Поле чудес в стране дураков

Гайдученко Любовь

Но всё это было совершенно безнадёжным мероприятием, и ей пришлось наступить на горло своей песне, потому что она никогда бы не получила желаемого. А она всё-таки, несмотря на любовь к несбыточным мечтам, была пейсатель-реалист.

Да, чукча был не читатель, чукча был пейсатель… Читать она перестала давным-давно. Зато написала двадцать (!!!) книг. Их почти никто не читал. Неинтересна была она широкой публике, ведь массы зачитываются любит Гарри Поттером. Или, на худой конец, читают Донцову и подобных ей. Это верх того, что могут переварить их хилые мозги.

И всё время он слышала упрёки: «Вы пишете только про себя!» Милые мои, а кого ж человек лучше всех знает, как не себя? Она вполне отдавала

себе отчёт, что в этом был элемент какого-то духовного онанизма. (Это она почитывала «Психологическую газету», которая приходила к ней на имейл – дочка у неё по специальности была психотерапевтом, так надо же было знать, что это такое и с чем эту психотерапию едят. Так вот она как-то прочитала весьма оригинальную статью какого-то маститого профессора, где он сравнивал работу психотерапевта по скайпу и вживую как мастурбацию и реальный секс. И ещё поправила его в комменте – он назвал её любимого философа Мераба Мамардашвили Зурабом. И это явно была не случайная опечатка, ведь если бы он его много читал и хорошо знал, то не ошибся бы! Правда, Мамардашвили – очень сложный товарисч, не каждому по зубам).

Ей уже давно пора было писать мемуары, потому что за спиной была хуча туева лет. И надо было успеть написать, потому что скоро будет уже поздно – не останется сил, ни моральных, ни физических. Правда, старухой она себя совсем не чувствовала. До такой степени не чувствовала, что иногда по ночам ей очень хотелось присутствия рядом молодого мужичка. Но не абы какого, а вполне определённого…

В мемуарах обычно перво-наперво упоминают детство. Ну, детство было как детство, ничего особенного. И практически до совершеннолетия жизнь её была ничем не примечательная. Зато потом! Ой, потом началось такое… А всё потому, что бабушка твердила ей чуть не каждый день, что она необыкновенная, ребёнок с разными талантами и дарованиями, и поэтому должна и обязана учиться лучше всех и потом стать этим самым профессором или даже академиком.

Сейчас смешно вспоминать такое, а бабушка говорила это на полном серьёзе. Вот так и портят детей. Потом у них на всю жизнь в душе застревает мысль, что они – гении, с которыми несправедливо обошлись. И чем же ещё заниматься по ночам, как не писать? Ведь мужичка-то под боком не было! И с некоторых пор началась старческая бессонница. Но это было ещё только начало. Было страшно даже заглядывать в ближайшее будущее…

И всё чаще стали сниться странные сны. В них – очень много людей, буквально тысячи, а может даже миллионы, и она напрасно искала там своих умерших близких. Она так понимала – это ей показывали тот свет. Готовили, так сказать…

И вообще, это занятие – когда пытаешься что-то сформулировать про свою жизнь – это и есть психотерапия. Потому что она никогда бы не пошла к какому-то чужому человеку, да ещё за деньги (которых, кстати, у неё не было вообще), рассказывать про свои проблемы. Вот такая она была стеснительная, как оказалось. Впрочем, и когда писала, она не больно-то собиралась откровенничать, хотя вполне могла написать про себя чёрт знает что – всё равно ведь никто читать не будет. Но она считала, что вполне достаточно только надводной части айсберга.

Когда она видела, как изощряются другие в своём неприкрытом духовном эксгибиционизме и желании выпендриться, ей становилось противно. Одна деревенская сплетница обозвала её писанину «пасквилем» (слово-то какое знала, надо же!). Она обиделась и прекратила с ней всякое общение. И многие другие, кто её читал, считали, что она пишет одну чернуху, то есть несправедливо очерняет действительность.

Но она с этим была не согласна категорически. Возможно, она была необъективна, но покажите того, кто объективен! Все мы до одного субъективны, так уж устроен человек, судит всегда только со своей колокольни. А жизнь продолжается,

даже если уходит твой самый близкий человек. Ведь далеко не каждый способен на самоубийство, даже если горе твоё хлещет через край. И не только потому, что наша православная религия осуждает это как величайший грех. Просто для того, чтобы убить себя, надо иметь какие-то нечеловеческие силы. А человек – он слаб, и душой, да и телом тоже, на подвиги, как правило. он в большинстве ситуаций не способен. А боль со временем притупляется и через энное количество лет сходит на нет. Рана зарубцовывается и человек опять возрождается к нормальной жизни. А из чего она состоит – да из мелкого повседневного существования: надо добывать себе на хлеб насущный, да и вообще существует множество таких забот и хлопот, которые отвлекают тебя от мрачных мыслей. И живёшь себе потихоньку. как ни в чём ни бывало.

Жизнь вообще почти целиком состоит из скучного и серенького бытия, редко кому на его долю достаются какие-то необыкновенные события, когда кажется, что ты ходишь не по земле. а летаешь выше облаков, купаясь в счастье, которое невозможно описать словами. Совсем неплохо, когда живёшь размеренной и неторопливой жизнью обыкновенного обывателя, ешь-пьёшь-спишь и на бОльшее не претендуешь. Ведь в любой момент даже эти незатейливые, доступные любому радости могут оборваться ни с того ни с сего, и тебя столкнут лицом в грязь и страдания. И тут наступает тот самый пресловутый момент истины. когда ты смутно начинаешь понимать, что жить-то надо было как-то иначе, а не просто плыть по воле случая в никуда. Но как? Этого не знает никто. Ведь человек проживает только свою, одну-единственную ни на что не похожую жизнь, и все на свете примеры чужих жизней не способны научить его прожить эту жизнь так, чтобы в итоге уйти в ладу с самим собой. А терпение и смирение у нас далеко не бесконечны, и далеко не каждому удаётся заглушить свои страхи от бессмысленности своего существования алкоголем или ещё каким-то бесполезным средством, к которым прибегают очень многие. И счастливы те, кто вообще не способен думать на эту проклятую тему

Дневник

22 февраля 2019 года

Наверное, опять начну писать дневник. Много накопилось всякого. Пенсию неожиданно отобрали, но вроде всё сделала для её восстановления, в марте должна получить.

Этот Дзен – дикий отстой, впрочем, не только администрация в этом виновата, это общество у нас такое, одни дебилы и уроды.

Хочется свалить в Египет, но все деньги истратила на эту квартиру. Зато моюсь по 2—3 раза в день. В итоге, конечно, слиняю, проклятые арабы лучше этих придурков, из которых у нас теперь состоит общество.

1 марта. Утро.

Ну вот, зиму опять пережили, хотя до настоящей весны как до Луны, сугробы и минус 7.

Но пока что жива. Болит всё снизу доверху, даже зуб повадился болеть. Прижимаюсь щекой к Муре – проходит.

Набрела на интересное чтиво – Сергей Савельев «Нищета мозга». Обсирает человечество в научных терминах, но при этом он профессор МГУ, а меня подлая администрация Дзена лишила бабла. Я думаю, что именно за взгляды, схожие с профессорскими. Но во многом он высказывается очень примитивно и непрофессионально.

5 марта.

Стоял холод собачий, до -14, но сегодня потеплело, -1.

В инете делать абсолютно нечего, эти козлы из Дзена обещали включить рекламу после 6 марта, ну посмотрим.

По ночам слушаю Чайковского. Странная у них жизнь, у гениев… Впрочем, вот у Баренбойма жизнь вполне нормальная: жёнушка (пусть и совершенно бездарная), детки…

Цыбину опять заблокировала – надоела, дура. И вообще, дико скучно.

Сахар всё-таки помаленьку снижается. Вчера было 12.4, это всё-таки не 20 и выше. Таблетки глотаю всего лишь неделю, посмотрим, что будет через месяц.