Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Ульянова Любовь

На охранные отделения возлагались наружное наблюдение, вербовка и руководство секретными сотрудниками 178 . При этом вплоть до 1906–1907 гг. инструкции по организации секретной агентуры и ведению наружного наблюдения существовали только в столичных охранных отделениях 179 , и лишь в ходе Первой русской революции были разработаны для всех охранных отделений. Информация охранных отделений могла служить материалом для дознаний, проводившихся ГЖУ 180 .

178

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 259. Д. 2. Л. 5. Положение о начальниках розыскных отделений. 12 августа 1902 г.

179

ГА РФ. Ф. 63. 1882. Д. 602. Л. 11–12; Ефремов В.А. Сыск в политической полиции самодержавной России. С. 62.

180

Сизиков М.И., Борисов А.В., Скрипилев А.Е. История полиции России (1718–1917 гг.). С. 42. О взаимоотношениях ГЖУ и охранных отделений и их конфликтах см.: Перегудова З.И. Политический сыск России. С. 119–120.

Соответственно основным направлениям деятельности, охранные отделения

состояли из отделов наружного (филёрского) и внутреннего (агентурного) наблюдения. Агентурный отдел комплектовался в губернских городах из 2–3 человек 181 . В отделе наружного наблюдения работали заведующий, участковые квартальные надзиратели, вокзальные надзиратели и филёры 182 . С 1894 г. в Московском охранном отделении существовал так называемый «Летучий отряд» филёров под руководством Е.П. Медникова, в разное время включавший от 30 до 70 человек 183 и выполнявший филёрские функции по всей России. З.И. Перегудова приводит такую численность филёров в охранных отделениях: в Вильнюсовском охранном отделении – 15, Иркутском – 30, Нижегородском – 12, Одесском – 15, Пермском – 12, Саратовском – 15, Тифлисском – 30, Томском – 20, Финляндском – 20 184 . Наличие, например, 20 филеров в отделении позволяло вести одновременное наблюдение за 8–9 лицами 185 .

181

Гладышева Е.Е. Политический сыск в России в начале ХХ в. С. 98.

182

О способах формирования штата филеров см.: Галвазин С.Н. Охранные структуры Российской империи: формирование аппарата, анализ оперативной практики. М., 2001. С. 116-117; Гладышева Е.Е. Политический сыск в России в начале ХХ в. С. 85–88.

183

Реент Ю.А. Общая и политическая полиция России. Рязань, 2001. С. 207.

184

Перегудова З.И. Политический сыск России. С. 168, 171–172, 177.

185

Заварзин П.П. Работа тайной полиции // Охранка. Воспоминания руководителей политического сыска. М., 2004. Т. 1. С. 431; Гладышева Е.Е. Политический сыск в России в начале ХХ в. С. 88.

Во многом схожий с охранными отделениями функционал был у Заграничной агентуры Департамента полиции, базировавшейся во Франции и наблюдавшей за революционной эмиграцией.

Дознания из ГЖУ могли быть переданы в суд, значительная же часть сведений, собранных охранными отделениями, Заграничной агентурой и самим Департаментом полиции, становилась основой для рассмотрения дел о государственных преступлениях в административном порядке. Этот порядок регламентировался «Положением о мерах к охранению государственного порядка и спокойствия» 14 августа 1881 г., «Положением о полицейском надзоре» 12 марта 1882 г. и секретным «Положением о негласном полицейском надзоре» 1 марта 1882 г.

Согласно 34-й статье «Положения о мерах к охранению государственного порядка и спокойствия», при министре внутренних дел учреждалось Особое совещание 186 . В него входили два представителя от Министерства внутренних дел (председатель совещания – товарищ министра, а также директор Департамента полиции) и два представителя от Министерства юстиции. Решения совещания утверждались министром внутренних дел. Таким способом власть стремилась придать законность рассмотрению дел в административном порядке, то есть тех дел, в которых обвинение основывалось на уликах, не являвшихся доказательствами для суда (сведения секретных агентов, данные перлюстрации и т.п.). В литературе внесудебные способы борьбы с государственными преступлениями, закрепленные Положением 14 августа 1881 г., давно стали символом административного произвола и бесконтрольности репрессивных прав власти в отношении политически активной части общества в Российской империи 187 . Однако в литературе есть и другая точка зрения. Так, американский исследователь Дж. Дейли, сопоставив Положение с рядом законов конца 1870-х гг., пришел к обратному выводу: «Положение об охране 14 августа 1881 г. в отличие от предыдущих исключительных положений строго ограничивало сроки заключения и ссылки, введенная в десяти губерниях усиленная охрана разрешала губернаторам только издавать обязательные постановления для охранения государственного порядка и общественного спокойствия и воспрещать пребывание в их губерниях отдельных лиц, а чрезвычайная охрана впервые вступила в действие только в конце 1905 г.» 188 Сами чины политической полиции, в частности директор Департамента полиции П.Н. Дурново, отмечали, что «суды… расправлялись бы строже», система же административных наказаний позволила сохранить множество «талантливых людей» 189 .

186

Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. С. 77, 85–86; Иванов А.В. Департамент полиции Министерства внутренних дел. С. 30; Жандармы России. М., 2004. С. 274.

187

Гессен В.М. Исключительное положение. СПб., 1908. С. 165–166; Лопухин А.А. Отрывки из воспоминаний. М., 1923. С. 118; Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. С. 97; Макаричев М.В. Политический и уголовный сыск России. С. 78; Дорохов В.Г. Политический сыск в Томской губернии. С. 31–32, 54–56.

188

Дейли Дж. Положение об охране 14 августа 1881 г. и репрессивная политика императорской России // Политический сыск в России: история и современность. СПб., 1997. С. 71.

189

Иванчин-Писарев А.И. Воспоминания о П.Н. Дурново // Каторга и ссылка. 1930. № 7 (68). С. 57.

Кроме того, количество лиц, привлеченных к ответственности через Особое совещание, не позволяет говорить о массовости применения административных наказаний. За 23 года (1881–1904) Особое совещание рассмотрело 2971 дело по обвинению в политической неблагонадежности 4077 человек 190 . Это составляло около 40 % общего объема дел, рассмотренных Особым совещанием за эти же годы, при этом самой массовой категорией были дела о «порочном поведении» (всего 3279 с количеством привлеченных 4424 человек) 191 .

190

ГА РФ.

Ф. 102. Оп. 302. Д. 702. Л. 153, 158–159.

191

Исторический очерк организации и деятельности Департамента полиции: материалы к обзору деятельности Министерства внутренних дел с 1802 по 1902 гг. // ГА РФ. Ф. 102. Оп. 302. Д. 707. Л. 153; Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870–1880-х гг. М., 1964. С. 184; Он же. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970. С. 161.

Административный порядок рассмотрения дел предполагал и соответствующий характер наказания: административная высылка (сроком от 1 года до 6 лет), запрет на жительство в определенных районах, подчинение гласному надзору.

Гласный надзор, согласно «Положению о полицейском надзоре», создавал ряд ограничений для поднадзорного: он должен был получать у губернатора разрешение на избранный им вид деятельности, не имел права находиться на государственной службе, заниматься педагогической и публичной деятельностью и пр. 192

192

Мулукаев Р.С. Полиция в России. С. 37; Ефремов В.А. Сыск в политической полиции самодержавной России. С. 59; Макаричев М.В. Политический и уголовный сыск России. С. 75.

Наряду с гласным надзором, который выступал как мера наказания, существовал и негласный надзор. Последний, согласно Положению от 1 марта 1882 г., рассматривался как «одна из мер предупреждения государственных преступлений посредством наблюдений за лицами сомнительной политической благонадежности». В отличие от гласноподнадзорного человек, состоящий под негласным надзором, не мог быть стеснен «в свободе передвижения, образе жизни, выборе занятий и т.п.» 193 В 1889 г. срок негласного надзора был ограничен двумя годами 194 , по истечении которых принималось решение либо о его продлении, либо о его снятии. В 1904 г. Положение о негласном надзоре было отменено министром внутренних дел В.К. Плеве. В качестве причины циркуляр об отмене Положения указывал на учреждение в основных революционных центрах охранных и розыскных отделений, которые должны были добывать информацию о противоправительственном движении посредством внутреннего агентурного и наружного наблюдений. Также одним из мотивов отмены Положения стало некачественное осуществление негласного надзора чинами общей полиции 195 , которые критиковались в политическом сыске и за низкое качество гласного надзора 196 .

193

Ефремов В.А. Сыск в политической полиции самодержавной России. С. 60; Дорохов В.Г. Политический сыск в Томской губернии. С. 123; Карнишина Н.Г. Полиция и местная администрация: структура взаимодействия в пореформенный период // Государство и общество. Проблемы социально-политической и экономической истории России. Сб. науч. ст. Вып. 2. Пенза, 2004. С. 10–11.

194

Добряков. Краткий систематический свод действующих законоположений и циркулярных распоряжений, относящихся до обязанностей чинов ГЖУ по наблюдению за местным населением и производством дознаний. СПб., 1903. С. 92. Цит. по: Полиция и милиция России: страницы истории. М., 1995. С. 63.

195

Циркуляр министра внутренних дел В.К. Плеве губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам об отмене Положения о негласном надзоре. 10 января 1904 г. // Политическая полиция и политический терроризм. Сб. док. М., 2000. С. 193. Сопроводительные циркуляры, последовавшие в разъяснение циркуляра 10 января 1904 г.: ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1904. Д. 6. Л. 2–19; Особый отдел. 1904. Д. 125. Л. 31.

196

ГА РФ. Ф. 102. 3 делопроизводство. 1887. Д. 9. Ч. 41. Л. 1, 3, 4; Особый Отдел. 1905. 1 отделение. Д. 106. Ч. 20. Л. 2; Докладная записка директора Департамента полиции А.А. Лопухина, рассмотренная в комитете министров… января 1905 г. Женева, 1905. Л. 6; Перегудова З.И. Политический сыск России. С. 66.

Нормативно-правовая база деятельности политического сыска в целом сложилась в 1870–1880-е гг., давая ей в первую очередь серьезные полномочия в борьбе с террором – именно такие дела рассматривались порядком, во многом аналогичным уголовным делам: через дознание, предварительное следствие и суд. Второй же способ – административный – состоял в привлечении к ответственности через Особое совещание Министерства внутренних дел и был направлен прежде всего на ограничение доступа в публичное пространство политически неблагонадежных или лиц, «сомнительной политической благонадежности». Именно второй способ будет подробно описан ниже, так как он касался либеральных деятелей несравненно больше, чем судебный.

Продолжая одну из гипотез, озвученных во введении, стоит отметить, что только «административные наказания» вводили в публичное поле термин «политика» – ведь именно они накладывались в основном на политически неблагонадежных, в то время как судебные наказания касались, исходя из официального правового дискурса той эпохи, государственных преступлений. Из этой перспективы регламентация административных наказаний в начале 1880-х гг., описанная в этом параграфе, и введение их в регулярное нормативно-правовое поле парадоксальным образом могло быть шагом в сторону не «полицейского произвола», а в сторону появления «политики» во властном дискурсе.

1.2. Социально-профессиональные контексты: групповые «портреты» служащих

Как общепризнано в социологии, мировоззрение людей во многом определяется особенностями их социализации в обществе, спецификой воспитания, образования, жизненным опытом и пр. 197 В данном исследовании показалось оправданным говорить не об индивидуальных особенностях в мировоззрении чинов политического сыска – по причине неподъемности такой темы, а о доминирующих социально-профессиональных типажах, совпадающих с институциональным разделением. Ведь каждая из трех структур – Департамент полиции, ГЖУ и охранные отделения – отличались друг от друга не только компетенцией и правовым положением в государственной системе, но и принципами комплектования. Основные критерии, по которым ниже рассматриваются чины трех названных институций, – это образование и карьерная социализация, без внимания к социальной стратификации, которая, как представляется, в конце XIX – начале ХХ вв. уже не оказывала существенного влияния на формирование взглядов бюрократии 198 .

197

См., например: Бурдье П. Структура, габитус, практика // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1. Вып. 2. С. 3.

198

Н.Б. Лебина отмечает, что «ментальные установки личности, ее поведенческие стереотипы в значительной мере формируются под влиянием повседневности» (Лебина Н.Б. Политический сыск и российская повседневность / Политический сыск в России: история и современность. СПб., 1997. С. 27).