Полководец. Война генерала Петрова
Шрифт:
Мнения разделились. Процентов шестьдесят присутствовавших высказались за мой план, остальные настаивали на необходимости вести в Эльтигене борьбу до последнего. Я уже собирался сделать заключение, как вдруг поднялся командир батальона морской пехоты и сказал: «Товарищ комдив! Моряки готовы идти на прорыв. Моряки пойдут, если вы разрешите, в голове». В тот же миг я встретился взглядом с начальником санитарной службы.
В глазах Чернова было столько муки и беспокойства, что в душе все перевернулось. «Как быть с ранеными?» — взволнованно спросил он. «Раненые пойдут с нами. Все, кто сможет идти». — «А кто не сможет?..» За всю мою долгую военную службу ни до той ночи, ни после нее мне не приходилось принимать более тяжелого решения. Советоваться тут было невозможно. Разделить такую страшную ответственность
«Десантники героически в течение дня отбивали яростные атаки противника. Силы наши иссякают. Потери большие, боеприпасов мало. Ждем вашей помощи. Выполняем ваш приказ 05 в ноль на седьмое. Гладков. Копылов».
Из штаба армии ответили, что даны все указания артиллерии и авиации. Боеприпасы будут сброшены самолетами, кроме этого, снарядили три катера.
В ночь на 5 декабря напряженная работа шла не только на плацдарме, но и на Большой земле. Командарм требовал от управления десантного корпуса и от моряков усилить помощь войскам в Эльтигене.
Десантники слышали после полуночи упорный огневой бой в проливе. Самолеты подбросили достаточное количество боеприпасов. Из катеров к эльтигенскому берегу прорвался только один. Он доставил боеприпасы, немного продовольствия и принял на борт около ста тяжелораненых.
В 18.00 Гладков радирует И.Е. Петрову:
«К исходу дня противник овладел западной окраиной Эльтигена. Боеприпасы на исходе. Потери большие. Если ночью не поможете, буду выполнять ваш приказ 05. Срочно жду указаний».
В 22.30 поступил ответ Военного совета:
«Боеприпасы вам сегодня сбрасываются самолетами. Кроме того, организована морем подача эшелонов с боеприпасами — всего 65 тонн.
Приказываю: весь день 6 декабря 1943 года прочно удерживать занимаемый район, не давая противнику разрезать ваши боевые порядки. В течение дня тщательно готовить выполнение приказа 05. Команду на исполнение дам я. Петров, Баюков. 5.12.1943.22.00».
В полночь вторая радиограмма:
«Гладкову: Завтра примите все меры, но до вечера продержитесь. С наступлением темноты собрать все боеспособное для действия по 05. Время ночью определите сами и донесите. При отсутствии донесения буду считать, что начинаете в 22 часа. Авиация, артиллерия будут действовать, как указано в директиве. Делаю все, что могу. Уверен, бойцы, сержанты и офицеры выполнят свой долг до конца. Петров. Баюков. 5.12.1943.23.15».
Отданы все распоряжения на 6 декабря. Офицеры разошлись по частям.
Гладков еще и еще раз перечитывал последнюю радиограмму командующего: «Уверен, бойцы, сержанты и офицеры выполнят свой долг до конца». С болью подумал, мысленно обращаясь к командарму: «Видимо, вам, Иван Ефимович, нелегко было писать эти слова. Вы уже переживали подобное под Одессой, а затем под Севастополем. Знаете, как тяжело оставлять землю, омытую кровью боевых друзей… Нас разделяет сорок километров, но я сейчас чувствую биение вашего сердца, товарищ командарм. Представляю, как тяжело у вас на сердце оттого, что люди, десантники, ждут помощи, а вы не в силах ее дать. Мы уйдем из Эльтигена. Но Эльтиген все равно будет наш! Недолго фашистам осталось зверствовать в Крыму. Они обречены. Эльтиген будет свободным. Но жалко прекрасных людей, которые отдавали все, чтобы удержать завоеванный кровью плацдарм. А те товарищи, кто завтра не сможет с нами вырваться?..»
Голова, как налитая свинцом, опустилась на руки. В такой позе и уснул. Разбудил его отчаянной силы взрыв. Воздушная волна, хлынув через амбразуру, сбросила на
Опять полезли в голову мысли о подчиненных. Как сохранить в течение дня боеспособность подразделений, чтобы хватило сил для прорыва?..
Ночью самолеты «По-2» опять сбросили десантникам боеприпасы и продовольствие. Петров посылал помощь и с моря, но пробиться удалось снова только одному катеру. Но и от этого у Гладкова стало легче на душе, на катер погрузили и отправили тяжелораненых, кто не мог идти на прорыв.
6 декабря после короткого артиллерийского налета противник атаковал западную и южную окраины Эльтигена. Как только немцы двинулись в центр, они попали в подготовленный огневой мешок. С флангов их взяли в работу пулеметы обоих полков, а в гущу наступавших обрушился огонь с Тамани. Много здесь было положено вражеских солдат. Атака противника захлебнулась.
35 юнкерсов, свистя и завывая, набросились на Эльтиген. Они бомбили без выбора, с бешеной злостью, стараясь все стереть в порошок. В следующем воздушном налете так же яростно бомбили около 30 юнкерсов. Но этот кошмар длился недолго. Вражеская авиация стала действовать группами по 5–6 самолетов. Они висели над боевыми порядками десанта и с прицельной высоты бросали бомбы.
На южной окраине близ берега немцам удалось прорвать оборону гвардейского полка. Нестеров отвел свои подразделения к поселку и занял подвалы-доты. Противник подтянул артиллерию на прямую наводку. Его пехота стала действовать отдельными штурмовыми группами. К полудню гитлеровцы овладели несколькими домами на южной окраине. На это направление они все время подбрасывали новые подразделения. Надо было что-то предпринять.
Дальше опять слово Гладкову:
— Задача у десанта была одна: выиграть время, продержаться до вечера. Но, обороняясь в отдельных опорных пунктах-подвалах, мы не смогли бы ее решить. Я принял решение на контратаку. Надо выждать, когда противник, накопив силы, двинется на штурм, и в этот момент ударить с двух направлений — вдоль берега и со стороны полка, которым командовал Челов, окружить и перемолоть пехоту врага. Отданы распоряжения Белякову, Ковешникову, Челову. Вот пробежала мимо КП по траншее рота морской пехоты. Следом за ней в том же направлении скрылась рота из полка Ковешникова. Тулинов вел ее к исходным позициям для броска на берег. Я стоял с ракетницей в руках, считая минуты. Противник нас опередил. Около пятнадцати часов двинулся в центре и с юга, намереваясь окружить южный и центральный полки. Атаку отбили. На юге немцы энергичным ударом овладели половиной поселка. Попала в плен часть тяжелораненых… Наступил самый критический момент. Противник был во много раз сильнее нас, он почувствовал вкус успеха и потому отчаянно рвался вперед. Что делать? Может, отказаться от контратаки? Но тогда будет еще хуже…
Последняя радиограмма командарму с «огненной земли»:
«Противник захватил половину Элътигена. Часть раненых попала в плен. В 16.00 решаю последними силами перейти в контратаку. Если останемся живы, в 22.00 буду выполнять ваш 05».
Гладков продолжает:
— Командующий артиллерией вызвал огонь с Тамани. Пять минут оттуда били по южной окраине. Взлетела ракета. Страшный для врага боевой клич «полундра» прогремел на берегу. Его покрыло «ура» пехотных рот. Контратака вышла дружная. Наши навязали врагу рукопашную схватку. Немцы дрогнули, начали отходить. Но вдруг снова кинулись на правый фланг Тридцать седьмого полка. Пришлось послать на помощь сюда учебную роту. Наши контратаки продолжались до темноты. Противник не сумел рассечь плацдарм, но часть южной окраины осталась в его руках. Однако раненых нам удалось вызволить. Вечером мы с Копыловым зашли к ним. В подвале лежали около ста человек. Кто бредил, кто стонал, требуя воды. Увидев нас, стали спрашивать: «Как дела? Отбили все атаки? Наступать дальше будете?» Трудно было ответить на эти вопросы, ведь мы не хотели волновать и без того измученных людей. А потому, как могли, постарались успокоить их. Заметив знакомого сержанта-разведчика, я подошел и поцеловал его. А потом под влиянием душевного порыва мы с Копыловым перецеловали всех. «Все будет в порядке, родные, — говорили мы раненым. — Главное, что вы опять с нами…»