Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю
Шрифт:
Кукуруза — незаменимая в хозяйстве культура, но в этом убедились не сразу. Соседи — молотовцы — буквально завалили скот кукурузой.
Сразу «прыгнули» вверх надои молока, свиней в два раза больше стало. «Пора и нам ее не гостьей в поле держать, а хозяйкой», — решили в «Заре социализма» в прошлом году.
По примеру молотовцев здесь образовали комсомольские звенья. Но, видно, не все учли комсомольцы. Кукуруза выросла, да не такая, как у соседей. Первый блин вышел комом. И все же «блин» этот весил порядочно: по пятьдесят центнеров зерна с гектара. Кукуруза позволила в два раза увеличить в колхозе поголовье свиней и коров.
Недавно в
— Мы, звеньевые, сидели ни живы ни мертвы, — рассказывает Зина. — Вот, думаем, сейчас спросит: «А отчего это у вас, девушки, столько кукурузы в поле осталось?» А мы и сами толком не знали, отчего. Не сумели убрать вовремя…
Опять же — почему? Теперь мы поняли свои прошлогодние ошибки.
Первая из них — забыли мы, зачем звенья создавали. Провели сев, а потом махнули рукой на участки. На прополку наваливались скопом.
Кто лучше работал, кто хуже — не поймешь. Подошла пора уборки — совсем дело плохо. Участки обезличены, кто какой убирать должен — неизвестно. Понадеялись друг на друга, потому и привалило снегом часть урожая.
В этом году кукурузу в колхозе выращивают семь молодежных звеньев. На видном месте в селе вывешены их обязательства: «500 центнеров зеленой массы с гектара!», «80 центнеров зерна!». Звенья взялись выращивать и картофель, свеклу, морковь, тыкву. Много кормов требуется артельному скоту. Уже сейчас здесь получают более пятидесяти центнеров мяса на каждые 100 гектаров пашни, а в будущем колхозники решили удвоить производство мяса: на 100 гектаров — 100 центнеров!
…Печет солнце. Пылит под тракторами подсохшая земля.
— Сеют, — указал кнутовищем в сторону пашни колхозный кучер — школьник Вася Масолов, вызвавшийся проводить меня в поле. Он был в курсе всех «кукурузных дел».
— Зинаида больше всех хлопочет… А может выйти вперед и Маша Парфенова. Да и Таня Фурсова… Словом, цыплят по осени считают, — сказал он и хлестнул лошадь.
Вася Масолов помолчал, а когда подъехали к участку, где работало звено Зины Масоловой, снова оживился:
— Я тоже у дома полоску посеял, разными семенами. Семнадцати сортов кукуруза будет расти! Осенью принесу в правление семнадцать мешочков: вот этот сорт надо сеять, а этот не стоит… Хорошо ведь, а?
18 мая 1957 г.
Солнце над шахтой
Хорошо греет весеннее солнце. Перед сменой можно не идти в конторку, а присесть на кучу старых досок у копра и глядеть в степь. Облака…
Осенью они чуть не задевали за копер, а сейчас плывут высоко и тают. А вон то большое наверняка доплывет до родного села. Может, и друзья посмотрят на это облако. Они, наверное, думают: где ему шахту строить! Так, где-нибудь разнорабочим…
Робким был Иван в деревне. И потому, видно, больше всех завидовал колодезнику Степану, бесстрашному человеку…
Иван улыбнулся от нахлынувших воспоминаний детства. Интересно, что бы сказали ребята, да и сам дядя Степан, взглянув сейчас на Иванову работу. Не какой-нибудь колодец, а самую глубокую в Донбассе шахту строит.
И профессия у него гордая — горняк. Это тот, пояснил бы он ребятам, что самым первым в глубь земли идет. Конечно, по работе он пока не самый первый. Вот Виталия Ефременко тут «стариком» зовут. Это за мастерство, а по годам-то он не намного старше Ивана. Или Зиновий Загрейчук — сильнейший «глубинник»!
Иван, правда, от них не отстает. Вместе с ними его недавно и похвалили. Так и записали в приказе: молодому горняку Ивану Зайцеву объявить благодарность.
Конечно, трудная профессия горняка, особенно если работать тут вот, на «Марии Глубокой». Одна вода чего стоит! Правда, вода тут теплая, как парное молоко. Сначала Иван не понимал, отчего это.
— Глубоко забрались мы. Изнутри земля греет, — объяснил Зиновий Загрейчук. — А вот когда спустимся до глубины 1200 метров — там температура за сорок. Ученые специальные охладители придумывают.
Теперь уже шесть угольных пластов прошли на «Марии Глубокой». Тут кончим — другую шахту начнем строить. Сколько их, новых, в Донбассе…
«А хорошую ли я все-таки себе профессию выбрал? — думает Иван, глядя на уплывающие облака. — Неба не вижу, водяные капли часто за спину ползут, метан опять же…». И опять вспоминается дядя Степан. За что его так в деревне любили? Смелый он был. Но за смелость — это его ребятишки больше. А вот взрослые?..
«Да ведь Степан к воде путь прокладывал, а воду в степном селе умели ценить… А я вот к теплу путь прокладываю. Это тоже людям очень нужно. А облака… Правительство вон закон издало, чтоб под землей человек был только шесть часов. Заботится, чтобы и небо и солнце шахтер видел…»
Иван подставляет лицо теплому ветру и, звонко хлюпая по непросохшим лужам большими резиновыми сапогами, направляется к копру. Там в крылатых шахтерских шапках с лампочками в руках его поджидают друзья. Смена идет в забой.
Руководитель проходки Николай Русанцов проверяет работу молодых проходчиков.
Фото автора. Ворошиловградская область.
25 мая 1957 г.
Утро школьного зоосада
Сотни голосов на этой ферме. Первым наступление дня приветствует петух. Однако перепелка утверждает, что еще «Спать пора! Спать пора!». Но нет, не хочет спать птичий двор. Важные индюки делают утренний смотр птичьему хозяйству. Воркуют голуби, плещутся в воде гуси и утки. Хохлатка на весь двор объявляет, что она снесла очередное яйцо…
Однако заглянем на другую половину фермы. У решетчатого забора резвятся молодые телка и олениха. Они тоже рады наступлению дня. Иного мнения придерживается бобр Домосед. Он всю ночь бодрствовал, а с появлением солнца ему надо укладываться спать. И никто, даже шкодливый американский енот, вечно ищущий, где бы спереть яйцо, не может помешать его отдыху. Белка приступает к утренней зарядке — бешено скачет в своем беличьем колесе. Осторожную черепаху Тортиллу привлек солнечный зайчик на полу, и она рискнула совершить путешествие от передней ножки стола к задней. Модник-снегирь в блюдечке воды, как в зеркале, старается разглядеть свою алую грудку. Радужной краской переливается аквариум. Стрелками снуют золотые рыбки, оживленно ползут к свету какие-то козявки, только пучеглазый рак недовольно смотрит на мир и точит свою клешню о стеклянную стенку…