И годы шли, как смены сна,Сходя во тьму сквозь своды храма,И вот состарилась онаВ столбах лазурных фимиама.И ей народ алтарь воздвигДавно, как непорочной жрице,И только жрец, седой старик,Знал тайну замкнутой светлицы.Был вечер. Запад гас в огне.Ушли из храма богомольцы.На малахитовой волнеСплетались огненные кольца.И вырос призрак корабля,И близился безвестный парус,И кто-то, бледный, у руляРонял сверкающий стеклярус.Уже, мерцая, месяц стылСерпом из тусклого оникса,Когда ко храму подступилПришлец с брегов холодных Стикса.И властно в ясной тишинеРаздалось тихое воззванье:«Вот я пришел. Сойди ко мне, —Настало
вечное свиданье».И странно вспыхнул красный светВ высоких окнах башни старой,Потом погас на зов в ответ,И замер храм под лунной чарой.И в красоте седых кудрейПредстала у дверей Сибилла,Простер он властно руки к ней,Она, без слов, главу склонила.Спросил он: «Ты ждала меня?»Сказала: «Верила и ждала».Лучом сапфирного огняЛуна их лик поцеловала.Рука с рукой к прибою волнОни сошли, вдвоем отныне...Как сердолик – далекий челнНа хризолитовой равнине!А в башне, там, где свет погас,Седой старик бродил у окон,И с моря не сводил он глаз,И целовал в последний разИз мертвых ландышей венок он.
1804 – ноябрь, 1906 – март, 1906 – январь
Плач Лаодамии
Нет, слова гонцов не ложны!Ты безвременно сражен!Все надежды невозможны,Все, что счастье, – только сон!Я лишь ночь одну вкушалаУмиленье ласк твоих,И не знаю, как не знала,Ты мой муж иль мой жених!Ты мой пояс непорочныйВ вечер брака развязал,Но уже к стране восточнойВетер парус напрягал!Помню я: росой минутнойОкропил меня Морфей...Вдруг, сквозь сон, я слышу смутноНет твоей руки – в моей.Просыпаюсь: блеск доспеха,Со щитом ты предо мной...И, как робкий ропот смеха,День стучится за стеной.Я вскочила, охватилаСтан твой с жадностью змеи,Миги длила и ловилаОчи милые твои.
Март 1906
Под утро
Еще было совсем темно,И горели в ряд фонари,Но я приоткрыл окноИ понял приближенье зари.От лазури, побелевшей вдруг,Отделились, как дым, облака,В сумраке, поредевшем вокруг,Обозначился парк и река.И скоро в сизой дали,Казавшейся черным концом,Опять поднялись с землиКрыши – за домом дом.И, звезды гася, в небесаКто-то влил лиловый сок,И мне сладко повеял в глазаИздалека ветерок.
6 апреля 1906
Остров
Пусть он останется безвестнымЗа далью призрачной неведомых морей,Пусть он не станет вымеренным, тесным,Как дом, как комната: от окон до дверей!Чтоб с тонких берегов вседневности и жизниВ бинокль мечты чуть видеть мы могли,Как пальмы клонятся в твоей отчизне,Как тщетно к ней стремятся корабли.Чтоб в море никогда не вышел Генуэзец,Способный привести корвеллу к берегам.Чтоб вечно без людей там красовался месяцИ радостью никто не насладился б там.
Август 1906
Нить
Отдамся ль я случайному наитью,Сознательно ль -кую и правлю стих —Я все ж останусь телеграфной нитью,Протянутой в века из дней моих!И я смотрю, раскрыв с усильем векиМечты, уставший, словно слабый глаз,В грядущее! – как некогда ацтекиСмотрели в мир, предчувствуя в нем нас.
Август 1906
* * *
Встав, прошумят и сгибнут города,Пройдут и в бездну канут поколенья,Просторы вод иссякнут без следа,И станут басней вольные растенья,Заполнив степи, горы, глубь морей,Весь шар земной, что стал для жизни тесен,По завоеванной планете всейЕдиный город выступит, как плесень,
<1906 >
* * *
Все ближе, все ближе, все ближеС каждым и каждым мгновеньемБесстрастные Смерти уста,Холоден ее поцелуй.Все ниже, все ниже, все нижеС покорным и сладким томленьем,Чело преклоняет мечта,Летейских возжаждавши струй.Что пело, сверкало, манило,Ароматы, напевы и краски,Страсть, познанье, борьба, —Даже ты, даже ты, – Любовь, —Все странно поблекло, остыло.Скудны ненужные ласки,Безразлична земная СудьбаИ тягостно вечное: «Вновь!»Но страшно суровых оценокСудьи рокового – сознанья,Что днем, и во тьме, и во снеВершит свой безжалостный суд...О, память! Кровавый застенок!Где не молкнут стоны страданья,Где радости плачут в огнеИ скорби во льду вопиют.Придите, придите, придите,Последние милые миги,Возжгите в немые устаСмущенно слепой поцелуй.Рвутся заветные нити,Спадают с духа вериги,С безумьем граничит мечта,Летейских касаясь струй.
<1906>
* * *
Я безволен, я покоренПред холодным алтарем,Длится труд—велик, упорен, —Жернов мелет тайны зерен,Грудь сдавил глухой ярем.Кто я? раб неотрешимыйОт тяжелых жерновов.Кто я? раб неутомимый,Узник я в цепи незримой,Доброволец из рабов!Мне открыты все дороги,Я же медлю у ярма,Слепнут очи, гнутся ноги,Жгут лучи, и ветры строги,И морозом жжет зима...
1906
Балаганы
Балаганы, балаганыНа вечерней площади.Свет горит, бьют барабаны,Дверь открыта, – проходи.Панорамы, граммофоны,Новый синематограф,Будды зуб и дрозд ученый,Дева с рогом и удав.За зеленой занавескойОтделенье для мужчин.Много шума, много блеска,Смотрят бюсты из витрин.Зазвонили к перемене.Красный занавес раскрыт.Черный фрак на синей сценеМило публику смешит.«Раритеты раритетовПоказать я вам готов:Две находки – из предметовОтдаленнейших веков.Это – с петлею веревка(Может каждый в руки взять).Ей умели очень ловкоЖизнь, чью надо, убавлять.Это – царская корона(Крест – один, алмазов – сто).Ей могли во время оноДелать Некиим – ничто.Все газетные заметкиПрославляют наш музей,Верьте слову: ныне редкиАмулеты прежних дней».Всяк, кто смотрит, рот разинул,Все теснятся, стар и мал...Зазвонили. Вечер минул.Красный занавес упал.Тихо молкнут барабаны,Гаснут лампы впереди.Спят спокойно балаганыНа базарной площади.
7 января 1907
Жигули
Над водой поникли ивы,Гор лесистые извивыТайну прошлого хранят,Луг и дали – молчаливы.Луг и дали в зное спят.Там шумит по Волге соннойПароход неугомонныйМеж пустынных деревень,Мимо речки полусонной —Тени плоские плотов.Слева робко никнут ивы,Справа – горные извивыТайну прошлого хранят;Дали – скучно-молчаливы,Виды – в жарком зное спят.Земли, жаждущие плуга,Грустны с Севера до Юга,Вся прорезана река,И струи твои друг другаГонят в лучшие века!