Полное собрание сочинений. Том 6.
Шрифт:
Недалеко отъ кордона пасутся стреноженныя лошади въ тренахъ и камыш. Около избъ праздно болтаются казаки; кто поетъ псню, вяжа уздечку на завалинк, кто грется на солнц, кто тащитъ дрова или воду, кто передъ самымъ постомъ на Терек у плетешка, сидитъ на сеж. Терекъ однообразно бурлитъ, заворачиваясь на отмеляхъ, фазаны тордокаютъ то здсь въ чащ, то за ркой въ далекихъ камышахъ. За Терекомъ виднется дальній аулъ, съ движущимся издалека народомъ въ цвтныхъ яркихъ одеждахъ, и изрдка каюкъ перебиваетъ воды. — За ауломъ возвышаются темнозеленыя, а выше блыя снговыя горы.
Кирка полтора мсяца безотлучно провелъ на кордон. — <Одинъ разъ только, посыланный за чихиремъ, онъ ходилъ въ станицу. Но станичные вс были въ садахъ и онъ не видалъ ни Марьяны, ни матери.> — Разъ въ день ему приходилось сторожить на вышк и почти каждую ночь онъ высылался въ секреты. Старые казаки по дружб съ хорунжимъ увольнялись отъ этой должности. Хорунжій получалъ за то чихирь и произведенія
Разъ Кирка передъ вечеромъ стоялъ на вышк. — Вечеръ былъ жаркой и ясной. Ходившія днемъ грозовыя тучки разбирались по горизонту и косые жаркіе лучи жгли лицо и спину казака, миріяды комаровъ носилисъ въ воздух. Все было тихо, особенно звучно раздавались внизу голоса казаковъ. Коричневый Терекъ гд ровно, гд волнистой полосой бжалъ подл кордона. Онъ начиналъ сбывать, и мокрый песокъ, сря, показывался, какъ острова, посередин на отмеляхъ и на берегахъ. — На томъ берегу все было пусто, только до самыхъ горъ вдаль тянулись камыши, прямо напротивъ въ аул ничто не шевелилось. Казалось молодому казаку, что что-то необычайное предвщаетъ эта тишина, что везд бродятъ въ чащ и таятся абреки. — Быстрые глаза его видли далеко, но все было пусто, и какое то томительно-сладкое чувство не то страха, не то ожиданья наполняло его душу. Въ такомъ состояніи мысли о Марьян еще живе приходили ему въ голову. Онъ вспоминалъ свое послднее свиданье, мысленно ласкалъ ее и, вспоминая тогдашній разговоръ и хвастливые рчи Иляса о своихъ побочинахъ, упрекалъ себя въ глупости. Потомъ ему вспоминался разсказъ Ерошки объ отвт старика эсаула, потомъ онъ представлялъ себ новую хату, которую онъ купитъ и покроетъ камышомъ, Марьяну своей женой, садъ, въ которомъ они вмст работаютъ, потомъ походъ и проводы, и слезы Марьяны и........
Шорохъ въ чащ за его спиной развлекъ Кирку; онъ оглянулся. Рыжая собака дяди Ерошки, махая хвостомъ, трещала по тернамъ, отыскивая слдъ. Немного погодя на тропинк показалась и вся колоссальная фигура Ерошки, съ ружьемъ на рук и мшкомъ и кинжаломъ за спиною.
— Здорово дневали, добрые люди! крикнулъ онъ, снимая растрепанную шапчонку и отирая рукой потъ съ краснаго лица.
— Слышь, дядя, какой ястребъ во тутъ летаетъ! отвчалъ одинъ изъ казаковъ, сидвшій на завалин: во тутъ на чинар, какъ вечеръ, такъ и вьется.
Другіе казаки смялись. Ястреба никакого не было, но у казаковъ на кордон въ обыкновеніе и забаву вошло обманывать старика.
— А свиней не видали? спросилъ онъ, узнавъ голосъ шутника.
— Нтъ, не видали.
— Ишь казаки, мимо васъ слдъ прошелъ, презрительно сказалъ Ерошка, а они не видали. —
— Легко ли, свиней смотрть, отвчалъ урядникъ, вышедшій на крыльцо; тутъ абрековъ ловить, а не свиней надо. Что, не слыхалъ ничего ты?
— Нтъ не видалъ. А что чихирь есть? дай испить, измаялся право; я те свжины дамъ, вчера убилъ однаго.
— Слыхали; ладно, заходи. А что же ты абрековъ то не боишься, дядя?
— Эхе! хе! хе! только отвтилъ старикъ, улыбаясь. — Ты скажи, гд слды видалъ? хочу нынче ночку посидть.
— Да вотъ Кирка знаетъ, отвчалъ урядникъ. — Масевъ, ступай на вышку.
Кирка сошелъ съ часовъ и подошелъ къ дяд.
— Ступай на верхній протокъ, сказалъ онъ: тамъ олнь ходитъ, я вчерась стрлилъ, поранилъ, да не нашелъ. —
— Эхъ дуракъ, дуракъ, поранилъ, а не досталъ, сказалъ Ер[ошка]. — За что звря погубилъ? Эхъ ты. — Слышь, продолжалъ старикъ: Хаджи Магоматъ коня приводилъ. Конь важный! Да и проситъ, бестія, 80 монетовъ; гд ихъ возьмешь- то? —
— Эка! Меньше не отдастъ? сказалъ Кирка; а что же онъ сюда не привелъ?
— Да что водить то, вдь не купишь; я такъ и сказалъ, чтобы не водилъ. —
Кирка задумался и помолчалъ. Потомъ, подмигнувъ старику, отвелъ его въ сторону.
— А что у Иляски эсаула былъ? сказалъ [онъ] по-татарски.
— Ведро поставишь? сказалъ Ерошка. — Былъ. И старуха твоя ходила.
— Ну что жъ? нетерпливо спросилъ Кирка.
— А ты думаешь что? Не отдастъ? А?
— Да что же? —
— Полведра поставишь?
— Поставлю. Да что же сказалъ то?
— А то сказалъ, что, пущай молъ парень въ строевые заступитъ, тогда и двку пускай беретъ.
— Право?
— А ты что думалъ? я ему говорилъ, что я старикъ, я бобыль, я домъ Кирк отдамъ, Кирка такой сякой. — За тобой осьмуха. Ну, да ладно. Да ты гд олня-то стрлилъ? Эхъ дуракъ, дуракъ, поранилъ звря и не взялъ. За что? вдь онъ тоже человкъ, какъ и ты. —
— Да пойдемъ съ нами, отвчалъ Кирка, мой чередъ въ секретъ идти, я теб укажу: отъ верхняго протока недалече. —
— Ну ладно, сказалъ старикъ; а я тутъ ястреба покараулю, можетъ Богъ дастъ, у меня и курочка есть. —
Старикъ, крикнувъ на собакъ, чтобы они не шли за нимъ, ползъ опять черезъ терны на поляну къ чинар, а Кирка пошелъ посмотрть свои пружки въ другую сторону, но пружки не занимали его, онъ, размахивая руками, шелъ по тропинк и улыбался самъ себ. — Вернувшись домой, онъ слъ у Терека и заплъ свою любимую псню. Сумерками онъ только вошелъ въ избу поужинать и собраться. Въ секретъ долженъ былъ идти по очереди старый казакъ Евдошка, Илясъ и Кирка. Илясъ и Кирка дождались старика, сидвшаго съ стью подъ чинарой, который вернулся уже темно, не поймавъ ястреба. Вс трое уже темно пошли по валу вдоль Терека на мсто, назначенное для секрета. Пройдя молча и въ темнот шаговъ 500, казаки свернули съ канавы и по чуть замтной тропк въ камышахъ подошли къ самому Тереку. У берега лежала толстая карча и камышъ былъ примятъ. Илясъ и Евдокимъ, разстеливъ бурки, расположились за карчей.
— Пойдемъ, дядя, я теб укажу, гд олня стрлилъ, и слдъ покажу, вотъ тутъ недалече, сказалъ шопотомъ Кирка старику.
Карга! отвчалъ тотъ также тихо и оба неслышными шагами пошли по берегу. Только ломавшійся подъ ногами камышъ изобличалъ ихъ движенье.
— Вотъ слдъ, сказалъ, пройдя немного, Кирка нагнулся и указалъ слдъ. Ерошка нагнулся тоже.
— Свжій, пить приходилъ. — Дв лани, сказалъ старикъ чуть слышно. Спасибо, ступай, я тутъ посижу.
Кирка вскинулъ бурку за плеча и пошелъ назадъ одинъ, быстро поглядывая то въ камыши, то на Терекъ, бурлившій подл. Что то, самъ не зная отчего, казаку было хорошо и жутко одному и весело. Онъ былъ свжъ, какъ бы сейчасъ проснулся, и напряженъ, какъ будто ждалъ чего-то необыкновеннаго нынче ночью. Вдругъ плескъ и сильный шорохъ возл самаго его заставилъ его вздрогнуть и схватиться за винтовку. Изъ подъ берега, отдуваясь, вскочилъ кабанъ и черная фигура его, рисуясь на вод, шлепая, пустилась отъ него. Онъ не выстрлилъ и только плюнулъ съ досады. Подходя къ своимъ, онъ остановился, не находя въ темнот ихъ. Ему показалось, что онъ слышитъ храпъ, но неувренный онъ свиснулъ. Свистокъ откликнулся. Онъ подошелъ къ чурбану, молча разстелилъ бурку и слъ подл товарищей. Евдошка уже спалъ.
— Я теперь засну, сказалъ Илясъ, a посл птуховъ меня разбуди. — Ладно! И не прошло двухъ минутъ, какъ Кирка одинъ сидлъ подл чурбана, а за чурбаномъ раздавались сапъ и храпнье, перебивая другъ друга. — Ночь была темная. Одна часть неба надъ горами и ркой была заволочена черными тучами, надъ лсомъ было чисто и виднлись звзды. Было безвтренно, но черная туча, сливаясь съ горами, надвигалась дальше и дальше, своими причудливыми краями отражаясь на свтломъ неб. Сзади, съ боковъ, казака окружала чернвшая стна камышей, изрдка колыхавшихся надъ нимъ вверху и цплявшихся другъ за друга. Пушистыя махалки ихъ казались на звздномъ неб большими развсистыми втвями. Впереди былъ черный мокрый песчаный берегъ, подъ которымъ бурлилъ потокъ. Дальше глянцовитая движущаяся масса коричневой воды однообразно рябила около отмели, еще дальше все сливалось въ мракъ, и вода и берегъ. Только изрдка зарница, отражаясь въ вод, какъ на черномъ зеркал, опредляла черту дальняго берега. По поверхности пробгали черныя тни, которыя, вглядываясь, съ трудомъ различалъ Кирка за каряги, которыя, колебаясь, неслись сверху. Равномрный ночной звукъ потока, храпнье товарищей и жужжанье миріадъ комаровъ и шуршанье камышей нарушались изрдка бульканьемъ отвалившагося подмытаго берега, всплескомъ большой рыбы, или изрдка дальнимъ выстрломъ, или слышнымъ въ лсу трескомъ звря. При всякомъ такомъ звук Кирка вздрагивалъ, схватывался за ружье. Быстрые глаза его, пересиливая себя, впивались въ даль, и слухъ усиленно напрягался. — Такъ прошло больше 3 часовъ. Туча, протянувшись, открыла чистое небо, перевернутый полумсяцъ дрожа вышелъ надъ горами, глаза приглядлись или свтле стало, но Кирка видлъ и тотъ берегъ въ умирающемъ свт мсяца. Онъ не боялся больше и спокойно перебиралъ свои любимыя мысли. Онъ думалъ, какъ пойдетъ завтра въ станицу, придетъ къ эсаулу, какъ Марьяна убжитъ въ избушку, я эсаулъ дастъ ему самому слово и какъ потомъ подъ образа посадятъ князя съ княгиней, и она съ поцлуемъ гостямъ подносить будетъ, и какъ пойдутъ по домамъ пьяные гости, а Марьяна ковромъ уберетъ постель въ холодной изб и заложитъ снутри задвижку. — Въ середин этихъ мыслей его развлекъ сильный звукъ свиста и крыльевъ сзади его. Оглянувшись на высокую чинару, стоявшую сзади, онъ увидалъ ея черную тнь, звзды, Медвдицу, спускающуюся къ низу и узналъ свистъ орловъ, — признакъ утра. — Пора будить, подумалъ онъ, но передъ тмъ оглянулся еще разъ на скрывающійся мсяцъ и снова темнвшій Терекъ; его поразила [?] По середин Терека, то опускаясь, то подымаясь, плыла черная карча, но Кирка посмотрлъ на нее и невольно глазами сталъ слдить за ея колебаніями. Какъ то странно, не перекачиваясь и не крутясь, плыла эта карча. Она плыла даже не по теченью, а перебивала Терекъ на отмель. Вытянувъ голову, прижавшись и притаивая дыханіе, Кирка жадно сталъ слдить за ней, вглядываться. Карча остановилась на мели и, пошевелившись, притихла. Точно голова была впереди. Неслышно Кирка взвелъ курокъ, положилъ на подсошки винтовку и прицлился. Сердце у него стучало и потъ выступилъ на лбу. Карча вдругъ бултыхнула и снова поплыла, перебивая воду, хотя ее и относило къ нашему берегу. На послднемъ луч мсяца Кирка ясно увидалъ татарскую шапку подъ карчей. Онъ какъ кошка вскочилъ на колни, повелъ ружьемъ, высмотрлъ цль и пожалъ спускъ. Блеснувшая молнія освтила камыши. Кирка вскочилъ и выбжалъ на берегъ: карча поплыла внизъ по теченью, крутясь и колебаясь. —