Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Святочная ночь
Шрифт:
Мысли и чувства влюбленнаго такъ сильно сосредоточены на одинъ предметъ, что онъ не иметъ времени наблюдать, анализировать людей, съ которыми встрчается; а ничто такъ не мшаетъ короткости и свобод 137 въ отношеніяхъ, какъ склонность, въ особенности очень молодыхъ людей, не брать людей за то, чмъ они себя показываютъ, а допытываться ихъ внутреннихъ, скрытыхъ побужденій и мыслей. —
Кром того Сережа чувствовалъ въ этотъ вечеръ особенную охоту и способность безъ малйшаго труда быть умнымъ и любезнымъ.
137
В подлиннике: свободы
Знакомство съ отставнымъ Генераломъ, кутилою Долговымъ, 138 бывшее одно время мечтою его тщеславія, теперь не доставляло ему никакого удовольствія. Ему казалось, напротивъ, что онъ длаетъ удовольствіе и честь этому генералу, ежели говорить съ нимъ, потому что
138
Надписано над зачеркнутым: Трахмановымъ,
139
В подлиннике: род
Въ маленькой задней красной комнат Новотроицкаго трактира, занимаемой только людьми, пользующимися въ этомъ трактир особенной извстностью, 140 сидли наши 4 знакомые за длиннымъ накрытымъ столомъ.
«Знаете, за чье здоровье», – сказалъ Сережа Князю Корнакову, наливая бокалъ и поднося къ губамъ. Сережа былъ очень красенъ, и въ глазахъ у него было что-то масляное, неестественное.
«Выпьемъ», – отвчалъ К[орнаковъ], измняя безстрастное скучающее выраженіе своего лица ласковой улыбкой.
140
В подлиннике: известности
Тостъ за здоровье неназываемой особы былъ повторенъ нсколько разъ.
Генералъ, снявши галстукъ, съ сигарой въ рук лежалъ на диван, передъ нимъ стояла бутылка коньяку, рюмочка и кусокъ сыру, онъ былъ немного красне и одутловате, чмъ обыкновенно, по его наглымъ, нсколько сощурившимся глазамъ видно было, что ему хорошо.
«Вотъ это я люблю, – говорилъ онъ, глядя на Сережу, который, сидя передъ нимъ, выпивалъ одинъ бокалъ за другимъ, – когда-[то] было время, что и я пилъ также шампанское. Бутылку выпивалъ за ужиномъ на бал, и потомъ какъ ни въ чемъ ни бывало, танцовалъ и былъ любезенъ, какъ никогда».
«Нтъ, объ этомъ я не жалю, – сказалъ Н. Н., облокотившись на руку и съ грустнымъ выраженіемъ глядя прямо въ прекрасные одушевленные глаза К. – Я еще теперь способенъ выпить сколько хотите, да что? а жалко, что прошло время, когда я также, какъ онъ, пилъ за здоровье и готовъ былъ умереть лучше, чмъ отказаться отъ бокала за здоровье кого-нибудь, когда я бывало добивался, чтобы мн достался непременно le fond de la bouteille, 141 вполн врилъ, что я женюсь на той, за чье здоровье я пилъ этотъ fond de la bouteille. 142 О, ежели бы я только женился на всхъ, за кого я выпилъ послднюю каплю, сколько бы у меня было чудесныхъ женъ! Ахъ, какихъ чудесныхъ, коли-бы вы знали, Alexandre....», – и онъ махнулъ рукой. – Ну вотъ вашъ le fond de la bouteille, 143 – сказалъ онъ, наливая ему.... – да что я? вамъ не нужно....» – и онъ весело, ласково улыбнулся ему.
141
[последняя капля из бутылки,]
142
[последняя капля из бутылки,]
143
[последняя капля из бутылки,]
«Ахъ, 144 не напоминайте мн, я забылъ про то, что мн не нужно, да и помнить не хочу, мне такъ хорошо теперь», – и глаза его сіяли истиннымъ восторгомъ молодой души, безъ страха предающейся своему первому увлеченію. —
– Что это, какъ онъ милъ! – сказалъ Н. Н., поворачиваясь къ Генералу, – ты не можешь себ представить, какъ онъ мн меня напоминаетъ. – Debouchons le tout-a-fait. 145
– Да, – сказалъ Генералъ, – знаешь что, мн <давно хотлось собрать компанію къ Цыганамъ, нынче я въ дух, подемъ.> Allons au b… 146 и его возьмемъ съ собой. —
144
Абзац
145
[Раскупорим его окончательно]
146
[Поедем в 6…]
Черезъ пять минуть Al[exandre] сидлъ уже въ ночныхъ санкахъ Н. Н.; свжій, морозный воздухъ рзалъ ему лицо, передъ нимъ была толстая спина кучера, тусклые фонари и стны домовъ мелькали съ обихъ сторонъ. —
«Вотъ я въ деревн, въ которой я родился и провелъ свое дтство въ полномъ 147 милыми и дорогими воспоминаніями Семеновскомъ. Весна, вечеръ; я въ саду, на любимомъ мст покойной матушки, около пруда, въ березовой алле, и не одинъ, – со мной женщина, въ бломъ плать, съ волосами, просто убранными на прелестной головк; и эта женщина та, которую я люблю, – такъ, какъ я никого не любилъ до сихъ поръ, которую я люблю больше, чмъ все на свт, больше, чмъ самаго себя. Мсяцъ тихо плыветъ по подернутому прозрачными облаками небу, ярко отражается вмст съ освщенными имъ облаками въ зеркальной поверхности тихой воды пруда, освщаетъ желтоватую осоку, поросшую зеленыя берега, свтлыя бревны плотины, нависшія надъ ней кусты ивы и темную зелень кустовъ распустившейся сирени, черемухи, наполняющей чистый воздухъ какимъ-то весеннимъ отраднымъ запахомъ, и шиповника, густо сросшихъ въ клумбахъ, разбросанныхъ около извилистыхъ дорожекъ, и кудрявыя, неподвижно-висящія, длинные втви высокихъ березъ, нжную обильную зелень липъ, составляющихъ прямыя темныя аллеи. За прудомъ, въ глуши сросшихъ деревьевъ громко слышится звучная псня соловья и еще звучне разносится по неподвижной поверхности воды. Я держу нжную руку женщины, которую я люблю, смотрю въ эти чудныя большія глаза, взглядъ которыхъ такъ отрадно дйствуетъ на душу, она улыбается и жметъ мою руку – она счастлива!»
147
В подлиннике: полным
Глупыя – отрадныя мечты. Глупыя по несбыточности, отрадныя по поэтическому чувству, которымъ исполнены. Пускай он не сбываются – не могутъ сбываться; но почему не увлекаться ими, ежели одно увлеченіе это доставляетъ чистое и высокое наслажденіе? Сашиньк въ эту минуту и въ мысль не приходило задать себ вопросъ: какимъ образомъ женщина эта будетъ его женою, тогда какъ она за мужемъ, и, ежели бы это было возможно, хорошо-ли бы это было, т. е. нравственно ли? и какимъ бы образомъ онъ въ такомъ случа устроилъ свою жизнь? Кром минутъ любви и увлеченія онъ не воображалъ себ другой жизни. Истинная любовь сама въ себ чувствуетъ столько святости, невинности, силы, предпріимчивости и самостоятельности, что для нея не существуетъ ни преступленія, ни препятствій, ни всей прозаической стороны жизни. —
Вдругъ сани остановились, и это прекращеніе равномрнаго, убаюкающаго движенія разбудило его. <На лво отъ него виднлось довольно большое для города, пустое, занесенное снгомъ мсто и нсколько голыхъ деревьевъ, направо былъ подъздъ низенькаго, нсколько криваго сренькаго домика съ закрытыми ставнями.
«Что, мы за городомъ?» – спросилъ онъ у кучера.
«Никакъ нтъ, евто Патріарши пруды, коли изволите знать, что подл Козихи». —>
Н. Н. и веселый Генералъ стояли у подъзда. Послдній изо всхъ силъ то билъ ногою въ шатавшуюся и трещавшую отъ его ударовъ дверь домика, то подергивалъ за заржавлую изогнутую проволоку, висвшую у притолки, покрикивая при этомъ довольно громко: «Ей, Чавалы! Отпханьте, Чавалы!» Наконецъ послышался шорохъ – звукъ нетвердыхъ, осторожныхъ шаговъ въ туфляхъ, блеснулъ свтъ въ ставняхъ, и дверь отворилась. На порог показалась сгорбленная старуха въ накинутомъ на блую рубаху лисьемъ салоп и съ сальной оплывшей свчей въ сморщенныхъ рукахъ. По первому взгляду на ея сморщенныя рзкія энергическія черты, на черные блестящіе глаза и ярко посдвшіе черные какъ смоль волоса, торчавшіе изъ-подъ платка, и темно-кирпичнаго цвта тло, 148 ее безошибочно можно было принять за Цыганку. Она поднесла свчку на уровень лицъ Н. Н. и Генерала и тотчасъ, какъ замтно было, съ радостью узнала ихъ.
148
В подлиннике: тло цвта
«Ахъ, Батюшки, Господи! Мих[аилъ] Ник[олаевичъ], отецъ мой, – заговорила она рзкимъ голосомъ и съ какимъ-то особеннымъ, однимъ Цыганамъ свойственнымъ выговоромъ. – Вотъ радость-то! Солнце ты наше красное. Ай, и ты, М. М., давно не жаловалъ, то-то двки наши рады будутъ! Просимъ покорно, пляску сдлаемъ!»
«Дома ли ваши?»
«Вс, вс дома, сейчасъ прибгутъ, золотой ты мой. Заходите, заходите». —
«Entrons, 149 – сказалъ Н. Н. и вс 4 вошли, не снимая шляпъ и шинелей 150 , въ низкую нечистую комнату, убранную, кром опрятности [?] такъ, какъ обыкновенно убираются мщанскiя комнаты, т. е. съ небольшими зеркалами въ красныхъ рамахъ, съ оборваннымъ диваномъ съ деревянной спинкой, сальными, подъ красное дерево стульями и столами. —
149
[Войдем,]
150
В подлиннике: шинель,