Полисексуал
Шрифт:
Красная Горка – это древнерусский, ещё дохристианский на-родный праздник. С наступлением христианства его приурочи-ли к так называемому Фомину воскресенью. Обычно на Красную Горку справляют свадьбы, а также, что само по себе удивительно,
206
поминают покойников на кладбище. Но, как и после свадьбы, так и после поминания, устраивался праздник.
По церковному календарю Красная Горка, он же Фомин день, называется удивительно – Антипасха. Но ничего противохристи-анского здесь нет, всё в порядке. Это
Вот ещё и поэтому мы с Верой, уже законные – ЗАГСовские муж и жена обвенчались в день Красной Горки. Записались на венчание задолго, на Красную Горку – очереди неподъёмные! Но всё-таки «пробились» – обвенчали нас в церкви святых Адриана
Наталии, неподалёку от Лосиного Острова.
ещё одно важное, печальное, и где-то ритуальное действо провели мы в этот же день на Красную Горку. Помните устное – может придуманное, а может сказанное в сердцах «завещание» Веры – старшей: после смерти развеять её прах над милой её сердцу речушкой Лось, протекающей через Лосиный Остров? Мы – родные и близкие Веры: я, сестра Вера и отец Арнольд, по-совещались и решили исполнить её волю. Хоронить урну с пра-хом Веры на кладбище я просто не соглашался – тогда бы мне пришлось считать её умершей, с чем я просто не смог бы при-мириться. С другой стороны, держать урну с прахом в спальне, да и вообще в жилом помещении – неожиданно и странновато. А поступить так, как желала того сама Вера всем показалось раз-умным. Во-первых, речушка Лось протекала близ нашего дома и ресторана – туда в любой момент можно было пройти и помянуть Веру. Как живую – так просила она!
Для меня же отсутствие могилы Веры, конкретного места с надписью, кто здесь захоронен, и физического наличия там её праха, означало, что она жива. Просто душа её переселилась в тело её сестры с таким же именем и отчеством, и к тому же нео-быкновенно похожей на неё внешне. Для меня – мужа обеих се-стёр, они слились в одну – мою нынешнюю жену Веру.
здесь нельзя не вспоминать непонятную фразу отца обеих сестёр Арнольда Шварца. Когда ему сообщили о смерти его стар-
207
шей дочери Веры, он, улыбнувшись какой-то странной улыбкой, тихо сказал: «Она жива!». Видимо, как и я, он считал, что Вера – старшая продолжает жить в младшей Вере.
Мы хотели развеять прах Веры в годовщину её смерти, но вспомнили, что реки в январе покрыты льдом. Поэтому мы вы-брали для этого печального действа день Красной Горки – перво-го воскресенья после Пасхи. И совпал этот день с днём нашего венчания. Вернее, не совпал, а мы сами так решили.
Ведь красная Горка – и день счастливых свадеб, и поминаний. Лишь бы после этого был праздник с возлияниями, конечно! Вер-нувшись домой с венчания, я, Вера, Арнольд, Сергей, Кац и ещё несколько близких друзей, пошли на берег речки Лось. Я с трепе-том взял в руки драгоценную урну и понёс её, не выпуская из рук до самой речки. Путь оказался не так короток – он занял почти час, но мы прошли всю дорогу пешком. Уже на берегу, я выбрал уступ, с которого можно было развеять прах над речкой. При гробовом молчании присутствующих я, открыл крышку урны и взглянул на крупный, зернистый «пепел». – Неужели это и есть моя Вера? – пронеслась, было, мысль, но я её отринул. Несколь-кими размашистыми движениями я рассыпал пепел над водой, а потом, поцеловав урну, закинул её на середину речки. Урна тут же затонула. Я перекрестился
потом мы уже бодрее пошли домой, а оттуда – поехали в наш ресторан, где уже были накрыты столы для приглашённых. И мы одновременно справили и нашу свадьбу и помянули мою доро-гую первую жену. Я объявил гостям, что душа моей первой Веры вселилась во вторую. Гости это выслушали с благоговейным мол-чанием. А потом пошли тосты канонические и не очень, ну как у нас на Руси и положено! Дай то Бог, чтобы оправдалась народная примета насчёт свадьбы на Красную Горку!
после свадьбы и поминовения началась обычная жизнь мо-лодожёнов.
В 2002 году у нас родился мальчик, которого назвали в честь моего отца Станиславом, а в 2007 – девочка, ну, конечно же, Вера.
208
Я познакомился и с отцом моих Вер – и старшей и младшей – Ар-нольдом, или Ноликом, как называла его жена и моя тёща Алла. Что ж, Нолик где-то оправдывал своё ласковое прозвище – он был страшно безынициативный и безвольный, но весёлый чело-век. Старшая дочь, видимо, пошла в свою «народную артистку» маму, а младшая в отца. В шестьдесят лет он пошёл на пенсию и перестал работать, но, и работая – ведя какие-то кружки по теа-тральному искусству – он получал не больше нынешней пенсии. Поэтому-то и отправили они свою дочь на заработки в ресторан, мне на счастье. Воспитывать детишек нам помогают тёща и тесть, Вера опять почти весь день проводит со мной.
Мои родители в Тбилиси живы, редко, но пишут письма. Отец был страшно рад, что сына мы назвали его именем. И пошутил – не боимся ли мы, что с именем может перейти и сексуальная ори-ентация. Мама пишет грустные письма, что если в Грузии нельзя было жить и тогда, то сегодня – тем паче. «Всё у нас захватили», – и она использовала свой любимый термин, обозначающий пассив-ную компоненту мужского гомосексуализма.
– Ну, что ж, стало быть, там хоть весело! – грустно подумал я. Но сообщение с Грузией настолько усложнились, что родители подъехать ко мне не могут, а я туда – наверное, просто не хочу.
Нет, мне не стыдно своего грузинского прошлого, просто не хочется – и всё! Ни Игоря не хочется видеть, ни Элика, ни улицы, по которым мы гуляли, ни бани и квартиры, где мы встречались. И теперь удивляюсь даже, как это могло казаться мне верхом любви и наслаждения. Но ведь это было всё так, чёрт побери! Это как моей любимой едой в то время, был гоголь-моголь из трёх желтков, взбитый с большим количеством сахарного песка, и в который под самый конец я добавлял ещё несколько чайных ло-жек сливочного масла. Сейчас бы меня просто вырвало от такого угощения, пишу, и даже от этого тошнота подходит!
Я много рассуждал о своей жизни, наверное, она достаточно типична, может и не столько для Москвы, сколько для городов и мест с менее напряжённым ритмом жизни. А также для сытой заграницы, где люди всем основным в жизни обеспечены, от го-лода не страдают, на тяжёлую и трудную работу не соглашают-
209
ся. За них её выполняют гастарбайтеры, в том числе и из нашей страны. А бездельникам в голову лезет различная «философия», в том числе и полисексуализм. Нет, я отнюдь не против этого – каждому своё! Просто терпимее, толерантнее надо быть к самым различным людям, не судить их, не будучи профессиональными судьями!