Полет шершня

Фоллетт Кен

– Нос опусти немного, – подсказал Поуль.

Когда нос книзу, кажется, еще немного – и врежешься в землю, но Харальд преодолел страх и заставил себя двинуть рычаг вперед.

– Молодец, – отозвался тут же Поуль.

К тому времени, когда они опустились до трехсот метров, база была под ними.

– Поверни влево над дальним концом вон того озерка и заходи на посадку, – приказал Поуль.

Харальд выровнял самолет, проверил указатель поворота-скольжения и, проходя параллельно озеру, сдвинул рычаг влево. На этот раз страх вывалиться из кабины был уже не таким острым.

– Указатель

поворота-скольжения!

«Эх, забыл».

Исправляясь, нажал на педаль и развернулся.

– Немного сбрось газ.

Харальд двинул рычаг назад – рев мотора стал ниже.

– Перебор!

Двинул к себе.

– Опусти нос.

Отклонил от себя.

– Отлично. И все-таки попытайся держать курс на взлетную полосу.

Самолет сбился с курса и шел на ангары. Харальд сделал пологий разворот, помогая себе педалью, и снова нацелился на полосу, но в процессе, как оказалось, забрался высоковато.

– Теперь давай я, – сказал Поуль.

Напрасно Харальд надеялся, что инструктор будет рассказывать, что надо делать во время посадки, – очевидно, тот решил, что для первого урока достаточно.

Поуль убрал скорость. Мотор резко стих, отчего показалось, что ничто теперь не мешает самолету рухнуть прямиком вниз, однако же понемногу они спланировали на посадочную полосу. За несколько секунд до того, как колеса коснулись земли, Поуль двинул рычаг управления на себя. Самолет словно завис, чуть-чуть не долетев до земли. Чувствуя, что педали под его ступнями находятся в постоянном движении, Харальд понял, что Поуль орудует рулем направления, ведь они летят слишком низко, чтобы маневрировать с помощью крыльев. Наконец толчок: колеса и хвостовой костыль коснулись земли. Поуль свернул с полосы и покатил к месту стоянки.

Харальд кипел от волнения. Летать оказалось даже увлекательней, чем он надеялся. И как же он устал от постоянной и напряженной сосредоточенности! Вроде и летали недолго… И только глянув на часы, он понял, что в воздухе провел три четверти часа. А казалось – минут пять!

Поуль заглушил мотор, подтянувшись на руках, выбрался из кабины. Харальд сдвинул очки на лоб, снял шлем, повозился, расстегивая ремни безопасности, и неловко выкарабкался тоже. Наступив на усиленную черную полосу на крыле, спрыгнул на землю.

– А ты молодец, – похвалил Поуль. – Определенно у тебя к этому дар – в точности как у брата.

– Мне стыдно, что не смог зайти на посадку.

– Сомневаюсь, что кому-то из ваших ребят позволили хотя бы попробовать. Ну, пошли переодеваться.

Когда Харальд разоблачился, Поуль предложил:

– Заглянем ко мне ненадолго.

Они вошли в комнатку с надписью на двери «Старший летный инструктор», где едва помещались письменный стол, шкаф для хранения документов и два стула.

– Что, если я попрошу нарисовать ту радиоустановку, о которой ты мне рассказывал? – проговорил Поуль, стараясь выглядеть незаинтересованным.

Харальд предполагал, что об этом речь и пойдет.

– Я попробую.

– Это очень важно. Почему – вдаваться не стану.

– Да ладно!

– Садись за стол. Вот коробка с карандашами, бумага в ящике стола. Не

торопись, переделывай столько раз, сколько нужно, чтобы самому понравилось.

– Хорошо.

– Как думаешь, сколько времени это займет?

– Минут пятнадцать, думаю. Было темно, детально нарисовать не получится. Но четкий контур я себе представляю.

– Я выйду, чтобы тебя не стеснять. Вернусь через четверть часа.

Поуль вышел. Харальд вернулся мыслями в ту субботнюю ночь, когда лил проливной дождь. Закругленная стена высотой метра два, антенна – прямоугольная решетка из проволоки с рисунком вроде панцирной сетки. Вращающееся основание окружено стеной, а провода, выходя сзади, прячутся в шахту.

Начал он с того, что изобразил стену с антенной над ней. Поблизости вроде бы находились еще одно или два таких же сооружения, поэтому он пометил пунктиром и их тоже. Потом нарисовал устройство так, как если бы стены не было: фундамент и провода. Художник он был никудышный, но механизмы получались похоже, – может, потому, что они ему нравились. Покончив с этим, перевернул листок и на обороте набросал карту острова Санде, отметив местоположение базы и запретную часть пляжа.

Поуль вернулся ровно через пятнадцать минут. Внимательно разглядел рисунки.

– Превосходно! Спасибо тебе. – Он указал на сооружения близ установки, которые Харальд едва наметил. – А это что?

– Толком не знаю, близко не подходил. Но подумал, надо показать и их тоже.

– Верно подумал. Еще один вопрос. Эта решетка проволочная, антенна предположительно плоская или вогнутая?

Харальд порылся в памяти, но вспомнить не мог.

– Извини, уверенно сказать не могу.

– Ничего. – Поуль открыл дверцу шкафа для документов, где стояли папки, каждая помечена именем, надо полагать, бывших и нынешних учеников летной школы. Выбрал папку, на которой значилось «Андерсен Г.Х.». Имя вполне обычное, но известнее Ганса Христиана Андерсена писателя в Дании нет, и Харальд подумал, что папка эта – для секретных материалов. И точно: Поуль, вложив туда листок с рисунками, поставил ее на место.

– Пошли к ребятам. – Он взялся за дверную ручку, повернулся к Харальду. – Зарисовывать немецкую военную технику, строго говоря, – преступление. Разумней будет никому об этом не говорить. Даже Арне.

Харальд смутился. Значит, брат в этом не участвует! Выходит, даже лучший друг Арне считает, что тот слабак.

– Согласен. При одном условии, – кивнул Харальд.

– Это при каком же? – удивился Поуль.

– Ты мне честно ответишь на вопрос.

– Попытаюсь. – Поуль пожал плечами.

– У нас есть движение Сопротивления, да?

– Да. – Поуль стал серьезен. – И теперь ты в нем участвуешь.

Глава 7

Тильде Йесперсен пользовалась легкими цветочными духами. Их аромат долетал через стол и, как ускользающее воспоминание, дразнил Петера Флемминга. Он представил, как будет источать этот запах ее теплая кожа, когда он снимет с нее кофточку, потом юбку, потом белье…

– О чем ты думаешь? – спросила Тильде.