Полицейский звездопад (сборник)
Шрифт:
— Моего бывшего мужа, — отрезала она. — Мы давно в разводе, и я не поддерживаю с ним никаких отношений.
Гуров смотрел на нее и видел, что она его боится, но почему? Если тогда, много лет назад, она ради собственного и дочери спокойствия уехала из Демидовска и действительно не поддерживала отношения с Сергеем, то чего ей его бояться? Но если Левашов сам отправил из города жену с дочерью, потому что опасался за них, все встает на свои места. И она сейчас считает, что Гурова подослали к ней враги ее мужа с какой-то явно нехорошей целью.
— А
— Я с вами никуда не поеду!
— Хорошо! Я сейчас напишу вам, где находится наш госпиталь, и номер телефона, по которому вы можете убедиться, что Сергей там, — предложил Лев. — Хотя нет! Лучше вы сами все узнайте: и адрес, и телефон, а то вы мне можете не поверить.
— Я сейчас пойду и все узнаю сама. — Мирошина поднялась и пошла к двери, но Лев остановил ее:
— Подождите, мне надо уточнить, может быть, его уже в Кремлевку перевели.
Он поставил свой секретный сотовый на громкую связь и позвонил Попову, но решил по имени его все-таки не называть — черт его знает, как карта ляжет?
— Это Гуров. Скажите, пожалуйста, тот человек, о котором мы вчера говорили, еще у нас или уже у вас?
Попов тоже не стал недооценивать серьезность положения и ответил ему в тон:
— По-прежнему у вас, потому что его нельзя трогать, но охраной я его обеспечил. Ему уже немного лучше, он в сознании, но говорить с ним и волновать его категорически нельзя. Как только его можно будет транспортировать, его тут же заберут к нам. Кстати, поговорить с руководством я уже успел. Реакцию можете себе представить сами, но нужны подробности, так что врачам даны все необходимые указания, а соответствующие медикаменты уже переданы. А почему вы интересуетесь?
— Дело в том, что его жена хотела бы на него хотя бы посмотреть, — объяснил Лев.
— Вы же говорили, что он в разводе, — напомнил Алексей Юрьевич.
— Там, как я понял, своя история, — уклончиво ответил Гуров.
— Бывает, но все это на усмотрение врачей — им виднее.
Слушая их разговор, Мирошина вернулась за стол, посидела, подумала, а потом сказала:
— Хорошо! Я сейчас пойду и отпрошусь с работы, а потом мы поедем в Москву.
— Предупреждаю вас, что я без машины.
— Ничего, у нас своя есть.
Она вышла, и ее не было довольно долго — наверное, там решали, кто по ее вызовам пойдет, а, когда вернулась, сняла белый халат, взяла сумочку и сказала:
— Пошли!
Они вышли из поликлиники, и она тут же направилась к стоявшей на стоянке «девятке», из которой вылез молодой парень, на голову выше Гурова и вполовину шире в плечах.
— Мама! Вы чего меня вызвали? Случилось что-нибудь? — пробасил он, с большим подозрением глядя на Гурова и поигрывая пудовым кулаком.
— Олег, нам надо в Москву! Срочно!
— Мама, я вообще-то на работе, — попробовал отказаться он.
— Олег! Это очень важно! — твердо заявила она.
— Хоть предупредить начальство дайте, — пробурчал он, доставая сотовый, и отошел подальше, чтобы объясниться с руководством.
— Зять? — спросил у Мирошиной Гуров.
— Да! — недовольным голосом подтвердила она: — Был боксер-тяжеловес, но особых высот не достиг, выше второго места по Московской области не поднялся. А как из спорта ушел, так тренером стал, с детьми занимается. Зарплата копеечная. Разве это работа для взрослого мужика? Только ради Маринки и внуков с ним мирюсь.
— Ну, наверное, какие-то достоинства у него все-таки есть, — заметил Лев.
— Муж он хороший, не пьет, не курит, по дому все делает, отец такой, что лучше не надо, а зарабатываю я! — в сердцах бросила она. — Он же только и умеет, что кулаками махать, хоть и высшее образование получил! Физкультурное!
Тем временем Олег договорился с начальством и, вернувшись к ним, сел за руль, Мирошина устроилась сзади, а Льву велела:
— Впереди садитесь!
Эта женщина вызывала у Гурова искреннюю жалость: замотанная жизнью, с издерганными нервами, она тянула на себе всю семью. Зная, пусть и немного, Сергея, Лев понимал, что в той их семье главой был он, а она жила за его спиной, горя не мыкая. Конечно, она переживала за него, волновалась, но все решал муж. Когда же она осталась одна, с дочерью-подростком на руках, и ей пришлось в лихие 90-е как-то выживать, горячего она нахлебалась до слез. Но выстояла, не пропала, да вот только дорогой ценой ей пришлось за это заплатить: и состарилась раньше времени, и здоровье, судя по всему, ни к черту. И сейчас все зависело только от нее — ведь неизвестно, когда Левашов сможет разговаривать, а выяснить, где находятся документы, нужно было как можно быстрее.
По дороге все молчали, да и о чем разговаривать с совершенно незнакомыми людьми? Когда въехали в Москву, Гурову нашлось занятие — он показывал Олегу, куда ехать. Они наконец остановились возле госпиталя, и Мирошина, выйдя, самым внимательным образом прочитала, что было написано на вывеске возле ворот. Конечно, Лев понимал причину ее подозрительности, но, откровенно говоря, уже начал от нее уставать.
— Мама! Ну я поеду, что ли? — просительно сказал Олег.
— Жди! — отрезала она. — Хоть какой-то толк от тебя будет!
«Классическая теща», — невольно подумал Лев и, не выдержав, усмехнулся.
В больнице он быстро обо всем договорился, и они поднялись в реанимацию. Увидев Льва, заведующий отделением разулыбался, словно родного человека встретил, и с ласковой укоризной произнес:
— Ну что ж вы, Лев Иванович, не сказали, какого человека привезли? — а потом начал докладывать: — Сегодня утром был консилиум. Назначенное нами лечение признали правильным, соответствующие медикаменты, которыми в обычных условиях нас не балуют, доставлены.