Поле битвы (сборник)
Шрифт:
Рожков внимательно его прочитал и отложил в сторону.
– Давайте сначала разберемся с вами. Вы, гражданин России, имеете в Москве прописку? – буднично, будто не спрашивал ничего особенного, говорил Рожков, хотя эти вопросы в отношении выходца из ближнего зарубежья, конечно же, наиважнейшие.
– У меня все в порядке… вот, гражданство есть, прописка есть, – Курбанов суетливо полез во внутренний карман и достал новенький российский паспорт, развернув его на странице с пропиской.
– И как вам удалось, все это оформить? – по прежнему вроде бы нейтрально спрашивал Рожков, зная как тяжело обычно получить гражданство даже русским, приехавшим в Россию из ближнего зарубежья.
– Я здесь в Москве женился… потом все и оформил, – тут же и признался Курбанов, как ему удалось преодолеть все «рогатки».
Этот «путь» получения российского гражданства и московской прописки Рожкову был знаком. «Джигиты» средних лет выискивали одиноких москвичек, у которых не сложилась семейная жизнь или даже женщин значительно старше себя, вплоть до старух. Первых они заваливали подарками, водили в ресторан, клялись в вечной любви… Со вторыми были крайне вежливы, помогали им в покупке продуктов и лекарств, помогали и деньгами. Вся эта любовь и вежливость обычно кончалась, едва заключался брак, или старуха прописывала «джигита» на свою жилплощадь. У тех «джигитов» могло оказаться два паспорта, один российский, второй, например, азербайджанский, где у него числилась вторая семья где-то в Баку или Сумгаите, которую он мог срочно выписать в Москву и у бедной «влюбленной» москвички начиналась не жизнь, а сущий ад, ну а старуха при таких делах тем более задерживалась на этом свете не долго.
Впрочем, целью Рожкова не являлось сейчас выяснять, каким образом Курбанов прописался в Москве. Единственно, на что он обратил внимание та это то, что прописался он недавно, чуть более года назад.
– Теперь скажите мне пожалуйста, тренер по тяжелой атлетике, это ваша специальность? У вас есть соответствующий диплом, или вы просто бывший спортсмен? – сменил «угол атаки» Рожков.
– Я… диплом у меня нет, – вновь заволновался Курбанов. – Я спортсмен, в Азербайджане выступал, призер республики был.
– Понятно. Вы мастер спорта? – конкретно, в упор глядя в глаза собеседнику, спросил Рожков.
По телосложению Курбанова, в котором слишком большой процент занимала жировая прослойка, Рожков безошибочно определил, что такому человеку просто не под силу выполнить мастерский норматив по тяжелой атлетике. Ведь с его собственным весом надо поднимать очень тяжелую штангу. Это тебе не футбол, где того же «мастера» можно получить «дуриком» в команде, при этом не обладая особыми физическими качествами. Здесь нет, здесь силушка нужна, а вот ее-то в этом новоявленном россиянине, москвиче и тренере совсем не угадывалось. Видимо поэтому вполне естественный вопрос поверг Курбанова в некое смятение, он явно растерялся:
– Я… мастер? – по всему было видно, что он лихорадочно раздумывал, как ответить на вопрос, соврать, что да, он мастер спорта, но тон, каким задан вопрос и немигающий взгляд, которым Рожков казалось хотел пригвоздить собеседника к стулу… К тому же не по годам крепкая квадратная фигура зама главы Управы свидетельствовала, что он сам, наверняка, бывший спортсмен и в этих делах сведущ. Все это не позволило Курбанову сказать неправду:
– Нет, я …. Я кандидат в мастера, но это почти то же самое, что мастер.
– В каком весе выступили? – продолжал задавать «профессиональные» вопросы Рожков.
– Что? – все более терялся Курбанов. – Семьдесят пять килограмм.
«Ого, – про себя подумал Рожков, – как тебя разнесло-то после того как кончил выступать. Сейчас в тебе, поди все девяносто, а то и больше», – а вслух сказал следующее:
– Значит, в полусреднем. В какие годы вы выступали?
– С восемьдесят третьего по девяностый, потом тренером в Баку работал.
– Насколько я помню мастерский норматив в советское время для полусредневесов, кажется, был сто двадцать в рывке и сто шестьдесят в толчке, ну а кандидата соответственно на десять кило меньше, то есть сто десять и сто пятьдесят. Вы что же поднимали эти веса? – Рожков уже спрашивал словно следователь, желая уличить правонарушителя. Его взгляд говорил достаточно «красноречиво»: не бреши жирный боров, сто пятьдесят ты в лучшем случае от помоста смог бы оторвать, то есть сделать «тягу» и все.
Курбанов не стал отвечать на вопрос, а вновь суетливо полез в принесенный с собой дипломат, откуда достал маленькую книжечку наподобие членского билета. Рожков сразу узнал в ней «разрядную книжку», в которую записывалась квалификация спортсмена.
– Вот, у меня есть документ … здесь написано, что я кандидат … в девяностом году сделал.
Разглядывая истертую книжку, выданную каким-то бакинским спортобществом, действительно подтверждающую, что Курбанов выполнил норматив кандидата в мастера спорта, Рожков недоверчиво покачал головой.
– Если не верите, в Баку позвоните, я телефон дам, там скажут, что все правда, – продолжал уверять Курбанов.
«В Баку могут сказать, что ты вообще мировой рекордсмен», – подумал Рожков, а вслух сказал:
– Ладно, сейчас это не столь важно, поверю я или нет в подлинность вашего документа. Меня больше беспокоит то, на каком основании вы здесь, в Москве, стали заниматься тренерской деятельностью. Насколько я понял из ваших слов, диплома института физкультуры у вас нет, даже бакинского. Тогда почему же вы решили, что сможете тренировать штангистов?
Крючковато-мясистый нос Курбанова вдруг начал краснеть автономно от остального лица, его тугой двойной подбородок, бывший бы к лицу дородной женщине, но не мужчине, задрожал.
– Я… я в Баку тренер работал. Разве нельзя в Москве тоже работать? – совсем стушевался Курбанов.
– Для того чтобы работать тренером, тем белее возглавлять спортивную секцию по такому технически сложному и травмоопасному виду спорта как тяжелая атлетика, нужен как минимум соответствующий диплом и обязательная квалификация не ниже мастера спорта. Может быть, там у вас в Баку не было достаточно тренерских кадров, а здесь в Москве их сколько угодно. Здесь проживает много не просто мастеров спорта, а мастеров спорта международного класса, и заслуженных мастеров, чемпионов мира, Европы и Олимпийских игр. И знаете, далеко не каждому из них удалось здесь организовать свою секцию, даже имеющим дипломы таких известных ВУЗов, как наш московский инфизкульт, или питерский имени Лесгафта. Потому у меня возникает вполне обоснованный вопрос, как это удалось вам, всего лишь кандидату в мастера, если даже поверить этим документам? – Рожков кивнул на разрядную книжку. – Причем человеку, приехавшему из другого государства и всего год назад получившему гражданство и прописку, ко всему не имеющему институтского диплома?! – Рожков постепенно повышал голос, явно пытаясь морально «давить» на собеседника.
– Не знаю, вот все … смотри документ, мне разрешили … здесь в вашей Управе разрешили, – продолжал нервно «отбиваться» Курбанов, уже путая форму обращения.
На «вы» кавказцы обычно обращались только к тем русским, от которых зависели. Всем прочим, независимо от возраста и пола говорили «ты», причем, как правило пренебрежительным тоном. Но сейчас Курбанов, похоже, так перепугался, что стал путаться.
– Ну, с теми, кто вам это разрешил, мы тут разберемся. Вы же ответьте мне на такой вопрос. Сколько человек занимается в вашей секции?