Полисексуал
Шрифт:
– Женя, давай дружить, вдруг прямо предложил мне Элик, – обидно будет, если мы пройдём мимо друг друга. Не знаю, как я тебе, но ты мне очень нравишься, – гладя меня ладонью по руке
потупив глаза, повторял Элик – ты не подумай ничего плохого. Я говорю только о дружбе, дружбе, которой у меня нет, и мне её очень не хватает…
Расставаясь, мы неожиданно поцеловались – быстро, ровно и без «прибамбасов». Для меня это признание Элика и его поцелуй, были чем-то новым. Он явно считал меня активной компонентой нашего возможного альянса, назовём его дружбой. Это мне и льстило, и пугало меня одновременно. Ну, какой же я активный, знал бы Элик моё
Завтра же я сказал пришедшему ко мне в гости Игорю, что приболел простудой и не хочу заражать его.
– А может только выпьем, и всё? – предложил обнаглевший вконец Игорь, чем окончательно подписал себе приговор.
Быстро, чтобы не взорваться, я предложил Игорю подождать с недельку, и выпроводил его за дверь, а тот и не настаивал. А вско-
44
ре поступил запрос от руководителя ансамбля, и я тут же вспом-нил об Элике. Тот с радостью согласился на моё предложение, полагая, что всё это делается только для поддержания дружбы. Но просмотр его возможностей и одобрение кандидатуры Элика
качестве танцора ансамбля, доказали ему, что наша дружба на-чалась с делового предложения и повышения его, Элика, статуса
этой жизни.
Мы решили «отметить» это событие, и хоть нам было всего по пятнадцати лет, к вину мы уже приглядывались, как это и по-ложено было в Грузии. Мы взяли пару бутылок шампанского, бу-тылку коньяка, торт и под вечер завалились к отцу на квартиру. Тот был один и грустил. Нашему визиту он был рад (три бутылки!)
удивлён (новый мальчик!). Пока Элик приводил себя в поря-док и мыл руки, я кратко рассказал отцу о новом танцоре наше-го ансамбля. А по училищу он уже знал Элика, по крайней мере, видел его. Знал и его родителей – это были странные люди. Отец
мать, хотя и разведённые, но жили вместе, часто ругались и не пускали к себе никаких посторонних гостей, в том числе и товарищей Элика. Зато сам Элик мог уходить куда угодно, и на сколько угодно – их это мало интересовало. У Элика были свои ключи от квартиры, и он мог приходить домой хоть ночью, хоть утром. Правда, происходило это крайне редко. Телефона дома не было, и Элик спокойно являлся домой даже после школы на следующий день.
Элик отцу понравился, «скромный и работящий парень», – как он его охарактеризовал.
– А как же Игорь? – шепнул отец мне, озорно подмигнув.
вздохнул и решительно ответил, что он, видимо, был прав
отношении Игоря. – «Я себя не на помойке нашёл!» – ответил я ему ставшей любимой моей присказкой, и отец, похлопав меня по плечу, почему-то промолвил по-грузински: «Важкаци хар!» («ты молодец, ты настоящий мужчина», – что-то в этом роде).
– А Элик, что – замена Игорю? – на ушко спросил меня папаша.
– Эх, ты! – поддел я его, – совсем перестал в мужиках разби-раться! Это скорее замена мне! – ответил я ему, чем окончательно озадачил бедного отца.
45
Мы
– Всё-таки это лучше, чем у меня! – почему-то сказал он мне, – Это как-то человечнее, добрее, да и веселее, чем у меня! – до-бавил он – Давай выпьем за твоего отца, – предложил он, – Ста-нислав (почему-то Элик назвал отца по имени) – бесстрашный человек, он верен себе, и его не сломить! И он хороший, добрый человек, я рад, что у тебя такой отец, мне бы такого! – грустно за-вершил он свой тост.
Мы выпили почти две бутылки шампанского на двоих и поряд-ком захмелели. Как-то одновременно мы взглянули друг на друга долгим взглядом, быстро поцеловались в губы и, не сговарива-ясь, проскользнули в мою комнату. Я был одновременно и воз-буждён, и весь в сомнении – получится ли у меня. Ведь я привык совсем к другому, нет опыта ни физического, ни духовного. Но ведь Элик так нравился мне, его гладкое девичье тело, озорной, зовущий взгляд и бесконечная нежность, казалось, излучаемая им. Я поверил, что если я даже в чём-то ошибусь, что-то сделаю не так или совсем не смогу сделать, то он не только простит, но и поможет. Он поможет, поможет изо всех сил и стараний, он будет рад всему, тому, что получится, только чтобы мы были вместе и хотели друг друга.
И я, к своей радости и даже гордости, вдруг почувствовал себя мужиком, настоящим, стопроцентным мужчиной, как Игорь в тот раз со мной в цветочном поле. И чтобы не промахнуться в чём-то, я повёл себя в точности так же так же, как и Игорь в тот раз
46
со мной. Только поопытней, что ли, или вернее – попредупреди-тельнее, включая пресловутый крем. Элик, к моему удивлению повёл себя, ну в точности так же, как и я тогда с Игорем.
– Что это? – думал я во время нашего прекрасного действа, – инстинкт, обдуманное действие, безусловный атрибут любви, любви однополой, или что? Как всё-таки прекрасно устроен мир! – только и успел напоследок решить я, как всё мыслитель-ное отступило на второй план. Я прикоснулся губами к губам Эли-ка и ощутил, как его полные прекрасные губки так и лезут ко мне
рот. Я с удовольствием засосал их, и в это время у меня всё и произошло.
У нас в комнате играла музыка, слышалось, что и у отца – тоже. Наши тихие стоны никому, кроме нас, слышны не были.
– Какое счастье! – думал я, отдыхая, – я – мужчина, настоящий мужик! И я рядом с таким нежным любимым существом, верным мне и любящим меня! Как я мог так унижаться, не в самом нача-ле, когда я был весь в поиске, как Элик сейчас, а потом, когда я цеплялся за Игоря. Грубого, неверного, изменявшего мне с «не-человекообразными», продававшегося за бутылку, Игоря!
Нет, не жажду мести, не обиду, а только презрение к себе чув-ствовал я сейчас! Никогда, никогда больше я так не унижу себя. Люби и цени себя – и другие будут делать то же. Уйди за минуту до того, пока человек, которого ты любишь, захочет, чтобы ты ушёл.