Полное собрание сочинений. Том 11. Война и мир. Том третий
Шрифт:
Когда принесены были баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас же сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая: excellent, exquis! [261] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплою водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он, не переставая, разговаривал во время
261
чудесно, превосходно!
— Oui, mon cher m-r Pierre, je vous dois une fi`ere chandelle de m'avoir sauv'e... de cet enrag'e... J'en ai assez, voyez-vous, de balles dans le corps. En voil`a une (он указал на бок) `a Wagram et de deux `a Smolensk, — он показал шрам на щеке. — Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est `a la grande bataille du 7 `a la Moskowa que j’ai recu ca. Sacr'e Dieu, c’'etait beau! Il fallait voir ca, c’'etait un d'eluge de feu. Vous nous avez taill'e une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d’un petit bonhomme. Et, ma parole, malgr'e la toux, que j'y ai gagn'e, je serais pr^et `a recommencer. Je plains ceux qui n’ont pas vu ca.
— J’y ai 'et'e, — сказал Пьер.
— Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, — продолжал француз. — Vous ^etes de fiers ennemis, tout de m^eme. La grande redoute a 'et'e tenace, nom d’une pipe. Et vous nous l’avez fait cr^anement payer. J'y suis all'e trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous 'etions sur les canons et trois fois on nous a culbut'e et comme des capucins de cartes. Oh! c’'etait beau, m-r Pierre. Vos grenadiers ont 'et'e superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme `a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples qui s’y connait a cri'e: bravo! — Ah, ah! soldat comme nous autres! — сказал он после минутного молчания. — Tant mieux, tant mieux, m-r Pierre. Terribles en bataille.. galants.... — он подмигнул с улыбкой, — avec les belles, voil`a les Francais, m-r Pierre, n'est ce pas? [262]
262
— Да, мой любезный, господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7-го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей Богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать всё снова. Жалею тех, которые не видали этого.
— Я был там.
— Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, чорт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей Богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались, и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! — Га, га, так вы наш брат солдат! — Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть-чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
— A propos, dites donc, est-ce vrai que toutes les femmes ont quitt'e Moscou? Une dr^ole d’id'ee! Qu'avaient-elles `a craindre?
— Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [263] — сказал Пьер.
263
— Кстати, скажите пожалуста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?
— Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?
— Ah, ah, ah!.. — Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. — Ah! elle est forte celle-l`a, — проговорил он. — Paris?... Mais Paris... Paris...
— Paris la capitale du monde... [264] — сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
— Eh bien, si vous ne m’aviez pas dit que vous ^etes Russe, j’aurai pari'e que vous ^etes Parisien. Vous avez ce je ne sais quoi, ce... [265] — и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
264
Ха — ха — ха!.. А вот сказал штуку.
— Париж?... Но Париж... Париж...
— Париж — столица мира...
265
Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что-то есть, эта...
— J’ai 'et'e `a Paris, j’y ai pass'e des ann'ees, — сказал Пьер.
— Oh ca se voit bien. Paris!... Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent `a deux lieux. Paris, c’est Talma, la Dusch'enois, Potier, la Sorbonne, les boulevards [266] — и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: — il n’y a qu’un Paris au monde. Vous avez 'et'e `a Paris et vous ^etes rest'e Russe. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [267]
266
— Я был в Париже, я провел там целые годы, — О, это видно. Париж!... Человек, который не знает Парижа — дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж — это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары...
267
— во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
— Pour en revenir `a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue id'ee d’aller s’enterrer dans les steppes, quand l’аrm'ee francaise est `a Moscou. Quelle chance elles ont manqu'e celles-l`a. Vos moujiks c’est autre chose, mais vous autres gens civilis'es vous devriez nous conna^itre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde... On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons `a conna^itre. Et puis l’Empereur, [268] — начал он; но Пьер перебил его.
268
Но воротимся к вашим дамам; говорят, что они очень красивы. Чт за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы — люди образованные должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император...
— L’Empereur, — повторил Пьер, и лицо его вдруг приняло грустное и сконфуженное выражение. — Est-ce que l’Empereur... [269]
— L’Empereur? C’est la g'en'erosit'e, la cl'emence, la justice, l’ordre, le g'enie, voil`a l’Empereur! C’est moi Ramball qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j’'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon p`ere a 'et'e comte 'emigr'e... Mais il m’a vaincu, cet homme. Il m'a empoign'e. Je n’ai pas pu r'esister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j’ai compris ce qu’il voulait, quand j’ai vu qu’il nous faisait une liti`ere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voil`a un souverain, et je me suis donn'e `a lui. Eh voil`a! Oh, oui, mon cher, c’est le plus grand homme des si`ecles pass'es et `a venir.
269
— Император... Что император?..
— Est-il `a Moscou? [270] — замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
— Non, il fera son entr'ee demain, [271] — сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
270
— Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений — вот чт'o такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким каким вы меня видите я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.
— Что, он в Москве?
271
Нет, он сделает свой въезд завтра.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер-офицера и строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник, и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по-французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка, и что ему велено от начальника занимать все дома под ряд. Пьер, знавший по-немецки, перевел капитану то, что говорил немец и ответ капитана передал по-немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие-то приказания.