Полковник

Annotation

Владмели Владимир

Владмели Владимир

полковник

ПОЛКОВНИК

(Новелла начинается в 80-е годы ХХ века)

– Гриша в любой другой стране уже был бы академиком, - сказала Тамара, -

– Значит, больше не заслужил, - ответил ее отец.

– Конечно! В Советском Союзе человек-еврей по фамилии Рабинович и не мог заслужить больше. Удивительно, как вообще ему позволили докторскую защитить.

– Чушь все это, - возразил полковник, - у меня есть сотрудник еврей в доску, а преподает на военной кафедре технического ВУЗа.

– Ну и что?

– То, что он работает в Москве с интеллигентными ребятами, а не в тундре с новобранцами. За такое теплое местечко любой офицер глотку бы перегрыз.

– Не всем офицерам нужна Москва, в театрах они не бывают, на выставки не ходят, а водку глушить можно где угодно.

– Нормальный человек без театров и выставок проживет, а вот без жратвы, извини, сдохнет. К твоему сведению, в тундре снабжение чуть похуже, чем в столице, да и удобства все на улице.

– В нормальной стране такие удобства существуют в любом захолустье, а в государстве абсурда тратят деньги на коммунистическую идеологию. Ты только подумай, в диссертации по автоматическому регулированию в списке литературы твоему зятю на первое место пришлось поставить произведения Маркса и Ленина.

– От него не убыло.

– Вот мы и живем в нищете, потому что автоматическим регулированием у нас руководят Маркс и Ленин.

– Ты живешь в тепличных условиях и понятия не имеешь, что такое нищета. Знаешь, каков средний уровень зарплаты советского человека?

– Средний уровень - это выдумка для идиотов. Если взять какую-нибудь подзаборную проститутку и меня, то получается, что в среднем мы обе бляди. Мне не надо всеобщего равенства, я хочу жить в стране, где мой муж будет получать по способностям.

– Кто же тебя держит?

– Ты. Если бы мы уехали, тебя бы тут же выгнали из армии и лишили военной пенсии.

– Ах, какие вы благородные, просто слеза прошибает, только я в вашем великодушии не нуждаюсь. Я инженер, я могу танк с закрытыми глазами собрать, меня куда угодно на работу возьмут.

– Ну, так едем в Израиль, там такие специалисты нужны.

Павел Иванович Королев так часто спорил со своей дочерью, что они легко могли бы поменяться ролями. Переубедить друг друга они не могли, а уступать не хотели. Полковник чувствовал, что после этих разговоров Тамара все больше отдаляется от него и каждый раз давал себе слово молчать, но был не в состоянии удержаться. Когда дочь первый раз предложила ему поехать в Израиль, он так шарахнул кулаком по столу, что отремонтировать его уже было невозможно. Теперь же он только сказал:

– Я русский офицер, я давал присягу и не намерен становиться клятвопреступником.

– Да я не предлагаю тебе выдавать военные секреты, я просто хочу, чтобы ты жил с нами.

– А вы уже решили?

– Папа, у моих детей здесь нет будущего.

– Чушь собачья.

– Чушь?! Ты знаешь, что Игоря недавно избил Щукин. Тот хулиган-второгодник, который живет в нашем дворе. Я пошла в школу, но ни классная руководительница, ни директор ничего не сделали.

– Игорь должен уметь за себя постоять, - ответил Павел Иванович.

– Как же, интересно, он за себя постоит, если Щукин на два года старше его.

– В жизни противники не всегда бывают одного возраста.

– И одной национальности.

– Что ты все время тычешь мне национальностью. Ты русская, а фамилия моего внука Королев.

– Бьют не по паспорту.

Когда дочь ушла, Павел Иванович встал и начал ходить по комнате. Он невольно вспомнил, с чего это все началось.

***

Тамару направили делать диплом в НИИ. Научным руководителем ее оказался Григорий Яковлевич Рабинович. Она рассказывала о нем, не замолкая, а после защиты диплома осталась у него в лаборатории. Павел Иванович сопротивлялся этому как мог. Он уговаривал дочь перейти в любое другое место, доказывал ей, что ничего против евреев не имеет, но все же лучше встречаться со своими. Иногда он подсовывал ей статьи из газет, в которых клеймили позором израильских агрессоров. Она, обычно, ничего ему не отвечала, но однажды, когда он сказал, что Гриша в любой момент может уехать на свою историческую родину и начать расстреливать палестинцев, она не выдержала.

– Кого ты слушаешь?
– тихо сказала она и лицо ее покрылось красными пятнами, - этот Рашид Мулюков такой же подонок, как и его братья мусульмане. Он не говорит, что они взрывают школьные автобусы, бросают бомбы на рынках и расстреливают спортсменов на Олимпиаде.

– А ты откуда все это знаешь, "Голос Америки" слушаешь?

– Да.

– Скоро ты станешь еще большей сионисткой, чем твой Рабинович.

– Мой Рабинович ничем кроме науки не интересуется. Я сама не могу слышать, когда мне врут в глаза.

– Поэтому ты рвешься грудью на амбразуру?

– Поэтому я хочу перейти в иудаизм.

– Дурацкая шутка.

– Я не шучу.

Он посмотрел на нее и Тамара ответила ему вызывающим взглядом.

Наступила тяжелая пауза. Павлу Ивановичу показалось, что какие-то невидимые силы отнимают у него дочь. С огромным трудом он взял себя в руки и спросил:

– Зачем тебе это надо?

– Гришина мать боится, что после ее смерти, он женится на шиксе.

– Что такое шикса?

– Так еврейские родители называют женщин других национальностей.

– Так пусть их чадо и женится на какой-нибудь Саре.

– Я его никому не отдам, - сказала Тамара и мельком взглянула на мать. Полковник почувствовал, что за его спиной женщины уже о чем-то договорились.

– Может, вы и меня посвятите в свои планы, - сказал он.

– Мы с Гришей собираемся жениться, - ответила Тамара.

У полковника вдруг заныла рука. Он сломал ее, когда учился в военной академии. Он был тогда молод, здоров и самоуверен. Перелом еще не успел до конца зажить, а тренер уже выставил его на соревнования. Павел сам рвался в бой, рассчитывая занять первое место в чемпионате Вооруженных сил, но произошло непредвиденное, он вторично сломал руку. Его спортивная карьера была окончена и с тех пор, когда он нервничал, рука напоминала о себе ноющей болью. Чтобы заполнить тяжелое молчание, Павел Иванович стал ее массажировать.