"Политическое завещание" Ленина
Шрифт:
ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ
Историографически тема данной работы входит в более широкую проблему - политическое завещание В.И. Ленина и его место в советской истории, а следовательно, имеет не только научное, но и политическое содержание. Больше того, с момента появления ленинского «Завещания» вплоть до запрета КПСС в 1991 г. эта проблема стояла в центре внутрипартийной борьбы по вопросам выработки и осуществления плана строительства социализма в СССР. Последнее обстоятельство в течение длительного времени затрудняло объективное исследование этой темы и наложило сильный отпечаток на историографию, политически запрограммировав решение основных концептуальных вопросов. Историческая наука оказывалась страдающей стороной, которой политика диктовала свои условия и которую использовала в качестве средства достижения нужных ей целей. Главным средством подчинения науки стал режим использования исторических источников. В итоге развитие историографии интересующей нас темы
Существующие в литературе историографические версии ленинского «Завещания» восходят к нескольким политическим концепциям-родоначальницам, в рамках которых были предложены и схемы развития событий, и системы аргументации. Поэтому внимание исследователя в первую очередь должно быть обращено на эти истоки. Отсюда необходимость различать в историографии две стороны: политическую и научную.
Первыми возникли сталинская и противостоящая ей троцкистская концепции. Каждая из них рассматривала проблематику ленинского «Завещания» через призму острой политической борьбы по вопросам строительства социализма. В конце 50-х годов появляется новая версия, политическим заказчиком и вдохновителем которой был Н.С. Хрущев. В ней оказались механически увязаны антитроцкизм сталинской (большевистской) концепции и антисталинизм троцкистской (антибольшевистской). При этом заимствование у Троцкого не афишировалось и было прикрыто антитроцкистской риторикой. В период «перестройки социализма» ей на смену пришла новая - «горбачевская» версия, более откровенно связанная с их общей «прародительницей» - троцкистской концепцией. За пределами СССР развивалась буржуазно-либеральная антикоммунистическая версия троцкистской концепции, которая активно использует материал, наработанный троцкистской историографией, осмысливая его с позиций политического либерализма. В настоящее время она занимает доминирующее положение в отечественной исторической науке. (Используемые нами термины «сталинская», «троцкистская», «хрущевская», «горбачевская» и т.д. концепции, версии лишь фиксируют их истоки и не покушаются на определение политической принадлежности того или иного историка. Кроме того, причисление какого-либо автора или работы к определенной историографической концепции не означает их полного соответствия. Как правило, речь идет лишь о совпадении в главных, концептуальных вопросах)
СТАЛИНСКАЯ (БОЛЬШЕВИСТСКАЯ) КОНЦЕПЦИЯ
Сталинская политическая концепция начала формироваться в выступлении И.В. Сталина на секции съезда РКП(б) по национальному вопросу и получила развитие в ряде других документов и выступлений 1923-1927 гг., в которых были затронуты принципиальные вопросы ленинского «Завещания», а также некоторые вопросы личных взаимоотношений В.И. Ленина, И.В. Сталина, Л.Д. Троцкого и др.[4] Основные положения ее сводятся к тому, что «Завещание» - условное наименование комплекса документов, продиктованных В.И. Лениным между концом декабря 1922 г. и началом марта 1923 г., в которых он продолжил разработку ряда актуальных вопросов политики партии[5]. Признавалась критика Лениным Сталина, но при этом подчеркивались, с одной стороны, отсутствие принципиальных разногласий между ними, а с другой - факт выражения Лениным политического недоверия Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Бухарину и Пятакову. Фактически отрицалась справедливость упреков, относящихся к личным качествам Сталина.
Сталинская концепция не получила серьезной научной разработки ни в советской историографии, ни в зарубежной. Для представляющей ее литературы было характерно наличие многих недоговоренностей, умолчаний даже по сравнению с тем, что имелось в выступлениях и документах самого И.В. Сталина о фактах, бывших в свое время широко известными не только партийному активу, но и более широким кругам общественности (о состоянии здоровья Ленина и его работоспособности, а также о некоторых фактах внутрипартийной борьбы в ЦК партии в период с середины 1921 до начала 1923 г., об отношении Сталина к замечаниям в свой адрес и др.). Недоступность для историков необходимых документов не позволяла серьезно разрабатывать эту концепцию, хотя возможности для этого имелись. Научный потенциал сталинской концепции не был востребован ввиду изменившейся после смерти И.В. Сталина политической конъюнктуры: она сошла со сцены не потому, что была доказана ее несостоятельность, а в результате того, что Н.С. Хрущев в ходе кампании критики «культа личности» Сталина навязал исторической науке другую версию. Защищать сталинскую концепцию оказалось и некому по причинам конъюнктурно-политическим, и невозможно как из-за присущей ей декларативности, неразвитости аргументации, так и по причине отсутствия доступа к необходимым документам.
ТРОЦКИСТСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ
Троцкистская концепция, антисталинская, по своей персональной заостренности, по существу, была антиленинской, антибольшевистской. Она начала формироваться и пропагандироваться немного ранее сталинской - в письменных выступлениях Л.Д. Троцкого накануне ХП съезда РКП(б)[6], получила развитие в выступлениях Троцкого во время внутрипартийной дискуссии в 1923-1927 гг.[7] Благодаря книге М. Истмена «После смерти Ленина»[8] троцкистская концепция получила международную известность и была позднее детализирована и широко распропагандирована самим Троцким в работах «Моя жизнь», «Сталинская школа фальсификаций» и других многочисленных публикациях, над которыми он работал вплоть до своей смерти[9].
Данная концепция возникла в ходе внутрипартийной борьбы, обслуживала ее интересы, а поэтому охотно использовалась всеми участниками ее - Зиновьевым, Каменевым, Бухариным и др. Троцкий умело воспользовался условиями крайнего «голода» на архивные материалы и документы, связанные с историей создания и обнародования текстов «Завещания» В.И. Ленина. Насытив свои сочинения собственными воспоминаниями, он сделал их желанными и фактически обязательными во всех исторических исследованиях этой проблемы за рубежом, а начиная с периода «перестройки социализма» в СССР - и для отечественной историографии. В результате чисто публицистические выступления Троцкого приобрели характер одного из важнейших источников по теме. Источника весьма тенденциозного,
Поскольку основное внимание Троцкий сосредоточивает на использовании проблематики «Завещания» для критики Сталина, слабую проработку получили сюжеты, которые не давали для этого материала. Кроме того, содержание его воспоминаний менялось со временем довольно сильно, что превращает их в такой исторический источник, в котором историку трудно или невозможно обрести надежную опору. К тому же Троцкий вольно обращался с текстами «Завещания», то давая расширительные трактовки тем или иным положениям, то, наоборот, сужая их, искажая смысл с помощью аналогий, синонимов и пр.[11] В отличие от сталинской концепции троцкистская не обезличена, представляющие ее работы «населены» политическими деятелями, что привлекает к ней внимание. Другое дело, что как сами личности, так и отношения между ними чаще всего представляются в искаженном свете. Это касается в первую очередь отношений Ленина, Сталина и Троцкого. Поскольку критический анализ информации, сообщаемой Троцким, был невозможен, многих историков его работы направили по ложному следу. Созданное им историографическое направление с полным правом может быть названо «троцкистской школой фальсификации».
Основные положения троцкистской концепции можно свести к следующему. Выдвижение Сталина на почти техническую, не имевшую самостоятельного политического значения должность генерального секретаря ЦК РКП (б) произошло вопреки воле Ленина, который, однако, не выступил против достаточно решительно и уступил домогательствам Зиновьева и некоторых других членов Политбюро. Усиление политической власти Сталина в результате политических интриг произошло в период обострения болезни Ленина летом 1922 г. и неожиданно для Ленина. Несмотря на то что у Ленина и Троцкого бывали разногласия и острые споры по отдельным важным вопросам социалистической революции, Ленин видел в нем политически наиболее близкого себе человека, которого к тому же выделял среди других членов ЦК РКП(б) как наиболее способного. В решающих вопросах социалистического строительства Ленин всегда либо был вынужден признать правоту Троцкого и идти навстречу ему (например, в вопросах реорганизации Госплана, Рабоче-крестьянской инспекции), либо видел в нем единственную надежду и опору (например, в вопросе о монополии внешней торговли, национально-государственного строительства, борьбы с бюрократизмом, «секретарским режимом» в партии, борьбы со Сталиным и т.д.). Не доверяя Зиновьеву, Каменеву, Бухарину, все более разочаровываясь в Сталине как генеральном секретаре ЦК РКП(б) и желая снять его с этой должности, Ленин в то же время стремился обеспечить Троцкому руководящее положение в партии и государстве. Именно в этом состоял сокровенный смысл его «Политического завещания». Показательно, что для троцкистской историографической концепции характерно отсутствие интереса к позитивной программе развития социалистической революции, изложенной Лениным в последних письмах и статьях. Оно использовалось почти исключительно, как набор фактов и оценок, годных для борьбы против Сталина. Это обстоятельство делало троцкистскую концепцию желанной гостьей всюду, где была потребность в критике теории и практики социалистической революции. Обеспечив прочные позиции в зарубежной историографии, троцкистская концепция ленинского «Завещания» до настоящего времени оказывает заметное влияние на зарубежную и отечественную историографию, хотя уже редко встречается в своем первозданном виде, уступая место неотроцкистской историографии, для которой характерны опора на более широкую источниковую базу и сближение, смыкание с антикоммунистической историографической концепцией.
АНТИКОММУНИСТИЧЕСКАЯ («буржуазная») ИСТОРИОГРАФИЯ
Троцкистская концепция оказала сильное влияние на антикоммунистическую («буржуазную») историографию в качестве поставщика информации, аргументов, оценок, гипотез, которые были приспособлены ею к собственным идеологическим и политическим потребностям. У истоков ее стояли историки-эмигранты. Прежде всего, среди них надо назвать Н.В. Валентинова, человека, обладавшего значительным политическим опытом и знаниями истории партии[12], а также другого «невозвращенца» - советника дипломатической миссии СССР в Стокгольме С. Дмитриевского[13].
После победы СССР в Великой Отечественной войне в условиях «холодной войны», когда интересы противостояния Советскому Союзу, влиянию идей коммунизма превратили историю Великой Октябрьской социалистической революции и СССР в одно из главных полей борьбы на идеологическом фронте, антикоммунистическая историография востребовала наработки троцкистской концепции ленинского «Завещания». Широкую известность в СССР и в Российской Федерации получили работы Н. Верта, Я. Грея, М. Джиласа, С. Коэна, М. Куна, Р. Такера, Л.Фишера и др.[14] Наибольшее влияние на отечественную историографию нашей проблемы оказала книга Р. Такера «Сталин: путь к власти». Правда, автора интересует не столько ленинское «Завещание», сколько сам И.В. Сталин, личность и деятельность которого он пытается анализировать с позиций фрейдизма. Источниковая база книги очень узка (традиционные для советской литературы источники плюс работы Л.Д. Троцкого, воспоминания Б. Бажанова). Автор пренебрегает элементарным источниковедческим анализом, поскольку уверен, что фальсификация «противоречит характеру Троцкого»[15]. Неудивительно, что в основных вопросах Р. Такер, следуя за Троцким, допускает грубые ошибки в оценке расстановки политических сил в руководстве партии. Всю проблематику «Завещания» Р. Такер вписывает в искаженную картину развития отношений Ленина и Сталина (охотно подхваченную многими отечественными историками), которые, по его мнению, с 1921 г. все более и более ухудшались. Р. Такер пошел на поводу у Троцкого и в другом важнейшем вопросе - относительно власти Сталина: то он утверждает, что у генсека была «необъятная власть», то - что никакой власти не было[16].