Полет к солнцу
Шрифт:
– Вот, - она протянула свиток пергамента. – Певереллы владели особняком под названием «Буковый дом». Он переходил из рук в руки, пока во второй половине восемнадцатого века его не выкупил Корвинус Гонт.
– Потомок Кадма, - кивнул Альбус.
– Именно. Он существенно перестроил дом, оставив нетронутой лишь часть правого крыла. У Антиоха потомков не было. Что касается потомков Игнотуса, то их след теряется: у его сына были только дочери, то есть ветвь рода фактически пресеклась.
Пять минут спустя юноши уже шли из Пэгфорда через поле.
– Мы узнали не так много, но достаточно, - чтобы начать поиски, - рассуждал Альбус. – Я, правда, не уверен, что мы можем найти
– Говорят те, кому выгоднее, чтобы так считали, - ухмыльнулся Геллерт и от скуки поджег куст можжевельника. Альбус, встав рядом, также взмахнул палочкой – и ветви, и еще уцелевшие иглы стали железными; расплавленный металл потек, шипя. Альбус снова прицелился – и вот кипящая струя превратилась в ужа, ползущего по земле. Секунда и уж взлетел в небо пестрым попугаем.
– Прекрасно, - кивнул Гриндевальд и наставил на птицу палочку. Попугай заискрил и обратился в дым.
– Смотрите, - сказал Гриндевальд негромко, - это заклинание я сам придумал.
Молниеносно прочертив в воздухе палочкой, он указал ее концом на дерево. Из нее вырвался шар энергии - сердцевина его, несомненно, была сгустком холода, но внешняя оболочка пылала ярко-красным, подобным лаве, пламенем. След заклинания тянулся двумя переплетающимися хвостами - синим и красным. Взрыв, шипение - и дерева на месте не было. Альбус подошел к его обломкам и выдохнул от удивления - одна половина развалившегося ствола и упавших веток еще догорала, обугленная, потрескивая языками пламени, другая же - покрылась толстой коркой льда. Кое-где крупные ветки раскололись, как сосульки.
– Потрясающе, - честно признал Альбус.
– Защититься от такого непросто: защитные чары заблокируют что-то одно.
Гриндевальд с гордостью усмехнулся, приосанившись.
– Огонь и лед! Вечные противоположности… А знаете, как я догадался их совместить?
– Расскажите!
Гриндевальд кивнул, и на несколько секунд замолчал. Немного постоял, покачиваясь и глядя в небо, освещенное солнцем в зените, с веселой и яростной улыбкой.
– Огонь и лед…- сказал он вновь, словно сам себе.
– А я вот иногда так всерьез и думаю. Знаете, что я ненавижу больше всего на свете? Умеренность! Золотую середину! Какой пошлостью это отдает, какой безвкусицей! О каком счастье может только говорить приверженец золотой середины, пресыщенный римлянин? Такой человек не счастлив, не несчастен, он Доволен! Или не-у-до-вле-тво-рен! Подумать только! И они еще смеют рассуждать о вреде крайностей? Я сам - одни крайности, и потому я совершенно счастлив, в эту минуту и все другие, и знаете почему? Потому что я не признаю середин! Я ненавижу! Ненавижу этот мир всей душой, всеми силами, ненавижу так, что посвящу мою жизнь тому, чтобы стереть его в порошок, снести до кирпичика! Но я люблю его, люблю так страстно, что не могу жить без мысли, что не воссоздам его из пепла, прекрасным и великим, где каждый будет счастлив и свободен - как я сам теперь! И все же я чувствую, что и сейчас мне мало! Я должен ненавидеть еще сильнее, иначе стены крепости устоят, иначе я не потрясу мироздание! Я должен любить еще пламенней, иначе не будет той первозданной красоты, без которой незачем и жить. Признаюсь, я частенько думаю, что человеку надо любить не только мир, но и другого человека, любить столь же бескомпромиссно и безумно, чтобы сделать его… её - королевой этого нового мира. Ах, как бы увенчала корона ее золотые волосы! А вы? Вы, мой друг, достойны править со мной, я убежден в этом, ведь вы такой же незамутненный мерзостью компромисса, я теперь вижу это ясно…
Геллерт неожиданно умолк, словно будучи не в
– Завтра идем в Буковый дом? – тихо спросил Альбус.
– Конечно, - Геллерт не сводил глаз с белого сияющего диска.
Аберфорт вел себя на удивление тихо. Только за ужином, наблюдая, как брат жадно наворачивает печеную тыкву, пробурчал:
– Взялся помогать – так помогай, или нечего из себя великого альтруиста строить.
– Угу, - Альбус засыпал в чашку молока две ложки земляники и размял. Слова брата не задевали его, словно не к нему относились. Все, о чем он мог думать – завтрашняя встреча с Геллертом, невероятное удовольствие от каждого его слова и предвкушение того, как скоро они вместе наконец осуществят общую заветную мечту.
…В Буковый дом отправились поутру, едва рассвело. Геллерт первый пришел к дому Альбуса и разбудил его, бросая в раму камешки. Они побрели по росе, не замечая звуков пробуждающейся деревни: обоих захватило чувств надвигающейся опасности.
Когда темно-серые стены наконец показались за деревьями, Альбус почувствовал, как распаляется кожа. Ему вспомнился давний побег от инфернала, и невольно стало стыдно, смешно и противно: он был беспомощен, и все потому, что не смел использовать волшебную палочку. Ему почему-то ужасно не хотелось, чтобы Геллерт об этом узнал.
Они прожгли себе путь в живой изгороди, взошли на заросшее травой крыльцо, открыли дубовую дверь – сейчас это оказалось не так-то сложно. Заглянули внутрь, подсвечивая себе Люмосами.
На мраморную лестницу падал откуда-то сверху слабый луч света. В воздухе ощутимо пахло затхлостью, рот забивала пыль. Альбус и Геллерт поколебались, раздумывая, куда бы пойти в первую очередь.
– В подвал, - предположил Альбус. – Там был инфернал… Наверняка неспроста. Он мог что-то охранять.
Они разыскали бальную залу, лесенку около нее ,спустились пошли в направлении, которое Альбус пытался припомнить.
– Кажется, здесь, - остановился он, обернулся и едва не отшатнулся: эту «кучу тряпья» он узнал, несмотря на годы. Бесформенная серая масса приподнялась и стала вытягиваться. Альбус, прикусив губу, выставил палочку, решив, что пора поквитаться за прошлый позор, но Геллерт его опередил. Огненный шар с ледяным сердцем ударил в труп, и тот, вскинув руки, застыл – полуобугленный, полузамерзший.
– Охранника уложили, - Геллерт усмехнулся, с любопытством рассматривая острые когти на серой руке. – Любопытно, что же он охранял.
Они зашарили по комнате, заклинаниями проверяя наличие тайников, но прежде ,чем что-либо смогли найти, почувствовали, как откуда-то потянуло острым холодом.
– Хм… Герр Гонт выращивал дементоров? – поежился Геллерт. Альбус высунулся в коридор.
– Не совсем, но похоже, их родственников. Посмотрите!
Коридор наполнялся призраками и трупами. Одного из них – черное существо ростом до потолка – Альбус узнал, другие выглядели еще страшнее и отвратительнее. Медлить было нельзя. Он вскинул палочку:
– Воро малус!
Этому заклинанию – Копью света – его обучил Кей, когда они скучали в Египте. Ослепительно-белый луч, от которого будто расходился жар, ударил в тонкую черную фигуру. Призрак мгновенно лопнул и растворился.
– Люмос Солем!
Это, конечно, не могло остановить призраков, но инферналы на пару секунд застыли. Альубс и вслед за ним Геллерт вновь применили Копье света. Духов расшвыряло в разные стороны, а Гриндевальд выкрикнул какое-то длинное слово – Альбус повторил за ним – посе которого пол и стены стали сами всасывать нежить. Но холод не пропадала: очевидно, сюда устремлялись все новые существа.