Полночная чума
Шрифт:
Здоровяк рывком поставил Дианя на ноги и посветил ему в лицо фонариком. Было видно, что тот растерян.
— Моя полиция уводит меня, — сказал Бринк Дианю. — Скажите им, чтобы они дали девочке сульфу. Я постараюсь вернуться как можно раньше и привезу еще лекарств.
— Девочке? Той маленькой? Из доков? Аллах, прости и смилуйся над ней.
Бринк услышал, как Мортон что-то буркнул своему коллеге, и его лапища вновь легла ему на плечо.
— Она умерла, прежде чем мы успели отнести ее на карантин, бором.
Полицейский со всей силы сжал ему руку, однако Бринк почти не почувствовал его железную хватку.
Глава 2
Шум
Аликс убрала за ухо короткие темные волосы, сначала за одно, потом за другое, голыми ногами уперлась в доски, готовясь к удару, который вот-вот последует, и натруженными, мозолистыми руками со всей силы схватила рулевое колесо. Ее собственный отец был частью этого груза мертвых и умирающих, которыми был набит трюм. Тринадцать человек, женщины и дети, плюс отец.
Аликс не стала закрывать дверь в рубку, и та, когда лодка подскакивала на волнах, то и дело со стуком ударялась о притолоку. Шум прибоя тем временем сделался еще громче, а затем стих. Интересно, что ждет ее впереди — скалы или песчаная коса, закрывающая вход в бухту? Аликс еще ни разу не подходила так близко к английскому берегу. И хотя она могла с закрытыми глазами провести отцовскую лодку в родную гавань, это были новые для нее берега.
Да, похоже, она совершила ошибку, взявшись помогать евреям.
Эти евреи оказались на двух немецких грузовиках, которые ее отец, Тардифф и Клаветт вчера утром захватили на шоссе номер 13 к востоку от Фортиньи в Нормандии. Водителей прикончили она и Тардифф, а папа и Клаветт открыли задние дверцы кузова, в надежде, что сейчас выпустят на волю одиннадцать маки — участников движения Сопротивления, которых, как им было сказано, боши должны были перевозить в Кан, где на втором этаже малого лицея располагалось местное отделение гестапо. Каково же было их удивление, когда вместо партизан они обнаружили в кузове евреев! Большая часть пленников были больны лихорадкой и постоянно кашляли. А еще их то и дело рвало. Были среди них и мертвые. Странно, но трупы уже успели почернеть, приобретя цвет запекшейся крови.
Идею, что тринадцать живых евреев нужно перевезти в Англию, подала тогда она. Джунипер велел ей следить, не появятся ли в их краях странные больные. А еще ей было велено передать в Англию, если до нее дойдут слухи о большом количестве заболевших. Однако передавать информацию обычным путем, по рации, было вряд ли возможно, потому что у бошей повсюду были передвижные радиопеленгаторы, которые круглые сутки колесили по местным дорогам. Один такой пеленгатор бошам хватило наглости поставить напротив церкви в ее родном городке Порт-ан-Бессене. В течение двух дней его круглая антенна вращалась, словно дурной глаз. После этого случая Аликс закопала радиопередатчик в саду.
Ей удалось убедить отца в том, что они должны переправить евреев в Англию, потому что иного выхода у них нет. Им нужно так или иначе поставить в известность Джунипера. Впрочем, сказать по правде, Аликс отчасти действовала из эгоистичных побуждений. Ею не столько двигало желание помочь этим людям, сколько желание снова встретиться с Джунипером, а евреи подвернулись как удобный предлог.
Отец кивнул в знак согласия и взял на себя
Спустя девять часов после выхода из гавани, когда уже не нужно было притворяться, будто они вышли в море ловить рыбу, а солнце уже садилось за горизонт, отец свалился без сил в рубке, успев крикнуть, что весь пролив кишмя кишит бошами, хотя на самом деле здесь не было не единого немца. Это был тот же самый кошмар, который не раз посещал его и дома, начиная со времен Первой мировой. В лунном свете Аликс было хорошо видно, как отец заполз в трюм и исчез в его темном брюхе, и ей ничего не оставалось, как взять руль в свои натруженные руки.
Аликс вернулась в настоящее, лишь когда прибой подхватил корму и развернул ее к правому борту. Руль повернулся с такой быстротой, что выскользнул у нее из рук. На какой-то момент Аликс испугалась, что лодка разобьется о берег. Она выходила с отцом в море с двенадцатилетнего возраста и в течение полутора десятков лет помогала ему вытаскивать из воды набитые треской сети, однако в этой ситуации от всех ее умений не было никакого проку.
С оглушающим треском, как будто о деревянное днище скребла сразу сотня валунов, лодка налетела на берег и тотчас осела на бок. Палуба мгновенно ушла из-под ног, и Аликс потеряла равновесие. Пошатнувшись, она с размаху стукнулась головой о дверной косяк рубки. В следующее мгновение вокруг воцарилась тишина, а сама она провалилась в темноту.
Когда же она снова пришла в себя, оказалось, что лодка недвижимо застыла на месте. Стоило ей поднять голову, как лодка накренилась, или, по крайней мере, ей так показалось. Чуть выше виска, у самой кромки волос, Аликс нащупала небольшую шишку. Девушка мучительно медленно повернулась, пока не оказалась спиной к рубке, а ногами уперлась в планшир. Позади нее о левый борт плескалась вода — в темноте ночи эти звуки казались чересчур громкими. Однако силы волн было недостаточно, чтобы сдвинуть судно с места. Боже, по ее вине отцовская лодка села на мель! На какое-то мгновение Аликс запаниковала. Что же теперь скажет ей отец?
Отец. Трюм. Евреи.
Аликс подползла к люку. Отец снял с него крышку, чтобы их пассажиры не задохнулись, и Аликс нырнула в темное отверстие. Она старалась дышать ртом, чтобы не чувствовать царившее здесь зловоние, и на ощупь двинулась вперед. Евреи лежали, сбившись в груду, у правого борта, и потому не мешали ей передвигаться дальше. Наконец Аликс нащупала в темноте поношенный отцовский свитер. Отец сидел, привалившись спиной к деревянной переборке, и громко стонал.
Аликс так же на ощупь вытерла пот с его лица и, взяв отца за руку, села рядом. Она просидела в трюме, пока не начало светать, после чего снова вернулась на палубу и на свежий воздух, где попыталась уверить себя, что все это ей лишь померещилось.