Полночь в кафе «Черный дрозд»
Шрифт:
У меня вспотели ладони.
– Ваша мама была сегодня в кафе?
– Да, стояла в дверях и подглядывала за происходящим, как заправский шпион, хотя до этого много лет даже не приближалась к «Черному дрозду»… – Натали вдруг застенчиво улыбнулась. – Простите. Болтаю почем зря. Просто никак не могу прийти в себя. Родители приглашают на воскресный обед только членов семьи. По крайней мере, так было заведено раньше. А позвать кого-то из рода Кэллоу – это просто…
Натали запнулась и молча покачала головой, не в силах выразить, насколько это невероятно. Вдруг она расширила
– Извините, я несу какую-то чушь. Мне так неловко, Анна-Кейт. Только не подумайте, что мы будем вам не рады…
Я с трудом подавила смех. У Натали был такой несчастный вид… Похоже, она испугалась, что ее слова меня обидели.
– Не переживайте, я отказалась от приглашения.
– От этого не легче. Я вам столько всего наговорила…
– Это от неожиданности.
– Да. – Натали кивнула. – От неожиданности. Или растерянности. Вернее, и от того, и от другого. Спасибо за понимание.
Очевидно, Натали тоже держали в неведении. Она и не подозревает, что я ее племянница.
Вне всякого сомнения, лишь они с Олли не в курсе, что я дочь Эджея. Странно, почему я увидела их только сейчас? Где же они прятались всю неделю?
У Натали явно возникла масса вопросов, но она не решалась их задать. Наверное, следовало бы попрощаться и продолжить свой путь, но секреты уже осточертели. Натали имела право узнать, кто я.
– Вам про меня что-нибудь рассказывали?
– Почти ничего. Я слышала, что вы – родственница Зи и новая владелица кафе. А что?
– Я ее внучка.
Темные брови Натали подпрыгнули вверх.
– А я считала, у Зи нет внуков…
Я глубоко вздохнула.
– А еще я внучка дока и Сили.
Натали на секунду потеряла дар речи.
– Вы… кто?
– Когда моя мама, Иден, уезжала из Уиклоу, она была беременна.
Натали внимательно вгляделась в мое лицо и ахнула.
– О господи! Мне надо идти.
С этими словами она кинулась к Олли и принялась собирать разбросанные по земле игрушки. Сунув их в висящий на коляске рюкзак, подняла Олли на руки и подскочила ко мне.
– Пливет-пливет! – заулыбалась Олли.
Натали порывисто обхватила меня одной рукой и крепко прижала к себе. Олли с готовностью обняла меня за плечо. Я в замешательстве застыла, не зная, как реагировать. Натали с улыбкой отстранилась.
– Добро пожаловать в семью, Анна-Кейт.
– Спасибо, – ошарашенно пробормотала я.
Олли поболтала в воздухе поднятой ручкой.
– Пока!
Я помахала ей в ответ.
Добро пожаловать в семью…
В детстве я мечтала, чтобы у меня была самая обыкновенная семья, как у всех. Родители. Бабушка и дедушка, к которым я бы ездила в гости с ночевкой. Кошка или собака. Дом, где на дверной раме год за годом отмечали бы мой рост, и сад с клумбами, а не цветочные горшки в квартире. Семейные обеды и праздники, чтобы собираться всем вместе за одним столом, смеяться, спорить, дарить друг другу любовь и заботу.
Наверняка все это было у Натали. Меня кольнула зависть. Не скажу, что я росла обездоленной. Мама меня любила. Я всегда была одета, обута, накормлена. Много повидала, научилась самостоятельности. Но все время казалось, что я обделена в чем-то, что в избытке досталось другим детям.
– Не забудь отложить для меня кусок пирога! Увидимся завтра! – усаживая Олли в коляску, напомнила Натали и чуть ли не бегом устремилась прочь.
А я глубоко вздохнула и вновь двинулась в направлении холмов, не решаясь самой себе признаться: я жалела, что не приняла приглашение дока.
6
Я заблудилась.
Пожалуй, это было даже приятно – заплутать в таком местечке. Я стояла на каменистой проселочной дороге, испещренной узкими мелкими трещинками, словно передержанный в духовке бисквит. Порывы легкого, освежающего ветерка приносили с собой дурманящий смолистый аромат. Высоченные дубы, сосны и ореховые деревья отбрасывали длинные тени, а над обочинами, поросшими высокой травой и яркими цветами, порхали пестрые бабочки.
С самого моего детства Зи прививала мне любовь к природе. Приезжая к нам, она всякий раз уводила меня в лес и, несмотря на мамины запреты, передавала свои знания о целительных свойствах растений. Бабушка постоянно внушала мне: «Предназначение женщин из рода Кэллоу – облегчать чужую боль и врачевать раны, как телесные, так и душевные. Запомни, Анна-Кейт: лечить недуги можно по-разному».
Мама не признавала нетрадиционную медицину, и это служило камнем преткновения в ее спорах с Зи. Противоположность во взглядах привела к непримиримому противостоянию, которое началось еще до моего рождения. А я оказалась между двух огней.
Высоко в небе пролетел ястреб. Тревожно закричала гаичка.
– Птичка, не бойся! Я иду по своим делам! – громко произнесла я.
Но бдительная пичужка не умолкала. Кажется, мои слова ее не убедили. Бедняжка не на шутку встревожилась.
Вытерев запястьем пот со лба, я в очередной раз сверилась со схемой. Я уже миновала последний ориентир – шесть покосившихся почтовых ящиков, которые, казалось, рухнут, стоит только положить в них письмо, – и на пятом по счету перекрестке свернула направо. По уверениям Лука, эта дорога вела прямиком к Павежо, однако через двадцать минут ходьбы обнаружилось, что она раздваивается. Я выбрала сначала одну дорожку. Потом вернулась и прошла по второй. Ни дома Обина и Саммер, ни вообще каких-либо признаков человеческого жилья, кроме разве что отпечатков колес на дороге. Очевидно, недавно здесь проезжала машина.
Я устало плелась вперед. Камни искрились в солнечных лучах, а по обочинам росли кусты барбариса. Отметив про себя, что отвар из его коры помогает при желтухе, я вспомнила о доке Линдене. Вздохнув, приказала себе не думать о нем и продолжила путь.
Птичьи крики стали еще громче. Выходит, гаички волнуются не из-за меня. Насторожившись, я обратила внимание на шорох в кустах. В зарослях, без сомнения, кто-то прятался, и это была явно не безобидная белка. Машинально отгоняя от лица назойливую муху, я замерла, вглядываясь в просветы между деревьями, и попятилась, готовясь к худшему.