Полисексуал

Гулиа Нурбей Владимирович

– Вот я и говорю, что наши розы значительно красивее роз южных – израильских. Как говориться в стишке:

Красавица южная – Никому не нужная!

Я был в ударе, и второй тост провозгласил за цветы и коро-леву цветов – Розу. Тост был встречен гоготанием Сергея и Зины

мрачным, но самодовольным молчанием Розы, но водка была выпита.

После третьего тоста – за любовь, известно к кому и чему – до брака, вместо брака, после брака и за любовь к трём

апельсинам, Зинка опять было пристала ко мне – что за это такие апельсины? На что Роза неожиданно пробасила, вынув, на сей раз, сигарету изо рта:

– Да опера или оперетта была под таким названием! Я слы-шала её по радио, только забыла о чём это – фигня, наверное, какая-то!

Я, осмелев после третьего тоста, стал тихонько подталкивать Розочку к выходу, намекая, что хочу показать ей моё жильё. Но получил отлуп:

– Я после первого знакомства новое жильё не осматриваю!

У меня так и опустились руки и всё другое, но Серёга и Зина, буквально вытолкали Розочку за дверь. Я перевёл её через двор и, держа за руку, ввёл в мою комнату.

– Да, небогато! – резюмировала интеллигентка Роза, – а телек-то вообще, довоенный, наверное.

177

– Довоенный, довоенный, ещё до русско-японской войны по-купали! – охотно подтвердил я.

– Да тогда ещё телеков не выпускали! – Розочка поставила меня на место и стала спокойно раздеваться, не вынимая горя-щей сигареты изо рта.

Я, также не торопясь, начал снимать с себя одежды, погляды-вая на Розочку – до какого же предела она дойдёт. Но так как Ро-зочка разоблачилась полностью, то и я снял трусики с носками. Роза, наконец, положила сигарету на блюдечко, заменяющее пе-пельницу, и легла на спину, в койку поверх одеяла. Руки заложи-ла за голову, ноги слегка расставила. Я уже был готов рухнуть на мою интеллигентку сверху, как она недовольно заворчала:

– А где прелюдия, я не могу без прелюдии!

Я никак не хотел «врубиться», что за прелюдия её заинтере-совала. Вроде я знал, что есть такая форма музыкальных произ-ведений и решил, что Розочке надо поставить эту прелюдию на плеер, которого во флигеле не было! О другой прелюдии и ду-мать не хотел.

– Розочка, а без музыки, что никак нельзя? – удивился я.

– Какие вы, водители, некультурные! Я о другой прелюдии говорю – мужчина должен подготовить женщину к половому акту, это и называется прелюдией! – поучительно проговорила Розочка.

– Роз, может в другой раз, а? Сначала сделаем это по-простому, без прелюдий, а потом ты научишь меня. Как эта прелюдия ис-полняется? – начал жалобно скулить я.

Но интеллигентка была непреклонна. Она стала рассказывать мне, что прелюдия чаще всего исполняется в виде куннилингу-са, а когда женщина возбуждается, то переходят к генитальному сексу. Но представление о куннилингусе с Розочкой, несмотря на всю её интеллигентность, стало вызывать у меня такую усилен-ную перистальтику, конечно же, обратную, что я встал с

постели

отошёл к форточке подышать. Но ещё хуже куннилингуса было то, что я понял, почему Роза была такой мрачной и не улыбалась. Как-то она, возбуждённая разговорами о прелюдии, открыла свой ротик пошире, я увидел два ряда чёрных, совершенно ис-

178

порченных зубов. Поэтому она старалась не раскрывать рта, что было ещё обосновано тем сильнейшим «амбре», который исхо-дил оттуда при её дыхании.

– Всё! – подумал я, – пропадаю как швед под Полтавой! Надо что-то придумать. И я решил подробно узнать у Розочки, что та-кое этот её любимый куннилингус.

Но когда она начала подробно расписывать, что это такое и как он исполняется, я не выдержал и резво забежал в туалет. Очи-стив желудок, я немного отрезвел и стал искать повод избавиться от акта с Розочкой, даже без этой чёртовой прелюдии.

– Роза, что ты говоришь, ведь это же разврат! Видишь, меня даже вырвало от этого, неужели кто-нибудь так делает? (Не верю, что тебе это кто-нибудь делал и остался в живых! – так и подмывало меня высказаться в такой форме). – Нет, заключил я, – наверное, нам не суждено стать любовниками – ты слишком изощрена для меня, а я слишком примитивен для тебя! С твоего позволения давай поспим хоть в одной койке, но «вальтом» – друг с другом рядом – пояснил я, чтобы она не подумала чего-нибудь другого.

Роза вздохнула и согласилась. Я лёг на койку «вальтом» и экс-тренно заснул, чтобы меня насильственно не подвергли куин-нилингусу. В семь утра я разбудил Розочку – нет, не поцелуем, а включением света, и сказал, что мне пора на работу. Роза долго ворчала, потом закурила, встала, оделась, сходила в туалет, ещё поворчала и вышла во двор. Я указал ей, на двери Серёгиного флигеля, где осталась её верхняя одежда.

– Спешу я, иначе позавтракали бы вместе, – оправдывался я. Розочка ушла, даже не попрощавшись. Всё, что ни делается,

всё к лучшему! – подумал я и залёг досыпать. Днём я высказал все свои претензии Серёге.

– Что это твоя Зинка хочет, чтобы я импотентом заделался? – и

подробно рассказал Серёге о «некультурных» и даже где-то раз-вратных требованиях её подруги Розочки. – Куннилингуса захо-тела, прелюдии ей не хватает, видите ли! Интеллигенция вшивая, подумаешь, техникумы зооветеринарные позаканчивали! Вот от-туда они и взяли свои куннилингусы, я сам видел, как этим хомяч-

179

ки занимались, да и другие животные тоже. А мы же человеки – и это звучит гордо, что будем уподобляться этим четырёхногим и хвостатым? И где только словам таким научились, в своём техни-куме, не иначе! Когда хомячков проходили! А где про прелюдии понахватались? Одним словом, если Зинка действительно хочет мне помочь, то пусть не изгаляется надо мной, а приведёт «све-жачка», в смысле «свежачку» какую-нибудь, и не занюханных ста-рух и интеллигентных развратниц!