Полет над гнездом индюшки
Шрифт:
Я глянула на часы. Действительно, время давно вышло.
– Ладно, попробую так двинуться, потихоньку.
Обрадованные мальчишки открыли ворота и помахали мне вслед. Кое-как двигая ногами, я поехала по проспекту, чувствуя себя Маресьевым [3] . По счастью, на дороге было спокойно, сначала я даже взбодрилась, но потом испугалась. Ступни онемели окончательно, было такое ощущение, что ниже щиколоток у меня ничего нет.
Не доезжая пары метров до МКАД, я увидела светофор, угрожающе моргавший
3
Маресьев А. П. – летчик, потерявший во время Отечественной войны 1941–1945 гг. обе ноги и научившийся управлять самолетом на протезах.
– Ваши документы, – сурово велел подоспевший сержант.
Но я только судорожно открывала рот, от удара перехватило дыхание.
– Пьяная, да?
Я хотела ответить «нет», но теперь у меня отчего-то начался резкий кашель.
– А ну, вылазь, – приказал сотрудник ДПС.
Кое-как я выбралась из-за руля, попыталась шагнуть и упала на четвереньки.
– Во нализалась, – с укоризной сказал второй милиционер, – а еще женщина! Не стыдно?
– Нет, – ответила я.
Кашель прекратился, дыхание восстановилось, и ко мне вернулась речь.
– Глянь на нее, Витька, – восхитился мент, – ну и наглая!
– Я не пьяная!
– Ага, – хмыкнул Виктор, – только на ногах стоять не можешь.
– Да вы понюхайте! Или в трубку дунуть дайте!
Виктор наклонился.
– Слышь, Павлуха, бухаловым не пахнет.
– Значит, обдолбанная, – заявил Павел, – на вены посмотри!
– Я не пьяница и не наркоманка, у меня ноги не ходят! Ну-ка, помогите встать, дайте руку!
Менты переглянулись и вернули меня в вертикальное положение.
– Ступайте на пост, – приказал Виктор.
Я попыталась двинуться. Теперь онемение подобралось к коленям. Пошатываясь, я попробовала шагнуть вперед. Правая нога худо-бедно повиновалась, левую пришлось тащить за собой, словно сломанную.
– Что вы знак на стекле не повесили «Инвалид за рулем»? – с хорошо прослеживаемой жалостью спросил Виктор. – Создаете аварийную ситуацию.
– Лучше бы дома сидели, – заявил более грубый Павел, – видать, протезы у вас не ахти!
Я рухнула на стул, вытянула ноги и со слезами на глазах заявила:
– Это кроссовки.
– Зачем на протезы кроссовки цеплять? – удивился Виктор. – Да еще такие дорогущие? Знаю, сколько стоят, приценивался, у меня жена их купить хотела, ваще с ума сошла! Да на эти деньги месяц жить можно!
Я чуть было не зарыдала от отчаяния. На дороге опять попался парень с супругой, мечтающей об идиотской обуви!
– У меня нет протезов!
– Да ну? – изумился Павел. – Как же без них?
– А вы как обходитесь? – обозлилась я. – Небось не имеете железных ножек?
– Так свои, слава богу, целы, – ответил мент.
– И у меня свои!
– Они у вас скрюченные какие-то, – протянул Виктор, – все равно знак «Инвалид за рулем» надо вешать.
Чувствуя, что сейчас сойду с ума, я топнула ногой и хотела было сказать: «Дураки!» – но тут мигом зазвучала заунывная мелодия: «Августин, Августин, ах, мой милый Августин, все пройдет, все…»
– Это чего? – поинтересовался Павел и уставился вниз. – Чем играете?
– У ней там пианино, – заявил откровенную глупость не слишком умный Виктор, – только зачем?
Внезапно мне стало смешно.
– У меня в протезы полно всего напихано. В левом – плейер, в правом – радио и кофеварка, а еще, если кашляну, из руки огонь выскакивает, в нее вделана зажигалка.
– Ой, – по-детски восхитился Виктор, – покажите!
– Чего врете? – надулся Павел. – Руки-то у вас свои, никак к ним зажигалку не приделать!
Следовало прикусить язык, но меня словно черт в бок толкал.
– Ну, дружочек, посмотри внимательно, неужели не понял, что имеешь дело с биороботом? Мною управляют при помощи пульта, как теликом!
Парни обалдело переглянулись, потом Павел потянулся за телефоном. Сообразив, что он сейчас вызовет перевозку психиатрических больных, я быстро сказала:
– Ну ладно, пошутили, и будет. Ноги свои, руки и голова тоже. Просто нижние конечности онемели от неудобной обуви, а кроссовки с музыкой, вот, если топнуть так, то замолкает.
– Чего только не придумают! – восхитился Виктор.
– Разве не знали? Но ведь говорили, жена такие хочет.
– Я имел в виду, на платформе.
– Помогите мне стащить обувь и забирайте ее себе, совсем новая, по улице я практически не ходила, не могу больше, – взмолилась я.
– Так у вас размер небось крохотный, – пробормотал Виктор, – моя-то тетя лошадь до метра восьмидесяти совсем чуток не дотянула.
– Тридцать девятый размер.
– Да ну!
– Бога ради, снимите!
Павел покачал головой и ушел на дорогу, Виктор принялся корпеть над застежками, но те не поддавались.
– Может, поджечь их? – задумчиво произнес постовой.
Я представила, как у меня на ногах пылают два факела, и заорала:
– Ни за что! С ума сошел!
– Тогда никак, – вытер потный лоб Виктор, – их что-то держит, ну-ка, попрыгайте, авось отщелкнутся.
Я принялась скакать, как безумная кенгуру. Поскольку в маленькой будочке ДПС царила дикая жара, мы выбрались на улицу. Со стороны зрелище, очевидно, было забавное. Я красная, растрепанная, мерно подпрыгивающая вверх, и Виктор, помахивающий жезлом, изредка повторяющий:
– Ну еще чуть-чуть, да топайте сильнее.
Из подошв неслась безумная музыка, водители притормаживали и с огромным интересом разглядывали нас.
– Проезжайте себе, – орал Павел, – цирк нашли, а ну, живо!
– Что, теперь так по новым правилам наказывают? – высунулся в окошко всклокоченный парень.