Полное собрание стихотворений

Фет Афанасий Афанасьевич

Ночь тиха. По тверди зыбкой Звезды южные дрожат; Очи матери с улыбкой В ясли тихие глядят. Ни ушей, ни взоров лишних. Вот пропели петухи, И за ангелами в вышних Славят бога пастухи. Ясли тихо светят взору, Озарен Марии лик… Звездный хор к иному хору Слухом трепетным приник. И над Ним горит высоко Та звезда далеких стран: С ней несут цари востока Злато, смирну и ливан.

1842 или 1843

Блудница

Но

Он на крик не отвечал, Вопрос лукавый проникая, И на песке, главу склоняя, Перстом задумчиво писал. Во прахе, тяжело дыша, Она, жена-прелюбодейка, Золотовласая еврейка Пред ним, грешна и хороша. Ее плеча обнажены, Глаза прекрасные закрыты, Персты прозрачные омыты Слезами горькими жены. И понял Он, как ей сродно, Как увлекательно паденье: Так юной пальме наслажденье И смерть — дыхание одно.

1843

Горы

(Ода)

Стою у каменной стремнины, Мне этот воздух незнаком, Но сердце радуют картины Своим пестреющим венком: Внизу — гулливые долины, И речка блещет серебром… Где стадо мелкое теснится, Тропинка желтая пылится. И нив златая полоса, И дым белеющих селений, Благоуханные леса С немолчным хором песнопений, И виноградная лоза, Царица мудрая растений; Тут мостик легкою дугой Прыгнул через поток живой. Над белым паром водопада Зубцом причудливым скала В предел пытующего взгляда Чело на небо унесла. Там воздух — вольности отрада, Стезя широкая орла… Кругом, куда ни кинешь взоры, — Венцом синеющие горы. Мне так легко, — я жизнь познал, И грудь так сладко дышит ею, Я никогда не постигал, Что нынче сердцем разумею: Зачем Он горы выбирал, Когда являлся Моисею, И отчего вблизи небес Доступней таинства чудес!

1843

«В небесах летают тучи…»

В небесах летают тучи, На листах сверкают слезы; До росы шипки грустили, А теперь смеются розы. После грома воздух чище И свежее дышат люди; Под ресницей орошенной Как-то легче жаркой груди. На природе с каждой каплей Зеленеет вся одежда, В небе радуга сияет, Для души горит надежда.

1843

«Мы с тобой не просим чуда…»

Мы с тобой не просим чуда: Только истинное чудно; Нет для духа больше худа, Как увлечься безрассудно. Нынче, завтра — круг волшебный Будет нем и будет тесен; Оглянись — и мир вседневный Многоцветен и чудесен. Время жизни скоротечно, Но в одном пределе круга Наши очи могут вечно Пересказывать друг друга.

1843

«Ночь. Не слышно городского шума…»

Ночь. Не слышно городского шума. В небесах звезда — и от нее, Будто искра, заронилась дума Тайно в сердце грустное мое. И светла, прозрачна дума эта, Будто милых взоров меткий взгляд; Глубь души полна родного света, И давнишней гостье опыт рад. Тихо всё, покойно, как и прежде; Но рукой незримой снят покров Темной грусти. Вере и надежде Грудь раскрыла, может быть, любовь? Что ж такое? Близкая утрата? Или радость? — Нет, не объяснишь, — Но оно так пламенно, так свято, Что за жизнь творца благодаришь.

1843

«Смотри, красавица, — на матовом фарфоре…»

Смотри, красавица, — на матовом фарфоре Румяный русский плод и южный виноград: Как ярко яблоко на лиственном узоре! Как влагой ягоды на солнышке сквозят! Одна искусная рука соединяла, Одно желание совокупило их; Их розно солнышко и прежде озаряло, — Но дорог красоте соединенья миг.

1843

Цыганке!

Молода и черноока, С бледной смуглостью ланит, Проницательница рока, Предо мной дитя востока, Улыбаяся, стоит. Щеголяет хор суровый Выраженьем страстных лиц; Только деве чернобровой Так пристал наряд пунцовый И склонение ресниц. Перестань, не пой, довольно! С каждым звуком яд любви Льется в душу своевольно И горит мятежно-больно В разволнованной крови. Замолчи: не станет мочи Мне прогрезить до утра Про полуденные очи Под навесом темной ночи И восточного шатра.

1844

«На водах Гвадалквивира…»

На водах Гвадалквивира Месяц длинной полосой; От незримых уст зефира Влага блещет чешуей… Всё уснуло… лишь мгновенный Меркнет луч во тьме окна, Да гитарой отдаленной Тишина потрясена, Да звезда с высот эфира Раскатилася дугой… На водах Гвадалквивира Месяц длинной полосой.

1844

«Рассказывал я много глупых снов…»

Рассказывал я много глупых снов, На мой рассказ так грустно улыбались; Многозначительно при звуке странных слов Ее глаза в глаза мои вперялись. И время шло. Я сердцем был готов Поверить счастью. Скоро мы расстались, — И я постиг у дальних берегов, В чем наши чувства некогда встречались. Так слышит узник бледный, присмирев, Родной реки излучистый припев, Пропетый вовсе чуждыми устами: Он звука не проронит, хоть не ждет Спасенья, — но глубоко вздохнет, Блеснув во мгле ожившими очами.