Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги
Шрифт:
Но, конечно, трубочист трубочисту рознь.
Одно дело новичок, которому надо два года учиться (раньше учились, как теперь в инсти тутах, — четыре года), другое дело опытный мастер, видавший всякие трубы: церковные и фабричные, трубы в домах и замках. И уж, конечно, особое дело — трубочист-обермастер.
— Сколько же их в ГДР?
Мой собеседник стал загибать пальцы…
— Ну а если выделить самого главного?
Тут получилась заминка. Собеседник помялся, попросил у жены сигарету, и я понял, какой везучий я человек: «Мекка» древнейшего мастерства находилась тут, в этой комнате.
— Многое
Одна («Настольная книга трубочиста») была подарена мальчику-трубочисту Рудольфу Кюню мастером, у которого он учился.
— В прежние времена мальчики лазили в трубы. Подымались, упираясь в стены трубы коленями и локтями. Мастеру мальчик сигналил свистом: все, мол, в порядке, я наверху…
Пока мы с мастером говорим, за столом рядом с нами мало-помалу собралось полдюжины ребятишек: девочки и мальчишки. Истребляют пончики и не сводят глаз с обермастера.
— Своих у нас нет. Поэтому двери всегда открыты. Со всей улицы собираются. Трое этих вот пятилетних мужчин уже твердо решили стать трубочистами. Девочки мечтают стать хотя бы женами трубочистов… А ведь станут, знаю, учителями, химиками, инженерами. Нашу работу любят лишь в детстве. Но что бы там ни было — спутники, телевизоры, — трубы при этом должны быть чистыми! По этой причине мы и в чести! И если я с крыши вижу, кто-то рукой помахал, — машу в ответ. Иногда кажется, мы, чумазые, и вправду делаем человека чуть-чуть счастливее.
* * *
Наконец, о цилиндре. Откуда пошло и почему исключительно трубочисты сохранили его в обиходе? Рудольф Кюнь объяснил это так.
Когда-то трубы чистили все кто попало. В богатых домах этим заняты были слуги. И, конечно, работа эта была не самой любимой.
Потом в Европе появились профессиональные трубочисты — бедные люди, выходцы из Италии.
Спрос на их дело был очень велик. Найти трубочиста считалось удачей. («Возможно, тогда и родилась примета: увидеть трубочиста — к счастью».) В качестве привилегии во всех городах трубочистам жаловали гражданство, разрешали носить цилиндр и саблю. И эти бедные люди так были счастливы, что даже и на работу ходили в цилиндре.
Повсюду выйдя из моды, у трубочистов цилиндр остался естественным образом. Он стал как бы главным цеховым знаком. («Наш брат без цилиндра — просто какой-то грязнуля. В цилиндре другое дело. Сразу видно: идет трубочист!»)
Я спросил: где же теперь добывают цилиндры?
— О, это проблема, — сказал обермастер. — На Рождество обычно приносят нам их в подарок старушки. Это все прошлый век…
— У вас, наверное, образовался запас?
— Да, есть штук пятнадцать.
О тайном желании гостя догадаться было нетрудно. И трубочист догадался. Он вышел из комнаты и вернулся через минуту с предметом, похожим на черный блин. Легкий удар о руку — и блин с металлическим звоном тайных пружин превратился в роскошный цилиндр, какому позавидовал бы даже Евгений Онегин…
* * *
Этот цилиндр сейчас у меня дома, на полке — память о Лейпциге и о моих веселых друзьях-трубочистах.
Фото автора. 31 декабря 1976 г.
1977
Про деда, мальчик и ослика
В Подмосковье работали мелиораторы. У них был ослик. Уезжая, ослика оставили деду Михаилу.
* * *
Деда зовут Михаил, мальчика — Миша, а ослика — Мишка. Все трое живут под Москвой, в деревеньке Валуево. Деду под девяносто. Он был кузнецом в Туле, во время войны чинил пушки в походной кузне, потом служил лесником. Теперь он хлопочет только по дому: пилит дрова, стежки от снега чистит и без ошибки предсказывает погоду.
Шестилетний Миша благодаря телевизору похож на маленького профессора: бездна познаний! Знает, какого цвета на Марсе пустыни, знает, почему идет снег, а недавно сказал, явно подшучивая над дедом, что «солнце на ночь скрывается в Африке и там два негра начищают его до блеска большим кирпичом».
Мишка-ослик — возраста неопределенного. Родился он где-то в жаркой Каракалпакии. Рано осиротел. С малолетства звали его ишак, а потом, когда попал к мелиораторам, получил еще прозвище Мишка.
У мелиораторов прорва всякой техники на колесах. Но для чего-то, видно, годился и ослик. Три года назад мелиораторы перебрались рыть землю вблизи от Москвы — ослика тоже с собой прихватили. Но для работы в этих местах сподручнее лошадь. «Возьми, дед, осла! — сказал старший мелиоратор. — У нас без работы зачахнет».
Дед и взял. И в тот же вечер явился в деревню верхом на осле. Роста старик отменного — ноги по земле волочились. Люди хватались за животы, стар и мал бежали к дому Михал Максимыча, как в зверинец. А потом все привыкли.
И стал Мишка в деревне Валуево жить-поживать и помогать деду Михайле в работе: возит тележку с сеном, носит из леса вязанки дров. Приспособил его старик ходить бороздою — посадка и копка картошки теперь без ослика не обходятся. Иногда, возвращаясь из леса, Михал Максимыч садится на Мишку верхом, но уже не потехи ради, а потому что ноги стали слабы.
Самая легкая ноша для ослика Мишки — любимец деда шестилетний Мишутка. Он ловко влезает на Мишкину спину, щекочет бока его голыми пятками и кричит что есть мочи: «В атаку!» Ослик сладко щурится от удовольствия, перебирает на месте ногами или вдруг начинает резво носиться, так что Мишутке двумя руками надо держаться за Мишкину холку.
Дед Михаил следит за этой возней любимцев, облокотись на прясло. Родни у деда великое множество: сыновья, дочери, внуки и правнуки. Но, схоронив бабку, он остался в своем домишке, ни к кому не пошел. Держит дед черную низкорослую коровенку, двух кошек, пять кур и этого ослика…