Полное собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
— Ч мъ ты больна? — спросилъ Князь у охавшей бабы, показавшейся въ дверяхъ.
— Все вотъ тутъ не пущаетъ меня, да и шабашъ, — отв чала баба, указывая на свою тощую грудь.
— Отчего-же ты больна, а не приходила сказаться въ больницу? можетъ быть теб и помогли.
— Пов щали, кормилецъ, да недосугъ все. И на барщину, и дома, и ребятишки, все одна. Д ло наше одинокое, — отв чала старушонка, жалостно потряхивая головой.
<Учрежденное Княземъ съ такой любовью и надеждою на несомн нную пользу деревенское заведеніе для подаянія простыхъ медицинскихъ средствъ больнымъ крестьянамъ не могло принести пользы въ этомъ случа , котораго онъ не только не предполагалъ, но и даже понять не могъ хорошенько. Это озадачило его, онъ посп шилъ перем нить разговоръ>.
<Посмотримъ твою избу, сказалъ онъ, всходя въ нее. — На л во [95] отъ низкой двери въ углу передъ лавкою на земляномъ неровномъ полу стоялъ кривой столъ; съ той же стороны были примостки около печи, надъ столомъ въ углу стояла деревянная черная, черная икона съ м днымъ в нчикомъ, н сколько суздальскихъ картинокъ, истыканныхъ тараканами и покрытыхъ странными славянскими словами, были наклеены возл . Но эти безграмотныя картинки и тараканы не пом шали часто возноситься изъ этаго мрачнаго угла чистымъ услышаннымъ молитвамъ.> [96]
94
Позднейшая помета Толстого.
95
В подлиннике:лвой
96
Зачеркнуто крест на крест. Раньше было после слов:наклеены возл : <Но я увренъ, что изъ однаго этаго мрачнаго угла возносилось къ Небу гораздо больше искреннихъ молитвъ, чмъ изъ сотни образныхъ съ золочеными иконами и налойчиками краснаго дерева>.
<За столомъ была широкая лавка, покрытая рогожей и овчинами, около нея и подъ ней стояли св тецъ, кадушки, ушатъ, ведра, ухватъ. Противуположную сторону занимали почерн вшая большая смрадная печь и полати.>
Неровныя темно с рыя ст ны были ув шаны разнымъ тряпьемъ и хламомъ и покрыты тараканами. Изба была такъ мала, что въ ней буквально трудно было поворотиться, и такъ крива, что ни одинъ уголъ не былъ прямъ. Въ середин потолка была большая щель и несмотря, что въ двухъ м стахъ были подпорки, потолокъ, казалось, не на шутку угрожалъ разрушеніемъ.
— Да, изба очень плоха, — сказалъ Князь, всматриваясь въ лицо Чурису, который потупившись, казалось, не хот лъ начинать говорить объ этомъ.
— Задавитъ насъ и ребятишекъ, задавитъ, — начала приговаривать баба, прислонившись къ ст н подъ полатями и, казалось, собираясь плакать.
— Ты не говори, — строго сказалъ ей Чурисъ и продолжалъ, обращаясь къ Князю и пожимая плечами, — и ума не приложу, что д лать, Ваше Сіятельство, и подпорки и подкладки клалъ; ничего нельзя исд лать. Какъ тутъ зиму зимовать? Коли еще подпорки поставить да новый накатникъ настлать, да переметъ перем нить, да покрыть хорошенько, такъ, може, какъ-нибудь и пробьемся зиму-то, только избу те всю подпорками загородишь, а прожить можно, а тронь, и такъ щепки живой не будетъ.
Николиньк было ужасно досадно, что Чурисъ не обратился прежде къ нему, тогда какъ онъ никогда не отказывалъ мужику и только того и добивался, чтобы вс прямо приходили къ нему за своими нуждами, — а довелъ себя до такого положенія; онъ очень золъ былъ за это на Чуриса, разсердился даже, пожалъ плечами и покрасн лъ, но видъ нищеты и спокойная беззаботность, окружающая его, нетолько смягчили его гн въ, но даже превратилъ его въ какое-то грустное, но доброе чувство.
— Ну, какже ты, Иванъ, прежде не сказалъ мн этого? — сказалъ онъ тономъ н жнаго упрека, садясь на лавку.
— Не посм лъ, Ваше Сіятельство, — отв чалъ Чурисъ, но онъ говорилъ это такъ см ло и развязно, что трудно было в рить ему.
— Наше д ло мужицкое, какъ мы см емъ, да мы... —начала было всхлипывая баба.
— Не гуторь, — лаконически сказалъ Чурисъ, полуоборачиваясь къ жен .
— Въ этой изб теб жить нельзя, это вздоръ, — сказалъ Николинька, подумавъ н сколько, — а вотъ что мы сд лаемъ: вид лъ ты каменныя герардовскія — эти съ пустыми ст нами — избы, что я построилъ на Старой Деревн ?
— Какъ не видать-съ, — отв чалъ Чурисъ насм шливо улыбаясь, — мы не мало диву дались, какъ ихъ клали — такія мудреныя. Еще ребята см ялись, что не магазеи-ли будутъ отъ крысъ въ ст ны засыпать. Избы важныя — острогъ словно.
— Да, избы славныя, и прочныя, и просторныя, и сухія, и теплыя, и дв семьи въ каждой могутъ жить, и отъ пожара не такъ опасно.
— Не спорю, Ваше Сіятельство.
— Ну такъ вотъ, одна изба чистая сухая десятиаршинная съ с нями и пустою клетью совс мъ ужъ готова, я теб ее и отдамъ, ты свою сломаешь, она на амбаръ пойдетъ, дворъ тоже перенесешь, вода тамъ славная, огороды я выр жу теб изъ новины. — Земли твои во вс хъ трехъ поляхъ тоже тамъ подъ бокомъ выр жу. Что-жъ, разв это теб не нравится? — сказалъ Князь, зам тивъ, что какъ только онъ заговорилъ о перес леніи, Чурисъ съ тупымъ выраженіемъ лица, опустивъ глаза въ землю, не двигался съ м ста.
— Вотъ, Ваше Сіятельство, — отв чалъ онъ, не поднимая глазъ. Старушонка выдвинулась впередъ, какъ будто зад тая за живое и желая сказать свое мн ніе.
— Вотъ, Ваше Сіятельство, — сказалъ Чурисъ, а на Старой Деревн намъ жить не приходится.
— Отчего?
— Н тъ, Ваше Сіятельство, котъ насъ туды перес лить, мы вамъ на в къ мужиками не будемъ. Тамъ какое житье? Да тамъ и жить-то нельзя.
— Да отчего?
— Раззор нія, Ваше Сіятельство.
— Отчего?
— Какже тамъ жить? м сто не жилое, вода неизв стная, выгона н ту-ти, коноплянники у насъ зд сь искони навозныя, добрыя, а тамъ что? Да и что тамъ? голь! ни плетней, ни авиновъ, ни сараевъ, ни ничего н ту-ти. — Раззоримся мы, Ваше Сіятельство, коли насъ туда погоните. М сто новое, неизв стное, — повторялъ онъ, задумчиво покачивая головой.
Николинька, нелюбившій сл пого повиновенія отъ своихъ крестьянъ, — но худо-ли, хорошо, — считавшій необходимымъ объяснять имъ причины своихъ распоряженій, — особенно, касающихся ихъ собственно, вступилъ съ Чурисомъ въ длинное объясненіе выгодъ перес ленія въ вновь устроенный имъ хуторъ. Николинька говорилъ д льно, но Чурисъ д лалъ иногда такія неожиданныя возраженія, что Князь приходилъ въ недоум ніе. Такъ Чурисъ не предполагалъ возможности примежевать переселенному мужику земли около хутора, предвидя нескончаемыя распри по этому случаю между влад льцами земель, онъ находилъ еще, что отр зывать около хутора особый выгонъ будетъ невыгодно и неудобно. Онъ сказалъ еще съ прикрытою добродушною простотою [?] насм шливостью, что по его мн нію хорошо бы пос лить на хутор стариковъ дворовыхъ и Алешу дурачка, чтобъ они бы тамъ хл бъ караулили. «Вотъ бы важно-то было». Но главный аргументъ и который онъ повторялъ чаще другихъ, былъ тотъ, что «м сто нежилое, необнакновенное».
— Да что-жъ, что м сто нежилое, отв чалъ терп ливо Николинька, в дь и зд сь когда-то м сто было нежилое, а вотъ живутъ, и тамъ вотъ ты только первый пос лишься съ легкой руки.
— И, батюшка, Ваше Сіятельство, какъ можно сличить, съ живостью отв чалъ Чурисъ, какъ будто испугавшись, чтобы Князь не принялъ окончательнаго р шенія, это м сто съ тамошнимъ: зд сь на міру м сто, м сто веселое, обычное и дорога, и прудъ теб б лье что ли баб стирать — скотину ли поить и все наше заведенье мужицкое, тутъ и гумно, и огородишки, и ветлы вотъ, что мои родители садили зд сь, и д дъ мой, и батька зд сь Богу душу отдали, и мн только бы в къ тутъ свой кончить, Ваше Сіятельство, больше ничего не прошу. Будетъ милость ваша избу поправить, много довольны вашей милостью, a н тъ, такъ и въ старенькой свой в къ какъ-нибудь доживемъ. Заставьте в къ Богу молить, — продолжалъ онъ съ чувствомъ и низко кланяясь, не сгоняйте меня съ гн зда нашего. Тутъ гн здо наше, Ваше Сіятельство.