Полибий и его герои
Шрифт:
Постоянно употребляются выражения типа: судьба ему благоприятствовала или не благоприятствовала, т. е. везло или не везло. Судьба то благоприятствовала, то противодействовала Ганнибалу (XI, 19, 5). «Римляне и карфагеняне по соизволению судьбы получали то добрые, то дурные вести» (IX, 21, 13). Судьба давала в руки Сципиону Старшему царский венец, от которого тот отказался (X, 40, 9). То же о претенденте на селевкидский престол Ахее: он отказывается от венца, «дарованного ему судьбой» (V, 42, 8). Римляне спасли Египет, ибо «судьба так направила дела Персея», что развязала им руки (XXIX, 27, 11–12). В рассказе о любви Сципиона к охоте — «сама судьба помогала ему в этом», дав македонских собак (XXXII, 15, 3). Судьба не поставила никакой помехи к освобождению Эллады (XVIII, 46, 15).
Герои Полибия сравнивают судьбу с устроителем спортивных состязаний (III, 63, 3; I, 58, 1; II, 2, 10). Иногда же она как бы ставит пьесу (II, 35, 5). К этим же случаям можно отнести слова о карфагенянах и наемниках — и те и другие отличались поразительной жестокостью — «судьба как бы нарочно поставила этих людей рядом», вероятно, чтобы узнать, кто окажется свирепее (I, 86, 7). И о Клеомене и Антигоне — «судьба свела двух людей даровитых и похожих друг на друга» (II, 66, 4).
Очень часто речь идет о непостоянстве судьбы и о том, что человек всегда должен об этом помнить. Увидев своего великого соперника жалким пленником, Антиох, «так мне по крайней мере кажется… постиг всю неисповедимость и неотвратимость ударов судьбы» (VIII, 22, 10). Этоляне уже мысленно делили имущество осажденных, а те вдруг нанесли им страшный удар. «Судьба как бы намеренно дала понять всю свою мощь… Этоляне преподали урок всем людям, что на будущее не следует смотреть как на свершившееся» (II, 4, 4–5). Судьба «как бы намеренно» после счастья послала беды беотийцам (XX, 7, 2). Филопемена сразили удары судьбы, хотя раньше казалось, что она неизменно ему благоприятствует. «Справедливо, думается мне, изречение, что если счастье и возможно для человека, то невозможно непрерывное счастье» (XXIII, 12, 3). В счастье не следует быть гордым, в несчастье — трусливым (см., например, I, 35, 2; XV, 6, 8; 17, 4).
Нетрудно видеть, что во всем этом нет ничего мистического. Слово судьба здесь можно заменить словом обстоятельства или случай. Иногда в том же значении прямо поставлен случай, причем с тем же оттенком, словно речь идет о живом существе: tautomaton (III, 97, 5; IV, 3, 4; XIV, 9, 9; XV, 16, 6; XII, 4, 3) или tuchai — случайности (XII, 25е, 5). Судьба эта вовсе не божественная или неодолимая сила, с ней можно бороться и победить. Многие прекрасно начинали дело, но потом остывали. Но лишь немногие доводили задуманное до конца, несмотря на противодействие судьбы (XVI, 18, 1–2). О Гасдрубале: «Если судьба отнимала у него всякую надежду… он не оставлял без внимания ничего, что могло бы доставить ему победу, вместе с тем… думал и о возможности поражения… чтобы не склониться перед обстоятельствами» (XI, 2,10). Здесь судьба и обстоятельства — синонимы. В другом месте он говорит, что, если военачальник убит, если бы даже судьба даровала победу, пользы не будет никакой. То есть судьба не в силах возместить потерю полководца (X, 33, 4). «Жалость посторонних людей есть ценный дар для несправедливо обиженных… можно видеть, как с переменой настроения в народе меняется судьба людей, как сами победители раскаиваются и смягчают чрезмерные бедствия побежденных» (XXXVIII, 5, 2).
Что касается рассуждений о непостоянстве судьбы и о поведении человека при разных ее поворотах, то это не религиозная, а чисто моральная концепция. Человек с его умом, волей и нравственными принципами брошен в жестокий мир. Обстоятельства кажется сами толкают его на путь зла. Они то возносят его до небес и соблазняют властью и золотом, то низвергают его
Правда, судьба в ряде случаев представлена как живое существо. Но мы видели, что точно так же представлен и случай. Это не более чем литературный прием. Так, Полибий говорит о страшных ударах, обрушивающих на человека: «Судьба достаточно сильна для того, чтобы все наши расчеты сокрушить какой-нибудь неожиданностью, и если она кому-нибудь помогала и своей рукой склонила весы в его пользу, за то она как бы в приливе раскаяния спешит бросить гирю на другую чашку весов и тем уничтожить достигнутые успехи» (XXIX, 22, 1–2). Не думаю, чтобы Полибий представлял себе судьбу с весами и гирями. Но подобные риторические олицетворения были в духе поздней греческой литературы. Плутарх выводит Судьбу и Доблесть и заставляет их состязаться и спорить, а призом служит слава римлян. Напомню, что герои Полибия — именно герои, а не сам автор! — часто сравнивают судьбу с устроителем состязаний. Видно, именно так выражались современники историка. И как бы ни был Полибий чужд риторики, как бы ни стремился он к простоте, не мог он вовсе не употреблять обычных выражений своей эпохи и своего круга. То есть, говоря словами Вольбэнка, часто Тюхе является «вербальным и риторическим элементом»{62}.
Однако ученые говорят, что в ряде мест судьба все-таки выступает как живое существо, более того, она представлена как некая грозная богиня, карающая человеческие преступления{63}. Рассмотрим эти места.
Рассказав о гибели преступных эфоров, Полибий заключает: «Таково справедливое воздаяние судьбы» (III, 81, 5). Но это просто значит — они получили по заслугам. «Судьба как бы намеренно выставила на позор безрассудство родян». Это обычное ходовое выражение того времени. Почти дословно то же самое говорят родосские послы этолянам: «Судьба как бы нарочно на подмостки выставила ваши заблуждения» (XXIX, 19, 2; XI, 5, 8).
Часто, напротив, подчеркивается полная аморальность судьбы. «Птолемей… немедленно после смерти отца погубил своего брата», а дальше сказано: «его хранила судьба». Братоубийца явно этого не заслужил (V, 34). Говоря о страшной участи абидосцев, захваченных Филиппом, Полибий добавляет: «Можно с полнейшим основанием укорить судьбу», которая не сжалилась над ними (XVI, 32, 5). Точно так же можно роптать на судьбу за то, что она дает славную смерть иногда в удел трусам и негодяям (XXXII, 19, 3). Многие могут «по справедливости укорять судьбу за устроение человеческих дел», — говорит он (XV, 20, 5). Все это лишь извечные жалобы людей на отсутствие высшей справедливости.
Зинглер обратил внимание, что во всех случаях, когда очеловечивается судьба, стоит hosper или osanei, т. е. как будто, казалось{64}. То же можно наблюдать, когда историк говорит о возмездии богов. Царь Прусия совершил святотатство. После этого в его армии началась эпидемия дизентерии. «Так что казалось, что гнев божий за грехи следовал за ними по пятам» (XXXII, 27, 14). Сами эти выражения ясно показывают, что перед нами метафора.
Замечательный пример, это подтверждающий. В главе (II, 36, 6) читаем, что автор не будет сейчас говорить об Азии и Египте, ибо судьба не совершила никаких сильных перемен в их делах, а прямо перейдет к Ахайе, с которой такие сильные перемены произошли. Значит — сама структура фразы не оставляет в этом ни малейших сомнений — перемены эти дело рук судьбы. Но, описав эти перемены, автор тут же говорит, что приписывать их судьбе — нелепость, ибо вообще нельзя приписывать причины событий судьбе! (38, 5). Это вопиющее противоречие ставит в тупик многих ученых. Они даже думают, что вторая фраза поздняя вставка, когда взгляды Полибия изменились. Но это совершенно немыслимо. Не мог же Полибий не замечать, что он пишет.