Полмира
Шрифт:
Одда заломил бровь, обведя рукой чащобу по обоим берегам:
– Это что, по-твоему, похоже на благодатное место?
– Эльфы знали истинные имена этих рек, – уронила Скифр, которая удобно устроилась на наваленных мешках, прямо как в собственной кровати. – Мы называем их Священная и Запретная, но эти неуклюжие человеческие имена не передают истинного значения.
Стоило упомянуть эльфов, как от общего хорошего настроения не осталось ни следа: Доздувой забормотал молитву Единому Богу, а Бранд осенил грудь святым знамением.
А вот Одда
– Да ссал я на этих эльфов!
И он спрыгнул со своего рундука, спустил штаны и пустил длинную желтую струю поверх леера. Кто-то заржал, кто-то выругался: некоторых забрызгало.
Одному втемяшилось справить малую нужду – и тут же нашлись последователи. И вот уже Ральф с трудом удерживал корабль на стремнине, потому что команда выстроилась по бортам, выставив на всеобщее обозрение волосатые задницы. Колючка втянула весло – то есть кинула его Бранду на колени – и спустила штаны, открывая длинное, белое, мускулистое бедро. Смотреть было незачем, а не смотреть – невозможно, и в конце концов Бранд изо всех сил скосил глаза. Колючка скользнула вверх и вывесила задницу с борта корабля.
– Поистине, удивительное зрелище! – воскликнул Одда, когда сел обратно.
– Как я ссу, что ли?
– Да нет, что ты сидя! Я, честно говоря, думал, что у тебя точно член между ног.
Кое-кто на скамьях засмеялся.
– Я то же самое думала о тебе, Одда.
Колючка подтянула штаны и застегнула пояс.
– Глянь-ка, мы оба разочарованы.
Вот тут все заржали так заржали. Колл восторженно заулюлюкал, Ральф одобрительно заколотил по кормовой голубке, а Одда хохотал громче всех, закидывая назад голову и показывая подпиленные острые зубищи. Сафрит одобрительно похлопала Колючку по плечу. А та, довольно улыбаясь, шлепнулась обратно на рундук. Тут Бранд подумал: а что, Ральф-то прав. Когда улыбается, она очень даже ничего…
Тут с реки налетел шквал, и Одда с теми, кто сидел рядом, вымокли до нитки. Небо темнело, Та, что Поет Ветер, наслала на корабль холодную песню, и та завихрилась вокруг «Южного ветра», перебирая рябью спокойную поверхность Священной, бросая волосы на лицо. В воздух поднялась туча мелких белых птиц – тысячи их хлопали крыльями, метались и кувыркались в набухшем фиолетовом небе.
Скифр сунула руку под лоскутный плащ и долго перебирала руны и амулеты и прочие талисманы, висевшие у нее на шее.
– Плохое предзнаменование.
– Буря надвигается, – пробормотал Ральф.
– Я видала, как из такой тучи валится град величиной с женскую голову.
– Причаливаем? – спросил отец Ярви.
– Вытаскиваем корабль на берег, переворачиваем и прячемся под него.
Скифр не отрывала глаз от туч, подобно воину, пристально следившему за передовым отрядом врага.
– И побыстрее.
Они вытащили «Южный ветер» на ближайшую галечную отмель. Бранд морщился – холодный ветер крепчал, капли дождя расплющивало на лице.
Сначала они стащили вниз мачту и парус, потом припасы и рундуки,
– Поднимаем! – проревел Ральф, и Колючка, счастливо улыбаясь, сиганула через борт.
– Я смотрю, ты прям счастлива, а? – удивился Бранд и тут же охнул, соскользнув в ледяную воду.
– По мне, так лучше корабль, даже десять кораблей, поднять, чем тренироваться со Скифр!
Дождь полил сильнее, так что сразу стало все равно, на суше ты или в воде, все промокли, с бород и волос текла вода, одежда липла к телу, на напряженных лицах выступил пот.
– Не садись на корабль, который не можешь поднять! – гаркнул Ральф. – Взяли! Подняли! Выше! Выше!
Каждой команде отвечал хор ворчания, сопения и стонов. Каждый мужчина и каждая женщина тянули корабль изо всех сил: сухожилия натянулись, как струны, на шее Сафрит, Одда оскалился, как дикий зверь, и даже отец Ярви работал здоровой рукой.
– Переворачиваем! – заревел Ральф, когда они вытащили корабль из воды. – Но нежненько! Как девушку переворачиваем, не как кастрюлю!
– А ежели как девушку меня поцелуют? – выкрикнул Одда.
– Я тя кулаком поцелую, – выдохнула Колючка сквозь стиснутые зубы.
Стало темно, как в сумерках, и Тот, кто Разговаривает Громом, заворчал вдалеке. Они перевернули «Южный ветер», и нос с кормою глубоко вошли в болотистую землю. И тогда они взялись за борта, и понесли его на берег, меся землю сапогами, превращая ее в скользкую грязь.
– Осторожней! – кричал отец Ярви. – Полегоньку, полегоньку! Немного в сторону, правь на меня! Так! Опускай!
Они опустили корабль на бочки, а Одда заорал и затряс ладонью – прищемил, но обошлось без дальнейших потерь и увечий. «Южный ветер» лежал килем вверх, прочно закрепленный и неподвижный. Вымокшие, измученные и несчастные, они забрались под корпус корабля и сбились в кучку в темноте.
– Отлично поработали, – сказал Ральф, и голос его отозвался странным эхом. – По мне, так мы еще можем сбить команду из этой толпы дурней и увальней…
И он фыркнул, и смех его подхватили, и вскоре все уже хохотали, хлопали друг друга по плечам и обнимались, потому что знали: поработали и впрямь на славу, плечом к плечу, и общий труд связал их новыми узами.
– Добрый дом из него вышел, – одобрительно похлопал Доздувой по доскам корпуса над головой.
– И я благодарен за этот кров – собачья ж погода, – добавил Одда.