Поле битвы (сборник)

Дьяков Виктор Елисеевич

– С чего это ты взял, что у них столько народу? Ты что, со страху совсем с мозгов съехал?

– Ничего я не съехал. У них же один за всех, а все за одного, когда до разборок доходит, будто сам не знаешь. Они и лохам своим стволы раздают. Вон за Резо любой грузин в Москве здоровьем рискнуть за честь считает. Он же им тут всем крышу даёт, всё равно в палатке торгует, на сцене поёт, или мяч гоняет. И родственников у него тьма.

– Ладно … мы тоже не пальцем деланные, ребят соберём, посмотрим.

– Не пойдёт за тобой братва!

– Что!?… Это ещё с чего!?

– Слух прошёл Вута, ты уж извини, будто менты тебя сблатовали против своих. Я, конечно,

не поверил, но многие сомневаются, не ссучился ли ты. Разве за просто так срок срезают?

В салоне БМВ повис вопрос и Вута почувствовал себя не очень уютно. Значит всё-таки тот разговор в кабинете «кума» с ФСБшником вышел за пределы зоны и достиг Москвы, наверняка обросший по пути всякими домыслами. Полковник ФСБ специально прилетел в зону, чтобы предложить ему досрочное освобождение взамен… Нет, Вуте не предлагали работать на органы. Да и не могли там рассчитывать, что «вор в законе» так запросто «ссучится». Просто Вута должен был дать достойный отпор этнически однородным кавказским группировкам, которые фактически вытеснили из большинства районов столицы славянские. Для этого и отпускали его, «законника», москвича, давно уже бывшего в контрах с большинством из лидеров «зверей». Вута понимал, что с его помощью хотят разжечь войну внутри криминального мира. Он ничего не ответил на предложение полковника, ни да, ни нет, но его всё равно освободили.

– Кто… какая сука пустила слух!? – чуть не зарычал Вута.

– Не знаю… я не поверил … гадом буду, – Юзик включил скорость и, наконец, вся масса машин потекла безостановочно.

– Суки… падлы… неужели вы не въехали, что это нарочно звонят!

– Вута, ты лучше договорись с Резо. Мы уже давно хорошо контачим, с ним можно дела делать. Он ведь настоящий законник, не то, что другие звери. С чеченами вообще…

– Кто настоящий… Резо!? Ты соображаешь, что мелешь!? Разве он по понятиям живёт?!

– Да брось ты Вута, какие понятия, какие законы, когда всё это было, при царе Горохе. Чтобы законник семьи не имел, и с буграми дел не водил. Сейчас другое время, можно такие бабки делать вместе с буграми, даже с ментами. Без этого сейчас ни фирму организовать, ни под крышу никого не взять. Знаешь, какие фирмы, банки у Резо под крышей и какие бабки за это ему отстёгивают? Знаешь, какие люди к нему ходят? Тузы, артисты, мазилы эти… художники.

– Какие тузы, – не мог слушать дальше Вута, – какие артисты!?… Грузины?!

– Ну, не знаю, я к нему не вхож.

– Да неужто ты думаешь, он кого-нибудь, кроме своих станет прикрывать? Русских лохов он только стрижёт.

В салоне воцарилось молчание. Тем временем уже подъезжали к Садовому кольцу.

– Ты как сейчас, отдохнёшь, или может в ресторан? Можно и баб организовать, марафета, – Юзик всячески изображал услужливость.

– Ничего не надо, – угрюмо ответил Вута.

– Ну, а завтра как? Тебе машину когда подогнать?

– Не надо машины… и ты тоже не приезжай. Я сам погуляю, осмотрюсь.

– А что Резо сказать? – с беспокойством спросил Юзик.

– Ничего… Я сам тебя найду, – с этими словами Вута, взяв ключ, вышел из машины и пошёл в капитальный сталинской постройки дом, в котором для него были приготовлены апартаменты.

2

На другой день Вута неприметно покинул квартиру и где своим ходом, где на городском транспорте ходил, ездил, смотрел, искал… За восемь лет Москва изменилась, казалось, он попал совсем в другой город, другой мир. Действительно, тех людей, с которыми он когда-то «работал» почти не осталось. Одни «сидели», другие погибли в разборках, третьи вообще сгинули непонятно куда. Кое-кто пытался наладить бизнес, в некоторых случаях почти легальный. Смена «декораций» в родном городе оказалась настолько кардинальной, что ставила видавшего виды Вуту в тупик.

Последний срок Вута «тянул» за рэкет. Он стоял во главе группировок, собиравших дань с расплодившихся в Перестройку кооператоров. Сейчас все торговые точки и частные магазиныпребывали чуть ли не официально под «крышами». Они так же выплачивали дань, но никого за это уже не сажали. Почти все «крыши» были Вуте незнакомы, более того подавляющее большинство имело немосковское и даже вообще нерусское происхождение. Это он выяснил, всё-таки разыскав, кое-кого из своих бывших «сотрудников». Выяснил и то, что заподозрил ещё вчера – Юзик уже давно фактически служит Резо.

Нет, Вута не растерялся. Он в своей воровской жизни часто попадал в критические ситуации, из которых научился с честью выходить. Недаром его уже в двадцать восемь лет «короновали», и он в своей среде пользовался большим авторитетом. Но тех воров, в основном старшего поколения, которые его чтили и уважали, на «плаву» осталось совсем мало. Преступный мир Москвы сменил «окраску», он катастрофически «почернел». Вута съездил в Солнцево, в Долгопрудный, в Люберцы. Итог получился неутешительный – братва из ближнего Подмосковья вежливо, но дружно отказалась иметь с ним «дела». По всему, сказывалось действие запущенной «утки» о его «ссученности». Оправдываться, добиваться восстановления попранных «прав», сколотить по новой «контору»? Но ему уже сорок пять, а кругом наступают молодые и борзые, не признающие старых авторитетов, лучше приспосабливающиеся ко всем этим переменам – он почувствовал это ещё в зоне. Ко всему, Вута засёк за собой слежку. Возможно это гебешники, но скорее всего его «пасли» люди Резо.

С Резо они не раз общались ещё в Перестройку. Тогда грузинский авторитет только зацепился в Москве, а Вута был всем и вся. И вот ситуация полностью перевернулась. Вута понимал, что и Резо сейчас далеко не единоличный босс воровской Москвы и ему позарез нужно скооперироваться именно с ним старым, заслуженным московским законником.

Пообедав в одном из небольших ресторанов-погребков, который содержала сестра одного из бывших его подельников, Вута решил больше не бегать по городу в поисках союзников, а съездить к брату, единственному оставшемуся у него родственнику. Брат до сих пор жил в той же двухкомнатной квартире в Текстильщиках, где они оба и выросли, где умерли, едва преодолев «полтинник» их родители: отец от водки, мать … мать от жизни с таким мужем и детьми.

Свой двор, образованный тремя пятиэтажными хрущёвками, Вута там, на зоне иногда видел во сне. Когда на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов их переселили сюда из снесённого барака, пятиэтажки казались им дворцами. Сейчас эти неказистые, невысокие домики, смотрелись в сравнении с новыми многоэтажными домами теми же бараками. Вута зашёл в свой подъезд. Запах там был! В общем, всё то же самое, что в большинстве подъездов в старых спальных районах. На своём третьем этаже он обнаружил, что дверь их квартиры единственная на площадке не обита утеплителем и не железная. Вута стал жать кнопку звонка, но ничего не услышал. Он постучал в дверь, но из квартиры по-прежнему не доносилось ни каких признаков жизни. Где брат, и вообще жив ли он, узнать было не у кого – все соседи оказались новые, ему незнакомые люди. Брата они не знали.