Полина Виардо. Последняя волшебница
Шрифт:
У Полины не было победительной внешности сестры, но было меццо-сопрано похожего тембра — редкой красоты и силы голос, с диапазоном в три октавы, было очарование юности и еще был тот кураж, который овладевает артистом в минуты вдохновения. Предубежденная и едкая Панаева, о которой Фет отзывался в воспоминаниях как о «безукоризненно красивой», злорадно отмечала в Полине «не-красоту». Однако эта «некрасота» в сочетании с уникальным голосом, артистизмом и какой-то особой магией, исходящей от певицы, могла заворожить как на сцене, так и в жизни.
На первом выступлении Полины Виардо в Париже побывал Генрих Гейне. Случилось это 15 декабря 1838 года. Полине было 17 лет. Она выступала на сцене Театра де ля Ренессанс. «… Она больше напоминает нам грозное великолепие джунглей, чем цивилизованную красоту и прирученную грацию нашего европейского мира, — писал немецкий поэт. — В момент ее страстного выступления, особенно, когда она открывает свой большой рот с ослепительно белыми зубами и улыбается с жестокой сладостью и милым рычанием, никто бы не удивился, если бы вдруг жираф, леопард или даже стадо слонят появились на сцене».
Гениальное описание! Сразу становится ясно, что явление необычное, что певица принесла с собой пряный экзотический мир, далекий от пресной скуки и рутины.
Другой критик, смотревший то же самое представление, — это был молодой Альфред де Мюссе — писал: «Она поет как дышит… она слушает не свой голос, но сердце». В своем ревю Мюссе выделил и благословил двух начинающих свою карьеру актрис — Полину Виардо и Элизу Рашель. Обе были современницами и обе — с легкой руки Мюссе — вошли в историю французского театра. Любопытно, что та и другая представляли собой схожий тип актрисы. Рашель, как и Виардо, была некрасива, но силой таланта воспламеняла публику.
С 1837 года Полина начала выступать как певица сначала в гостиных, а затем и на концертах. После первого большого успеха шестнадцатилетняя певица отправилась в концертное турне по Германии. Вскоре судьба занесла ее в Париж, где ее старший брат преподавал музыку в консерватории.
В 1839 году Полина дебютировала в Лондоне в партии Дездемоны. Там ее и услышал друг старшей сестры Луи Виардо, бывший одним из директоров Итальянской оперы в Париже. Он предложил Полине петь в парижском театре, и она с радостью согласилась.
Полина Мишель Фердинанд Гарсиа всей своей жизнью будет опровергать расхожие штампы. В частности, тот, что «на детях великих родителей природа отдыхает». Как известно, она родилась в семье известнейшего в свое время певца Мануэля Гарсиа, любимого тенора великого Россини, который, впервые услышав виртуозное пение испанца, воскликнул: «Ну, наконец-то, я нашел своего певца!» — и в скором будущем именно для Мануэля писал арии «Севильского цирюльника». Мать была превосходной драматической актрисой, звездой мадридских театров, но после рождения троих детей притягательному миру сцены предпочла мир семьи. Гарсиа перебрались в Париж, где карьера главы семейства складывалась удачно, а сам он обрастал все большим количеством сиятельных поклонников и поклонниц.
Одной из таковых была русская княгиня Голицына, ставшая крестной матерью появившейся в 1821 году в семье девочки. Малышку нарекли в ее честь Полиной. Дитя с малолетства проявляло ярко выраженное музыкальное и лингвистическое дарование. Полина так усердно занималась, — что уже в четыре года исполняла сложные фортепианные пьесы и говорила на французском, испанском, итальянском и английском. Позже она легко выучит русский, немецкий, будет штудировать греческий и латынь, мечтая тем не менее стать пианисткой — как ее знаменитый учитель — Ференц Лист. Но в 1831 году на одном из семейных вечеров Полина станет петь, и ее старшая сестра, великолепная Мария Малибран, вошедшая в историю как дива оперной сцены, скажет пророческие слова: «Это дитя… затмит нас всех!».
Не испугавшись соперничества, Мария Малибран, как и ее муж — скрипач и композитор Шарль Берио (чьи произведения и сегодня не сходят с классической сцены), — всячески поддерживали талант юной певицы. В 1838 году начались первые публичные выступления, и перед Полиной открылись двери всех парижских концертных залов. Унаследовав драматический талант матери и прекрасный голос отца, девушка вызвала восторженные отклики. Писатель Теодор Готье, приветствовал в ней «звезду первой величины», а о ее голосе сказал как об «одном из самых великолепных инструментов, какие только можно услышать».
Глава 6
В «дикой стране»
Уже не не раз, с начала этой книги, «пелись» дифирамбы о великом творческом таланте Полины Гарсиа — Виардо. Казалось, эта женщина, эта «дива сцены», насквозь была проникнута искусством — искусство это опиралось, разумеется, на страстный женский темперамент. На сцене она воспламенялась. И через черты своего лица, не отличавшегося особой красотой, излучала свое обаяние.
Древняя кровь, древние страсти таились в ней. Марию Малибран считали лирической певицей, Полину же — трагической. Гейне видел в Полине Виардо некую стихию, саму природу: море, лес и пустыню. Может быть, и действительно, она сберегла она в себе первозданное. Может быть, странствия юности, океаны, леса Мексики, плоскогорья Испании навсегда оставили на ней отпечаток.
Такова была молодая звезда, облетевшая Европу, всюду побеждавшая. Россия находилась далеко, но слава ее шла и на Запад: император, двор, Петербург, фантастические снега, фантастические гонорары. Направляясь туда, вероятно, считала Виардо, что будет чуть ли не ездить на белых медведях и жить среди царей и рабов. В действительности попала в пышный императорский Петербург 1843 года, со всей тяжеловесной и великолепной придворной жизнью, с барством и блестящими театрами.
Ведь это время высшей силы Николая I! Фридрих Вильгельм склоняется пред ним, вся Европа трепещет.
Виардо не ошиблась, конечно, в расчетах (она вообще отлично понимала жизнь): прием оказался редкостным. В Петербурге итальянскую оперу только что возобновили, после многолетнего перерыва. Певица открыла гастроли «Севильским цирюльником» в партии Розины и успех имела протрясающий. По окончании первой же арии все в зале неистовствовало, кричало, стучало, хлопало — пронеслась буря вроде тропической, хоть и под северным небом. Одна экзотика встречалась с другой. После спектакля толпа ждала певицу у выхода. Растаскивали цветы из букетов, целовали руки, провожали карету до дома все, как полагается в «дикой» стране.