Полет над гнездом индюшки
Шрифт:
– Да? – фальшиво удивилась я. – А одна из моих подруг купила в вашем городке домик. У нее сын болен астмой, и доктор велел в теплое время года жить в Вяльцах, якобы лучше места для астматика не сыскать!
Раиса вытаращила глаза.
– Этот врач сумасшедший! Из Вялец все бегут, у нас даже туман разноцветный выпадает, то желтый, то розовый…
– Может, только на вашей улице? Вы на какой живете?
– Декабристов, – сообщила Раиса.
– Небось в самом центре, да еще на первом этаже, вот вам и плохо.
Раиса усмехнулась:
– Это в Москве есть центр, а в Вяльцах везде окраина.
Я постаралась скрыть довольную улыбку. Значит, Вяльцы, улица Декабристов. Номер дома неизвестен, но, по словам Раисы, там их всего три, так что трудностей не возникнет. Сейчас же двинусь в путь.
– Сколько километров от Москвы до Вялец? – решила я уточнить на всякий случай.
– Сто шестьдесят по шоссе и по проселочной дороге еще около сорока, – ответила Раиса, допивая кофе.
– Мне кажется, вам лучше отправиться в круиз на теплоходе, – заявил Кеша, – Италия, Франция… Есть такие туры.
– А вот это интересно, – оживилась подлая баба, и они с Аркашкой принялись обсуждать детали.
Я же вышла из столовой, схватила сумочку, села в починенный «Пежо» и нажала на газ. Сто шестьдесят километров, но это от Кремля, а от Ложкина-то ближе будет, часа за три доберусь.
Глава 25
На улице Декабристов я была около часа дня. Раиса оказалась права, маленький, сонный проулочек, забытое богом место. На ухабистую дорогу было страшно смотреть. «Пежо» – хороший автомобиль, но он рассчитан на европейские шоссе, производители не думали, что на нем нужно будет преодолевать колдобины, поэтому посадка у машины низкая. Улица Декабристов моему «пежошке» явно не по зубам, вернее, не по колесам.
Я оставила машину у ларька и пошла по разбитой дороге. Первые ворота, попавшиеся на пути, выглядели словно вход в ад: черные, покосившиеся. Калитки в них не нашлось, звонка тоже нигде не видно. Я подергала створки, с легким скрипом они распахнулись, и я увидела двор, сплошь заваленный всякой дрянью. Тут и там валялись покореженные ведра, мотки проволоки, палки. Чуть поодаль, у забора, стояла чугунная ванна, наполненная водой, возле скособоченного крыльца с проваленными ступеньками маячила ржавая бочка, куда, очевидно, должна была стекать вода с крыши во время дождя. Но сейчас она пустовала, на ее краю сидела рыжая клочкастая кошка с больными, гноящимися глазами. Я от души пожалела несчастное животное, наверное, конъюнктивит доставляет ей массу неудобств, а ведь помочь киске очень легко. Достаточно промыть глазки чаем и закапать альбуцид. Но хозяйке дома, очевидно, наплевать на кошку, как, впрочем, и на собственный быт тоже. Ну неужели трудно убрать двор? Сгрести ведра в сарай, посеять траву… Самой-то не противно смотреть изо дня в день на бардак? Интересно, а как выглядит хозяйка?
Не успела эта мысль прийти мне в голову, как на крыльцо, увешанное тряпками и домоткаными половиками, вышла тетка, облаченная в бордовый ситцевый халат.
– А ну пошла вон, зараза! – замахнулась она на кошку.
Та, коротко мяукнув, побежала к сараю.
– Вам чего? – хмуро осведомилась баба. – Ищете кого? Или продаете дрянь всякую? Зазря старались, здесь богатых нет, все свое, с огорода.
– Простите, пожалуйста, – улыбнулась я как можно приветливее, – мне бы Раису…
– Это которую? – прищурилась аборигенка.
Тут только до меня дошло, что я не знаю фамилии Алиной тети, хотя, если учесть, как она сто раз повторила: у меня нет семьи…
– Кутепову.
– Какую? – протянула хозяйка изумленно.
– Кутепову, – повторила я, – Раису, живет на улице Декабристов в собственном доме.
– Таких тут нет, – отрезала баба без тени сомнения, – в этом доме мы прописаны, Калистратовы, в соседнем Федькины, а в последнем Настька-трамвай кукует.
– Трамвай? – удивилась я. – Какая странная фамилия.
– Это кликуха, – донеслось со двора, – слышь, Кать, Раиса Кутепова – это же сеструха Родьки! Ну Академика, забыла, что ль?
Из-за крыльца появился маленький, плюгавенький мужичонка в измятых брюках и грязной майке.
– А и верно, – оживилась Катерина, – Райка и Родька Кутеповы. Жаба и Академик. Вон чего вспомнили, давно уж их тут нет.
– Почему Жаба и Академик? – совсем растерялась я.
– Такие получились, – хмыкнул мужичонка и сел на ступеньки. – Она жадная дико, снега зимой не выпросишь, за ржавый гвоздик удавится, а он умный больно, все пятерки таскал, потом в Москву учиться уехал и пропал.
– А Райка следом подалась, – влезла Катерина, – домишко она продала, Федькиным.
– И когда же это случилось?
Катерина призадумалась. – Ну, Вовка еще в школу не ходил… Лет десять прошло, и не упомнить. А вам они зачем?
– Да так, – вывернулась я, – мимо ехала, дай, думаю, загляну. Не знаете, Раиса-то где теперь проживает?
– В Свинске, стало быть, – ответил мужичок, – в большом городе.
– Чушь-то не городи, – перебила его Катерина, – она в столицу отправилась. Помнишь, Федькины рассказывали? Родька теперь большой человек, богатый, Райку к себе забрал. Она Сашке и Вальке всю мебель оставила, посуду, ковер. Ничего брать не захотела, с чемоданом ушла. Оно и понятно, за фигом говно в новую жизнь тащить.
– А говорите, жадная, за копейку удавится, – покачала я головой, – а сколько людям отдала.
– Так за деньги же! – подскочил мужичонка. – Не за так. Да вы, коли Райку ищете, у Федькиных поинтересуйтесь, может, она им адресок оставила.
– Не знаете, ваши соседи дома?
Катерина рассмеялась и стала собирать с крыльца тряпки.
– Где же им быть? Сашок небось, как всегда, нажратый валяется, а Валька по дому крутится. Хотя какое у них хозяйство, Сашок все давным-давно пропил.
– Еще детей народили, – с укоризной заметил мужичонка, – восемь штук настрогали, ну куда столько!
– Тут одного словно жернов на плечах тянешь, – понеслась Катерина, – выучить надо, одеть, обуть… Никаких средств на спиногрыза не хватает, а как подумаю, что у них восемь! Одних ботинок не напасешься!
– Уроды, одно слово, – и мужик сплюнул.
– Ага, – подхватила Катя, – полудурки.
Приятно было видеть такое родство душ у мужа с женой. Я оставила их на крылечке, среди тряпок с половиками, и пошла в следующий двор.