Полководцы Древней Руси

Каргалов Вадим Викторович

Сокрушаясь и негодуя, обратился Мстислав к новгородскому боярству и владыке, спросив их: хотят ли они к себе Олега, и тогда он тут же отъедет к отцу в Переяславль, или устанут они за него и помогут выбить Олега из Мономаховых волостей. Совет был долгим и бурным, потом новгородцы объявили свою волю Мстиславу всенародно, обещав стоять за него и начать войну с Олегом.

Мстислав немедля стал собирать войско для войны со своим крестным отцом, послал гонцов к Владимиру Мономаху, прося помощи, а пока же выслал навстречу Олеговой стороже свой передовой полк во главе с боярином Добрыней Рогуиловичем.

Добрыня быстро вошел в Ростовскую землю, побрал там Олеговых сборщиков

дани; некоторые из них, узнав о приближении новгородского войска, побежали к Ярославу, который стоял со своим полком на реке Медведице, притоке Волги, около Кимр. Добрыня занял без боя Кимры, а Ярослав бежал к Олегу, который к этому времени подтянулся к Ростову. Там братья встретились и вновь отступили, не входя в Ростов и не защищая его, потому что было известно о том, что ростовцы с нетерпением ждали Мстислава, который у них княжил долгие годы и которого они любили.

Олег отошел к Суздалю, а Мстислав, соединившись с Добрыней, шел теперь с дружиной и с новгородскими воями-пешцами через леса также к Суздалю, но не застал там соперника. Тот недолго оставался в городе. Сторожи доносили ему, что Мстислав уже обошел Переяславское озеро и вышел к реке Нерли, что он находится лишь в одном переходе от Суздаля.

Олег зажег город и ушел в сторону Мурома.

Когда Мстислав вошел в город, то его встретили лишь едкие дымы да скорбно стоящие печные трубы: Суздаль сгорел дотла; в городе остались не тронутые огнем лишь каменная церковь святого Дмитрия Солунского и двор здешнего Печерского монастыря.

Не задерживаясь в Суздале, Мстислав пошел вслед за Олегом, а тот, увязая в сырых мартовских снегах, бежал в Муром, собирая со всех окрестных городов силы в единый кулак.

На Клязьме Мстислав остановился. Дело шло к пасхе, наступило тепло. Мстислав стоял и ждал здесь переяславское войско.

* * *

Владимир Мономах, получив известие о начавшейся войне между Муромом и Новгородом, долго не мог овладеть собой. Он был поражен нетерпимостью Олега, его неуемной жаждой борьбы, его ослеплением и непониманием того, что любая жестокость порождает ответную жестокость, что нет конца и края этой чудовищной и бессмысленной борьбе, в которой гибнут люди, рушится Русская земля. Сам он, оказавшись впряженным в эту колесницу, на мгновение остановился, сбросил с себя путы, отбросил шоры, прикрывающие глаза, прислушался к голосу спокойного разума, к голосу тоскующего сердца: он написал письмо своему злейшему врагу, уничтожившему его сына, он презрел слезы и мольбы жены, ненависть к Олегу переяславских бояр, он прислушался к плачу и смиренному призыву своего старшего сына. И вот ответ — новая война, несчастье, пожарища.

Шел великий пост. Нужно было молиться и думать не о земном, а о вечном, а он метался по своему дворцу, и близкие к нему люди не узнавали его: куда девался мягкий взгляд прищуренных глаз, стеснительная улыбка округлого лица, неторопливые благожелательные движения рук? Перед ними явился жестокий, твердый в своих решениях властелин, человек с острым, непроницаемым взглядом серых глаз, с жесткими складками в углах губ, с окаменевшим волевым подбородком, воин с быстрыми четкими движениями.

Сын Вячеслав стоял перед Мономахом, слушал его короткие, будто рубленые, речи. Вячеславу завтра же отправляться в Ростовскую землю, половцы хана Кунуя догонят его в пути. На Клязьме он найдет Мстислава и вместе с ним ударит на Олега. «Не давайте ни пощады, ни спуску этому псу, — наставлял отец, — гоните его до издыхания, плените, если сможете, поставьте на суд перед князьями». Даю тебе в помощь свой стяг и свое благословение.

Вячеслав

юный, нетерпеливый, гордый от возложенного на него отцом поручения, переминался с ноги на ногу, удивлялся на отца — всегда тихий в разговорах, он теперь лишь слегка возвысил голос, но столько гнева и страсти было в чуть более громче, чем обычно, звучащих словах, что казалось, будто Мономах сорвался на неистовый крик. Все во дворце затихли, чувствуя бурю.

В тот же день гонцы помчались к дружественным левобережным половцам, прося хана Кунуя пойти вслед за Вячеславом на север. Послы поскакали и в Киев к Святополку с объявлением ему вестей о начавшейся новой которе. Мономах предлагал киевскому князю после победы над Олегом привезти того на княжеский съезд и судить его всей землей.

К концу марта, загоняя коней в рыхлом снегу, продираясь сквозь запоздавшие метели, Вячеслав и половцы вышли через Курск и вдоль окского берега к маленькому селению вятичей Москве в Ростовской земле, а оттуда на реку Клязьму, где переяславского князя дожидались новгородцы.

Мстислав сидел в своем шатре, ждал брата, думал над речами, которые передали гонцы от отца, в которых была видна вся его неукротимая ненависть к Олегу, все его огромное желание убрать постоянного противника со своего пути и пути своих сыновей, но Мстислав не ощущал в себе этой ненависти и неукротимости. Теперь, когда был очевидным его перевес над войском Олега, ему стало снова жаль своего крестного отца. «Нет, — думал он, — кроворазлитье мы всегда успеем совершить, не лучше ли договориться миром со стрыем».

На следующий дань к Мурому отправился очередной Мстиславов гонец. Он вез предложение мира: «Я младше тебя, обращайся к отцу моему, а дружину, которую захватил, верни; а я тебе во всем послушен».

На этот раз Олег согласился начать переговоры. Он ответил, что готов сослаться послами. Олег лукавил, он хотел выиграть время, собрать побольше сил, опираясь на города Муром и Рязань, подольше задержать Мстислава в дремучих клязьменских лесах с тем, чтобы его войско исхолодало и оголодало, а потом нанести ему внезапный удар. Писал об этом летописец: «Мстислав же, поверив обману, распустил дружину по селам… и, когда Мстислав обедал, пришла весть ему, что Олег на Клязьме, подошел тайком. Мстислав же, доверившись ему, не расставил сторожей».

Олег грозно встал напротив Мстиславова стана, полагая, что новгородский князь устрашится его внезапного выхода из лесов и побежит прочь и можно будет без сечи, без потерь занять вновь всю ростовскую землю до самых верховьев Волги, но сын Мономаха проявил решительность и быстроту.

Едва весть о выходе Олега дошла до него, как обед был тут же прекращен, конные дружинники бросились по селам собирать новгородцев, ростовцев, белозерцев. В день войско Мстислава вновь было в сборе. И тут же пришла весть, что переяславцы с половцами вот-вот выйдут из леса в поле.

Теперь заколебался Олег. Четыре дня стояли друг против друга два войска, не решаясь начать сечу. В ночь на пятый день незаметно подошло к Мстиславу подкрепление из Переяславля. Братья встретились, расцеловались и решили завтра же ударить на врага. На рассвете Олег тайно и неожиданно сам двинул свое войско вперед, но Мстислав уже ждал его и послал в бой первыми своих новгородцев.

На правом крыле наступали половцы вместе с новгородскими пешцами. Кунуй развернул здесь стяг Владимира Мономаха и начал обходить Олегово войско с тыла. Половцы заняли близлежащий холм и засыпали противника тучей стрел, приводя Олеговых дружинников в смятение, а пешцы, прорубая себе дорогу боевыми топорами, неумолимо продвигались вперед.