Мортян ограбили ларек на два ящика пива. Собственно, продавец их сам спровоцировал: Мохнач открыл рот, чтобы спросить, сколько это самое пиво стоит, ну, быть может, несколько широковато так открыл… у него рот вообще крупный, то есть значительно больше среднего мохначев рот, но ведь пастью его никто бы, согласитесь, не назвал бы. Продавец же, зоркий такой, гляди-ка! обратил внимание на мелкую анатомическую особенность: зубы мохначевы уставлены в два ряда. Сумерки же, чего тут особенно высматривать? Правда, Мохнач, чтобы слышнее было, морду к самому окошечку поднес, но не из злобных каких-нибудь намерений, намерения тут были чисто акустические… Продавец, однако, заволновался, быстро вышел через дверь, забыв при этом отпереть ее. То есть, по всему видно, сломал своим сильным боком дверной замочек. Вот он выглянул и увидел их веселую и безобидно настроенную компанию. Песья глотка еще улыбнулся ему, такие дела, ободрить захотел продавца, мол не боись, не за тобой пришли, за пивом. Тот как поскачет, ну ровно лошадь, которой перцем под хвост сыпанули. Песья глотка досадует:
– Что за люди! Разве это люди? С ними по-человечески, а они? Эх!
Мортян его утешает:
– Знаешь, оно и к лучшему. Я не уверен, что за эти деньги он дал бы нам пиво… – сунул лапу в поясной кошель, показал монетки. – Вот эти у меня еще с тех времен, когда я рядовым был, мы тогда великому князю Василию III нарыв наколдовали, от него тот и помер… а эта денежка, кажется, вовсе из других мест, – мортянов коготь тронул кружок позеленевшего металла с четырьмя иероглифами и квадратной дыркой посередине.
Песья глотка ему жизнерадостно:
– Убери свою заваль. У меня тут хрусты, как положено. Ой! В крови малость запачкались… на Фонарной с трупов насобирал.
Мохнач, тот – попроще, болтовни разводить не стал, тащит уже пиво из ларька вон. А что, ведь это провокация, оставить торговую точку с дверью настежь, да еще прямо перед потенциальным покупателем! Явный, видишь ты, призыв. Просто психика не выдерживает. Пиво же!
Сидя потом у костра, пробки поскусывали, сосут, от счастья поскуливают, ровно кутята. Много ли бесям надо? Человечье пиво, оно… оно, слов нет, какое оно. В провинции Гнилопят варят для простонародья брагу по рецепту Рамзеса II. Это когда для души, когда требуется ласковое вливание, а не что-нибудь подлинно крепкое, вроде мухоморного варева и меда на гномьей требухе. Брага, она хороша для дружеских бесед, для расслабления и взаимопонимания. Но, по всему видно, суровей нутром была чистая сила при фараонах. Не пошло еще нынешнего размягчения нравов. Учились, видать, меньше, голову понапрасну не забивали, честно начинали бесовщиной зарабатывать на жизнь еще с во-от такого росточка, с малых когтей. Могуча телом была чистая сила, да и не мелка. Теперь что? Эту самую брагу никто без закуски пить не решается, да и хоть бы с закуской, все одно по двое суток брюхо чертячье вертит нещадно бражьей силой. До чего дошло! Молодые нос воротят: воняет, дескать. Дух от браги идет ядреный, все так, но это ж вам не блатные райские кущи, это жизнь. Вырастут – поймут. Только раньше либерального этого болботания от нашей молодежи слышать не приходилось. Пиво же человечье, оно не в пример нежнее. Особенный, мягкий вкус. Как роса или моча у младенца. Вампиры, те с успехом по три месяца на пиве сидят, кровушки им не надо, блаженствуют. Потом, конечно, природа берет свое. Беси же рядовые, чертенята, они за периметр уж так редко вылезают, так редко, а в Воздушном королевстве на пиво строгий запрет, за распитие запросто рогов лишат. Как дадут по рогам! Рога в щепы. Ужасно больно. А все почему? Еретические вольнодумцы за пиво Творцу благодарения приносят, а ведь это, видишь ты, совсем не туда. Противоестественно. Хуже, чем делать добро. Им, конечно, политику шьют и от жаровень с душами отставляют годков на десять без права подглядки…
Так что Песья глотка с братом, да с сержантом Мортяном чувствовали себя замечательно, как настоящие выездные, добравшиеся до чаемых благ цивилизации. Проходил мимо них Зеленый Колокольчик, заулыбался, бокал вина из воздуха вынул, рядом сел, такой тоже весь либеральный, с личным составом рядышком. Но он вообще начальник терпимый, приятный даже иногда начальник. И давай старинную байку про пиво рассказывать.
– Лет семьсот тому, воины, добрая половина Воздушного королевства с интересом наблюдала за одной презабавной коллизией. На службе в Срединном мире скончался потомственный чернокнижник и злодей Кощей III, которому за особые заслуги пожаловано было звание полковника оппонентской гвардии, а также платиновый череп с бриллиантами и креповым бантом. Словом, заслуженный терминатор, хотя и скончался до крайности нехарактерно: от старости испустил дух. Дух, конечно же, немедленно забрали Творцовы инстанции. И так ловко, шельмецы, провернули мероприятие, что вся чистая сила в регионе прямо-таки оторопела. Посудите, воины, двести двадцать лет укрепляли веру в кощеево бессмертие, двух первых заменили просто филигранно, а этот недоумок сумел от скарлатины скончаться. Да еще так проспиртовался, что некробиота из него даже в стационарной лаборатории не сумели бы сделать. А тут поле, полевые условия, сами знаете… ингредиентов хронически не хватает. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Вмонтировали в труп передатчик, распустили слухи о том, что в склепе упрятан некий артефакт, концентрирующий кощееву силу и после смерти. Визажистов опытных отправили на дело. Те свое ремесло знают, беспокоиться не о чем. Словом, уснастили злодеев трупец роскошно: меч, кошель, кинжал, железная корона – все на любителей. Здраво рассуждая, пара лишних, хотя бы и мелких, душ не помешает… Передатчик поставили на птичку покрупнее, чтобы уж не сразу додумался, субчик, чтобы все прочее ему – как тест на профпригодность, линия обороны от мелюзги.