Полицейский звездопад (сборник)
Шрифт:
— Твой человечек остался?
— А как же! Куда же он без команды? Он-то мне и сообщил, что собрала она всех и сказала: «Ребята! Нас ждут большие и важные дела, но делать мы их будем теперь иначе. Война — это последний довод королей! Сначала нужно постараться договориться, а уж, если не получится, тогда и будем воевать, но не раньше. И очень вас прошу, не употребляйте наркотики, потому что наркоману веры нет — он же за дозу мать родную продаст». А «кирпичат» к тому времени уже никто в городе всерьез не воспринимал, прижимали внаглую, точки отбирали. Да только рано обрадовались! Ох, и поплатились они потом за свою дерзость!
— Сергей! Эта деревенская девчонка
— Да! — кивнул Левашов. — Не знаю!
— О чем ты? — удивился Лев.
— Это я ответил на тот вопрос, который ты еще не успел мне задать. Я не знаю, кто за ней стоял. Но кто-то был, точно. Причем человек очень опытный. Он ее учил, направлял, натаскивал, может, и руководил из-за ее спины, потому что с тех пор, как она взяла власть в свои руки, группировка разительно изменилась. Это уже была не банда, а воинское подразделение с железной дисциплиной.
— А твой агент? — спросил Гуров.
— Это я того, кто за Адой стоял, вычислить не смог, а вот он моего человека вычислил! — горько усмехнулся Левашов. — И тот просто исчез! Давай за него! Светлая ему память! Хороший был человек!
Они выпили, закусили, Сергей снова закурил, а Лев спросил:
— Ты потом не пытался своего человека к ней внедрить?
— Чтобы еще одного потерять? Нет уж! — покачал головой Левашов. — Я просто сумел завербовать одного из рядовых «кирпичат», но и это, поверь, был уже очень серьезный успех. Я еще от своего агента знал, что один из бандитов, очень симпатичный парень, которому бабы проходу не давали, попытался к Аде подкатиться. Она его жестко на место поставила, и он на нее страшно обиделся. Вот когда мой человек исчез, я про него и вспомнил. Подвел к этому красавчику проститутку, та его на нужный разговор вывела, и начал он спьяну крыть Аду последними словами. Да и корешей своих не пожалел, которые, как он заявил, словно дрессированные собаки по ее команде на задние лапки встают.
— И все это, конечно, под запись, — понимающе покивал Гуров.
— А то как же? — усмехнулся Сергей. — А поутру я к этой проститутке наведался и ему, протрезвевшему, копию этой записи прокрутил. Деваться ему было некуда: куда ни кинь, всюду клин. Официально, конечно, я ничего не оформлял. Многого он знать просто не мог в силу своего положения, но и того, что знал, мне хватало. Тем более что он не ради денег старался, а для души работал — здорово на Аду обижен был. Только ходу этой информации я дать не мог, потому что его тут же вычислили бы. Все ждал подходящего случая, чтобы эти сведения легализовать, да не дождался. Но вот кто за Адой стоял — а это было моей главной целью, он выяснить так и не смог. Представления не имею, как они связывались, но не по телефону и не письмами — это точно.
— Ладно, давай дальше. Чем же она занялась, когда группировку возглавила?
— Сначала на «стрелки» ездила, действительно пыталась по-хорошему договориться, чтобы вернуть прежнюю сферу влияния, а ей в лицо смеялись. Только потом в городе уже не до смеха стало, когда авторитеты начали один за другим просто исчезать с концами. И никакого шума! Ни стрельбы, ни взрывов — ничего. Просто исчезали — и все! А ведь это были не мальчики нецелованные, у них и служба собственной безопасности имелась, только не помогло им это. Где-то через полгода она уже весь Демидовск контролировала. Вот так, без единого выстрела город взяла. Мелкие группировки, конечно, остались, но их уже мы, как вшей, давили, а вот серьезной преступности не стало. И люди ей платили! Все! Не знаю, с радостью или без, но разборок крупных больше не происходило. У нас тогда «смотрящим», как я уже говорил, Тит был, вор старый, уважаемый, авторитетный. Так он с ней, как с равной, за руку здоровался и «дочкой» звал!
— А те, кто от пропавших остались? Неужели на праведный пусть встали? — поинтересовался Лев.
— Дождешься от них, как же! — хмыкнул Сергей. — Кто к легким деньгам привык, работать нормально никогда уже не будет! Бывшие «кирпичата» хотели к Аде вернуться, но она предательства не простила. Из других группировок люди попытались к ней переметнуться, так она никого не приняла. Они объединились и попытались было против нее пойти, но…
— Тоже исчезли? — уже уверенный в ответе спросил Гуров.
— Заводилы — да, а мелочь, которая индивидуальной трудовой деятельностью по уголовной части занялась, села. Только было в городе все успокоилось, как беженцы поперли! Сначала наши, русские! Несчастные, лишившиеся всего люди. Их, кого по области расселили, кого здесь, в городе, по общежитиям. А народ у нас здесь добрый, душевный. Помогали им чем могли. Ада и в этом самое непосредственное участие принимала, сбор вещей и средств организовала им в помощь, причем ничего не разворовали, а все по назначению дошло.
— Как я понимаю, не из чистой благотворительности?
— Трудно сказать, — пожал плечами Левашов. — Она вообще-то баба не злая была, так что помогала, может, и от души, помня о том, что сама когда-то в таком же положении находилась, но и собственный интерес соблюла, набрав себе из беженцев новых людей — Афган-то многие прошли. И эти парни, родителей которых она пристроила, за нее готовы были в огонь и в воду. А потом сюда кавказцы рванули, и их тоже приняли с дорогой душой — у нас же здесь кого только нет, все национальности и религии имеются. Их пожалели, а они тут же стали свои порядки устанавливать, на предпринимателей наезжать и дань требовать — «крышевать» они их, видите ли, будут! Тут-то город и залихорадило.
— А в прессе и по телевизору это деликатно называли конфликтами на межнациональной почве и всячески осуждали, особенно всякие правозащитнички, мать их! — добавил Гуров. — Сами в такой обстановке пожили бы несколько дней, по-другому бы заговорили!
— Вижу, приходилось тебе с этим сталкиваться, — заметил Сергей. — Девчонкам нашим вообще никакой жизни в городе не стало, даже днем боялись по улице в одиночку ходить, только с родителями или большой толпой. А эти ржали-гоготали и такие замечания по их поводу отпускали, что впору хоть сквозь землю провалиться. Изнасилования тоже были, причем много! Тех, кто рискнул и заявление в милицию написал, запугивали так, что его обратно забирали или на опознании никого в упор не узнавали.
— Не думаю, чтобы Ада это стерпела, — сказал Лев.
— Конечно, нет — люди-то к ней пошли с естественным вопросом: «За что мы тебе платим?» Но она привыкла сначала договариваться, вот и тогда попробовала. Татар у нас здесь много живет, так она с местными стариками встретилась, с муллами разговаривала, с приезжими стариками попыталась побеседовать. Только для них женщина — не человек. Что ты хочешь, если они своих-то на смерть посылают, как скотину на убой, а тут какая-то русская девчонка. Местные-то ей цену уже знали, попытались приезжих приструнить, а те только отмахивались и разговаривать с ней не стали. Ушла она молча. Ада вообще никогда никому не угрожала, лишнего не говорила. Она даже голос никогда не повышала. А вот то, что потом началось, в кошмарном сне не приснится!