Полёт фантазии
Шрифт:
Я пошла его провожать.
– Пока, – бросил Макс в дверях, но потом обернулся, обнял меня и поцеловал.
Наш поцелуй длился, длился и длился. Никто не хотел прерывать его первым. Наконец, мы сделали это одновременно и посмотрели друг другу в глаза.
– Я ухожу, – полувопросительно-полуутвердительно сказал Макс.
– Да, – выдохнула я и даже чуть-чуть подтолкнула его к двери.
Он ушел, оставив меня в полурасплавленном состоянии. Он ушел, а по всем
многовековым законам существования человечества должен был остаться. Я услышала, как отъехала его машина, так как она стояла
– Нельзя, нельзя, нельзя! – твердила я себе. – Забудь о нем. Он – тебе не пара или ты –
ему не пара. Я впервые думала о социальном неравенстве в таком ключе.
Было еще не поздно, но я не могла думать ни о каких литературных занятиях – писать и читать была не в состоянии. Я включила телевизор и попыталась заинтересоваться новостями, но душа и тело ныли, призывая Макса вернуться. Если бы он это сделал, я бы его впустила, наплевав на все благоразумные рассуждения. Но он не вернулся. И слава Богу.
Весь следующий день я пыталась сосредоточиться на сюжете нового рассказа, но мысли то и дело возвращались к Максу. Ему все-таки удалось меня приручить. Я вызывала в памяти образ Генки, но внутри ничего не откликалось. Похоже, мое сердце опять стало маленьким, и в нем умещался только один мужчина, и это Макс. А, может быть, не сердце меняло размеры, а чувства?
Я вдруг задумалась над тем, почему Макс в первую нашу встречу не произвел на меня никакого впечатления, а во вторую будто приворожил. Неужели аура его богатства на меня подействовала? Так думать о себе не хотелось. Наверное, и в первый раз меня что-то в нем зацепило. Иначе как объяснить случившееся? Несчастной и одинокой я себя и прежде чувствовала, но таких эпизодов не было.
Васька отвлек от грустных размышлений:
– Женька, где ты Новый год встречаешь?
– Пока не знаю. А ты?
– У тещи. Мы с женой помирились. Болезнь Кирюшки опять нас сблизила. Посмотрим, что из этого получится. А ты еще не решила, кого из кавалеров выбрать? Смотри, не затягивай, до праздника недолго осталось.
Я порадовалась за Ваську, но про себя отметила, что одним поклонником стало меньше. А правда, что я буду делать в Новый год? Пока никаких предложений на этот счет не поступало. Танька с Андреем на днях уезжают в Швейцарию. Что собираются делать Алик и Макс, я не знала. Сегодня никто из них не появлялся и не звонил. Неужели «моя пора», едва начавшись, уже закончилась?
Предпраздничная суета была в самом разгаре. Люди покупали елки, подарки, игрушки. Мне тоже захотелось присоединиться к этой кутерьме. В понедельник получу гонорар и зарплату и займусь покупкой подарков. Кому? – Таньке с Андреем, Нинке, Ваське, Алику и Максу. Вдруг мне захотелось купить что-нибудь к празднику тете Варе и Лешке. Недавно я поняла, что они мне небезразличны. Лет до пятнадцати-шестнадцати я пыталась их перевоспитать – плакала, умоляла взяться за ум, пыталась поддерживать в доме чистоту и уют, но потом отчаялась и отгородилась от них. Может быть, пора сделать еще одну попытку?
Позвонила Наталья Васильевна и поинтересовалась, нет ли у меня чего в ближайший номер. Я ответила, что в этот номер не успею, а к следующему постараюсь.
– Женечка, все-таки приносите свои рассказы в печатном виде или прямо пересылайте
по электронной почте.
– Как только накоплю на компьютер с ваших гонораров, так и буду делать, – сказала я.
Она только хмыкнула в ответ. К семи часам вечера я все продала. Домой идти не хотелось. Я вспомнила, что сегодня пятница – день предполагаемого убийства, и отправилась на «Чернышевскую», чтобы погрузиться в атмосферу нового рассказа.
Я вышла из метро на Кирочную улицу и по ней дошла до Потемкинской, затем свернула на нее. Праздничная иллюминация не обошла ее стороной, но пешеходов было немного. Ближайшие офисы опустели, все разбежались по своим делам. Фонари горели, но сыпавший с неба снежок делал освещение приглушенным.
Итак, девушка возвращается с работы, идет по улице, строя в уме планы на вечер. В это время некто следует за ней… . Я почувствовала, как мурашки побежали по телу. Ведь я вполне подходила на роль жертвы. Длинноволосая шатенка двадцати пяти лет, насчет хрупкости – вопрос спорный, но за последний месяц я изрядно похудела. Мне захотелось спрятать волосы под куртку, но посреди улицы делать это было неудобно. Я ощутила непонятную тревогу, как будто кто-то исподволь наблюдает за мной, и почти решила свернуть на Фурштатскую, но все-таки этого не сделала.
– Трусиха! – заклеймила я себя и огляделась по сторонам.
Шагах в десяти за мной шел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым, за ним – еще один. Впереди маячил женский силуэт. Ни одной компании, или хотя бы пары я не заметила. По Потемкинской улице перемещались исключительно в одиночку.
А что, если убийца – женщина? В длинноволосых шатенках она видит свою соперницу? Я немного посторонилась, пропуская идущую навстречу девушку. Она благополучно прошла мимо. Я только перевела дух, как ощутила боль под лопаткой, и упала. Боль была очень сильной, но терпимой. Я попыталась встать, но потеряла сознание. Потом увидела перед собой взволнованное лицо мужчины лет сорока, который говорил врачу, как меня зовут.
Очнулась я на следующее утро, ощущая себя старой развалиной, даже пошевелиться
было трудно.
– Пить, – сказала я и не узнала своего голоса – таким он был тихим и хриплым.
Я почувствовала, что кто-то склонился надо мной, и открыла глаза. Это был Макс, как
всегда, в трудную минуту.
– Женечка, слава Богу! Ты пришла в себя!
– Пить, – повторила я.
Он куда-то убежал и вернулся с врачом.
– Так и должно было быть! – бодро сказал тот. – Молодой здоровый организм обязан
был со всем справиться. Считайте, что родились в рубашке, – обратился он ко мне, – если бы удар пришелся чуть выше и чуть глубже, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы это понимаете?
– Пить, – ответила я.
Только после этого вняли моей просьбе.
– Надо позвонить на работу, предупредить, – этой фразе я отдала все свои силы и тут же уснула.
Лишь на следующий день я смогла общаться с людьми.
– Почему я не умерла? – спросила я Макса.
– Ничего себе вопросики задаешь! Видимо, Богу было так угодно.