Политическая лирика

Райзман Виктор

Скользкие обрывки макарон,

Суета базаров италийских

И чужой язык со всех сторон.

Изредка в протоках улиц узких

Не толпой, а вытянувшись в нить,

Вслед за говорящими по-русски,

Вслушиваясь, будут семенить.

Постепенно всё бледней, всё глуше

Память, растворённая в крови,

О России, растерявшей души

И не досчитавшейся любви...

Умирая, лишь вздохнут без гнева,

Вспомнив сквозь сгущающийся мрак,-

Тень крыла, над ним - чужое небо,

Гул винтов, неслышный плач

собак.

Кливленд-Сан Диего-Лос Анджелес, 1992-2005

Попутчик Голицер

(перефразировка)

"Не падайте духом, поручик Голицын..." /Михаил Звездинский/

Прощайте, Арбата знакомые лица,

Ушла из-под крыльев родная страна.

Не падайте духом, попутчик Голицер,

Кларнет Оболенскиc, не пейте вина.

По два чемодана всего лишь увозим,

А там, за бортом, где Россия во мгле,

В ночных ресторанах сидят мафиози,

Как прежде, сидят коммунисты в Кремле.

Отец пал в бою, - Сталинград им гордится.

Я плавил металл, чтобы крепла страна.

Где Ваши проекты, конструктор Голицер?

Сержант Оболенскис, надеть ордена!

Не дай Б-г дождаться российского бунта,

Где трупы в крови и руины в золе!

Уходим по небу от пятого пункта,

Чтоб русскими стать на нерусской земле...

Гудит самолёт, рассекая границы,

Чужая страна из-за туч не видна.

Не щурьтесь напрасно, попутчик Голицер,

Кларнет Оболенскис, налейте вина!

Сан Диего-Лос Анджелес, 1995-2000

Сиреневый туман

(перефразировка)

Сиреневый туман над нами проплывает,

Над башнею горит пурпурная звезда.

Таможня не спешит, таможня понимает,

Что с родиною я прощаюсь навсегда.

Звонят в последний раз над башнею

куранты,

И нам щемит сердца прощальный их

мотив,-

Уже мы чужаки, ещё не эмигранты,

Проводит нас Москва, а встретит

Тель-Авив.

Пора, пора взлетaть к Земле Обетованной!

Таможня даст добро, махнём рукой звезде.

Погрузят в самолёт и нас, и чемоданы,

Путь на гору Синай и далее - везде!

Санта Моника, Калифорния, май 2004,

После смерти Сталина

Дела врачей прекращены,

Кто выжил -

те отпущены,.

А черносотенцы страны,

Как в русский квас опущены:

– Эх, кабы жил Отец и Вождь,

Пошли б у нас погромчики!

Эх, ускользнули ни за грош

Вредители-арончики!"

Зубовным скрежетом грозя,

Глушила чернь "Московскую"

Да пялилась, продрав глаза,

На башню на кремлёвскую:

– Когда ж с неё звезда мигнёт-

Кончать с жидами с этими?..."

Был начат стартовый отсчёт

От Спасских кованых ворот,

А совершился наш Исход

К концу тысячелетия.

Санта Моника, Калифорния, август 2003

По долинам и по взгорьям

(перефразировка)

По долинам и по взгорьям

Мы тащили рюкзаки,

Чтоб с надеждою во взоре

Поменять материки..

И останутся, как в сказке,

Если вспомним невзначай,

Палка докторской колбаски

И грузинский чёрный чай.

Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда:

Мы как беженцы по праву

Покидали города.

Где ты, Питер, где Тбилиси,

Где Одесса, Киев, Львов?..

Навсегда оторвались мы

От родимых берегов.

Мчались на аэроплане

От невзгод и непогод.

И на Тихом океане

Свой закончили поход!

Кливленд - Санта Моника,,

октябрь 1994 -сентябрь 2011.

Моё поколение

Какое нам хмурое выпало детство, -

Теплушки, дуранда и вши.

И крылья с крестами над белой Одессой,

И папы, что в небыль ушли.

Сжимая в ручонках наган

деревянный,

Мы били "врага" бузиной

И, руки раскинув, сшибались в таранах,

И тыл оглашали войной.

А ночью, сложив под щекою ладошки,

Мы видели брошенный дом

И свой самокат, и с повидлом лепёшки,

И - папа сидит за столом...

Какая нам ломкая выпала юность, -

Гремел за оркестром оркестр,

Мы были готовы: -В труде и в бою нас

Проверь, - призывали.
– Отец!"

Взамен наших пап, что под снегом

зарыты

Без красной звезды и креста,

Единственной Верой, Надеждой, Защитой

Он - "мудрый и ласковый" стал.

Мы в жизнь собирались молитвенно