Полисексуал

Гулиа Нурбей Владимирович

– Вот сволочи – убить меня вздумали! – возмутился я. – как прав был Серёга! Вот с кем я спал каждый день – с гадюкой!

Но откуда Ника знает грузинский, причём так свободно! Что за Гоги – бандит, наверное, раз убрать меня хочет!

Разговор коснулся и других наследников на моё имущество, кроме предполагаемой жены – отца и матери.

– Они граждане другой страны, причём враждебной – говорил Гоги, – Россия не заинтересована отдавать свои ценности в руки

145

граждан

враждебной страны. Да они и не узнают ничего, а узна-ют – им подскажут, чтобы молчали, если не хотят молчать вечно! – патетически закончил Гоги, и по звуку я понял, что они чокнулись бокалами.

Эти и подобные этим разговоры были и в субботу и в воскре-сенье. Ну и «мамочка» у Ники – в церковь, видите ли, они ходят, молятся там! Конечно же, были и другие разговоры и темы – про общих знакомых, про Тбилиси, про их любовь (эти чудовища, оказывается, знают, что это такое!). Я обобщил все разговоры, касающиеся меня, Ники, нашей женитьбы, моего устранения, на-следников и прочего, и изложил здесь. Другие темы меня мало интересовали.

Я быстро переписал разговоры на другие носители аудиоин-формации, чтобы диктофон, не дай бог, не пропал. Но как мне поступать, что делать? Дать ли послушать аудиозапись другим? Кому – в милиции, Кацу, Серёге или кому ещё? Ведь это крими-нал – угроза моей жизни при явной заинтересованности в этом. Но я решил, прежде всего, поговорить с Никой.

Дождавшись её прихода в ресторан, я серьёзно позвал её к себе в кабинет и запер дверь. Она, видимо, поняла меня по-другому. Целовать её в вытянутые ко мне губы, я не стал.

– Дело серьёзное! – предупредил я, – и не перебивай меня, пока

всё не скажу. Выступления твои я отменил, не беспокойся за это!

– Первое, но не главное – я с помощью специального порош-ка подловил тебя на воровстве, это зафиксировано и доказано! А главное – выслушай, пожалуйста, вот это и не дёргайся – дверь в кабинет заперта.

И я, выложив диктофон, включил его.

– Предупреждаю, я всё переписал и раздал друзьям. Так что, можешь не проглатывать диктофон! И не надо эмоций, слу-шай внимательно! Знай при этом, что я отлично понимаю по-грузински, а вот откуда его знаешь ты, я ещё узнаю! И кто этот Гоги, я тоже установлю!

Ника, побледнев и опустив голову, прослушала только начало.

– Выключи, пожалуйста, – спокойно попросила она, – Что ты собираешься делать?

146

– Понимаешь ли ты, что это уголовное дело – угроза жизни при наличии стимула. Я хотел бы, чтобы ты, ссылаясь на ссору со мной, уволилась из ресторана, чтобы не попадалась больше на глаза своему «патрони». И лучше всего, чтобы ты продала кварти-ру и уехала куда-нибудь, в ту же Грузию! Лучше быть на свободе в Грузии, чем сидеть в России!

– Не уверена, – прежде всего ответила Ника, – но заявление

подам сегодня же. Да, я поступила с тобой подло, что ж, ты подловил меня, ты выиграл. И не думай, пожалуйста, что если бы ты на мне женился, я тут же сошлась с этим Гоги и мы убили бы тебя. Я встретилась с ним,

потому, что он угрожал мне. Да, он бандит, и если бы женился на мне, я нашла бы способ посадить его и надолго. Для чего мне уничтожать тебя, выходить замуж за этого бандита, чтобы потом он тут же прикончил меня? Я не для этого бежала из Грузии, от того же бандита Гоги, чтобы опять сходиться с ним. Ведь родилась и прожила детство и юность я в том же Тбилиси, где жил и ты. Потом познакомилась со старым алкоголиком-москвичом и вышла замуж за него. И ускорила его уход на тот свет, той же водкой. В его квартире мы и встречались с тобой, и мне казалось, что были счастливы! Не бойся меня, я вре-дить тебе не стану, я почти любила тебя и была бы верной тебе, если бы мы поженились. А подворовывала я у тебя не потому, что нуждалась, ты меня хорошо обеспечивал. Просто болезнь, что ли у меня такая, не могу не прихватить, что плохо лежит! У нас на малой родине много таких больных!

– Я могу идти? – наконец спросила Ника и взглянула мне пря-мо в глаза. Наконец-то выражение глаз Ники стало понятно мне.

– Да, ответил я ей, вздохнув, – жаль, конечно, что всё так полу-чилось, но ничего уже не вернуть! За всё надо отвечать – вот мы и отвечаем. Не думай, что мне всё это легко далось! Узнать, что моя любимая женщина – воровка, изменяет мне, да ещё с кем – с потенциальным моим убийцей!

Ника встала, я отпер дверь кабинета и открыл её.

– Будь счастлив! – быстро проговорила она, выходя из кабине-та не оборачиваясь.

– И ты тоже! – ответил я ей вслед.

147

Возвратившись домой, я зашёл к Сергею и рассказал ему всё. Но просил не пересказывать никому – стыдно и пошло всё это, что у нас с Никой случилось. Вот и остался я снова один!

«МЯГКИЙ» ПИГМАЛИОНИЗМ

Приближался Новый 1997 год. Народ суетиться, заказывает места в ресторане на новогоднюю ночь. У людей – отдых, а у нас, ресторанных работников, самый «загар». Для кого как – а для меня это хорошо, ибо я опять один.

У одного моего знакомого, бывшего зека, на спине была на-колка, или «тату» по-современному – чёрт с хитрой улыбкой не-сёт какую-то торбу на спине. И подпись по кругу вокруг рисунка: «Нет щастя в жизне – чорт в мешке унёс!». Вот мне и впору такое тату заказывать, сейчас исполнят по всем правилам! И почему только мне так не везёт? Одну любил всей душой – так она погиб-ла, в кошечке души не чаял – собаки загрызли, попалась, вроде, нормальная женщина – так воровкой и курвой оказалась! Мо-жет, это наказание мне свыше, за «весёлые» молодые, даже юные годы? Или проверяют меня эти высшие силы «на вшивость» – скурвлюсь ли я, или останусь добрым человеком?

Но пока мне страсть не хотелось заводить новую бабу, хотя с уходом из ресторана Ники, шансы мои у наших девиц резко по-высились. Это и было видно по их поведению. Танцовщицу, да ещё умеющую немного петь, мы быстро нашли – платили-то ей хорошо. А себе я пока никого не хотел находить – обжигаться не хотелось. Обжёгшись на молоке, я теперь на воду дую! Но и одно-му быть, особенно поздними вечерами и ночами обрыдло уже.

вот попадается мне как-то в один из моих деловых выездов