Полиция
Шрифт:
— Расслабься немного, Рико. Я и не думал причинять вред моему татуировщику. Человек ведь может положиться на того, кто колол иголками его кожу. Или как?
— Ты… можешь на меня положиться.
— Хорошо. Паттайя — звучит неплохо.
Рико не ответил. Он ничего не говорил о том, что собирается в Паттайю, так откуда же… Рико чуть не перевернулся назад, когда его собеседник поднялся, схватившись за спинку его кресла.
— Мне пора, надо делать свою работу. Наслаждайся солнцем, Рико. Я слышал, оно полезно для экземы.
Рико повернулся и посмотрел
— А ты знаешь, что когда они производили вскрытие Ванессы, то обнаружили у нее венерические заболевания, до той поры неизвестные науке? Держись своего вида, это мой тебе совет.
Рико посмотрел вслед человеку, быстро двигавшемуся к выходу. Увидел, как тот убирает от лица платок. Успел увидеть, как зеленый свет таблички «Выход» осветил лицо мужчины, прежде чем тот исчез за черной войлочной шторкой. Рико показалось, что в помещение снова хлынул кислород, и он втягивал его в себя, глядя на мигающую фигурку бегущего человека на табличке «Выход».
Рико пребывал в замешательстве.
В замешательстве оттого, что до сих пор был жив, в замешательстве оттого, что он только что видел. Не оттого, что извращенцы не поленились и пометили запасные выходы — они всегда помечены. А оттого, что это был не он. Голос тот же, смех тоже. Но мужчина, которого он сотую долю секунды видел в свете таблички, был не он. Не Валентин.
Глава 17
— Значит, вот куда ты переехал? — сказала Беата, оглядывая большую кухню.
На холмы Хольменколлена и соседние виллы за окном уже опустилась тьма. Ни одна из этих вилл не была похожа на другую, но их общей чертой являлось то, что они были минимум в два раза больше дома в восточной части Осло, который достался Беате в наследство от мамы. Окружающие их изгороди были в два раза выше, в них имелись гаражи на две машины, а на почтовых ящиках были написаны двойные фамилии через дефис. Беата знала, что у нее множество предрассудков в отношении западного Осло, но все равно Харри Холле смотрелся в этой обстановке довольно странно.
— Да, — ответил Харри, наливая кофе им обоим.
— А здесь не… одиноко?
— Мм. А разве вы с дочуркой живете не одни?
— Да, но…
Она не стала продолжать. Она хотела сказать, что живет в уютном желтом домике, построенном Герхардсеном [34] в период восстановления после Второй мировой войны, скромном и практичном, без всяких модных национально-романтических наворотов, из-за которых люди с деньгами возводили для себя крепости, похожие на деревенские дома, вроде этой. Пропитанные черной морилкой бревна даже в самые солнечные дни создавали ощущение вечного мрака и подавленности в доме, унаследованном Ракелью от своего отца.
34
Герхардсен, Эйнар (1897–1987) —
— Ракель приедет домой на выходные, — сказал Харри, поднося чашку ко рту.
— Значит, все хорошо?
— Все очень хорошо.
Беата кивнула, разглядывая его. Отмечая изменения. Вокруг глаз у него появились морщинки от улыбок, но в общем он выглядел моложе. Титановый протез, заменивший указательный палец на правой руке, легко постукивал по чашке.
— А как у тебя? — спросил Харри.
— Хорошо. Дел много. Дочка получила освобождение от школы, чтобы побыть у бабушки в Стейнкьере.
— Правда? Надо же, как быстро… — Он прикрыл глаза и тихо засмеялся.
— Да, — сказала Беата, сделав глоток кофе. — Харри, я хотела встретиться с тобой, потому что хочу знать, что случилось.
— Знаю, — ответил Харри. — Я собирался связаться с тобой. Но сначала мне надо было устроить Олега. И разобраться со своей жизнью.
— Рассказывай.
— Ладно, — произнес Харри, отставляя чашку. — Ты была единственной, с кем я поддерживал связь, пока разворачивалось то дело. Ты помогла мне, и я тебе очень обязан, Беата. И тебе единственной я расскажу обо всем, если ты захочешь. Но уверена ли ты, что хочешь? Ты можешь оказаться перед дилеммой.
— Я стала твоей соучастницей, еще когда помогала тебе, Харри. И мы извели «скрипку». Ее больше нет на улицах.
— Потрясающе, — сухо сказал Харри. — На рынок вернулись героин, крэк и спид.
— И торговца «скрипкой» больше нет. Рудольф Асаев мертв.
— Я знаю.
— Да? Ты знаешь, что он мертв? А ты знаешь, что он несколько месяцев пролежал в коме под чужим именем в Национальной больнице, прежде чем умер?
Харри приподнял бровь:
— Асаев? Я думал, что он умер в гостиничном номере в «Леоне».
— Там его нашли. Кровь покрывала весь пол от стены до стены. Но в нем до недавних пор удавалось поддерживать жизнь. А откуда ты знаешь про «Леон»? Вся эта информация держалась в тайне.
Харри молча крутил в руках чашку.
— Черт, только не… — простонала Беата.
Харри пожал плечами:
— Я сказал, что тебе, возможно, не захочется узнать обо всем.
— Это ты всадил в него нож?
— Поможет, если я скажу, что сделал это в целях самообороны?
— Мы нашли пулю в спинке кровати. Но рана от ножа была широкой и глубокой, Харри. Судебный медик сказал, что лезвие несколько раз повернули.
Харри опустил взгляд в чашку:
— Ну, судя по всему, работу я все-таки сделал не очень хорошо.
— Честно говоря, Харри… ты… ты…
Беата не особенно хорошо умела повышать голос, и он звучал сейчас как вибрирующее полотно пилы.
— Он превратил Олега в наркомана, Беата, — тихо произнес Харри, не отрывая глаз от чашки.
Они сидели молча и прислушивались к дорогостоящей тишине Хольменколлена.
— Это Асаев выстрелил тебе в голову? — спросила наконец Беата.
Харри дотронулся пальцем до нового шрама на лбу: