Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Все вместе взятое звалось
“Олимпиадой футуризма”.
Хотя Буян был безголос,
Но в нем немало героизма:
Напудренный и завитой,
Сконфуженный и прыщеватый,
Во фраке с лентой голубой
Вокруг жилета, точно ватой
Подбитый весь, “изящный” шаг
Выделывал по тренировке
И выходил медвежьи-ловкий,
За свой муаровый кушак
Держась кокетно левой ручкой,
А в правой он имел платок,
Обмакивая им роток,
Весь
Такие типы, как Буян,
Который голос свой осипил,
Идеей славы обуян,
Типичный тип, и я отипил
Его, как типовой баян.
Все знают, как Давид Давидыч
Читает: выкриком, в лорнет
Смотря на публику, и нет
Смешного в гамме этих выдач
Голосовых; в энтузиазм
Бурлюк приводит зал. И злобно,
Чеканно и громоподобно,
Весь мощь, спокойно и без спазм
Нервических, по залу хлещет
Бас Маяковского. Как я
Стихи читаю, знает точно
Аудитория моя:
Кристально, солнечно, проточно.
3
Стремясь на юг, заехал на день
За Маяковским я в Москву,
Мечтая с ним о винограде
Над Черным морем. Я зову
Его поехать на ночь к “Зону”;
Нас провожает “Мезонин
Поэзии”, и по газону
Его садов, пружа резин
Круги, несется лимузин.
За ним спешат на дутых шинах
С огнем оглобель лихачи:
То едут, грезя о кувшинах
С бордоским, наши смехачи:
Сам Велимир зелено-тощий,-
Жизнь мощная, живые мощи,-
И тот, кто за нос зло водим.
Чужими музами, галантный,
Сам как “флакон экстравагантный”,
Наш Габриэлевич Вадим…
Затем Якулов и Лентулов,
Виновники в искусстве гулов,
Талантливая молодежь,
Милей которой не найдешь…
4
Ночь, день, вторая ночь, и к утру
Дня третьего – пред нами Крым.
Свои прыщи запрятав в пудру
И тщательно устроив грим,
В бобровой шубе, в пышной шапке,
Селим Буян берет в “охапки”
Нас с Маяковским. Мы к нему
В санях несемся. Горожане
Гадают: “Знатные волжане -
Купцы, должно быть…” Потому
Мы смотрим на прохожих важно,
В санях разбросясь авантажно.
Но вскоре Симферополь вестью
Животрепещущей объят:
Участники “Олимпиад”
Уже приехали. И честью
Считает житель, если взгляд
Футуристический уловит…
Но что же нам. Буян готовит?
Саженных тысячи афиш
Твердят упорно шрифтом жирным
О происшествии всемирном:
О нашем
Зажав в кармане, мой Володя
Смеется едко, “нео-модя”…
“А где ж Игнатьев и Бурлюк?”-
Спросил Буян, платком махая.
“Судьба их, знаете, лихая,
Они упали через люк…”-
“Какой? Куда? Да говорите ж!”-
Вскричал взволнованный Селим.
“Они упали в город Китеж”,-
Мы сокрушенно говорим.
“Что значит Китеж?…”– он растерян,
Он обеспудрился, дрожа.
“Я просто вру, как сивый мерин”,-
Сказал Володя, без ножа
Селима бедного зарезав…
Он лишь тогда пришел в себя
И, захихикав из “поэзов”,
Вдруг забаранил “бе” и “бя”.
5
Буянов дом для нас распахнут:
Пекут три бабы пироги
И комнаты “иланжем” пахнут,
Белье ласкают утюги;
И чижики поют нам славу,
Подвешенные под окном;
Сестра изображает паву,
Как бы разнеженную сном
Искусства нашего. И мебель
Одета в чистые чехлы;
И раболепно, как фельдфебель,
Обшныривая все углы,
Во всем нам угождает сёстрин
Случайно купленный супруг,
Чей дисциплинный лик заострен…
Супругу дан женой сюртук,
Супруг имеет красный галстух,
И сизый нос, и трухлый мозг,
И на носу коньячный лоск,
И на устах всегда “пожалуйста”…
И только стоит мне слегка
Привстать, как привстают все разом;
Иль посмотреть на облака,
Как все на небо лезут глазом…
А если Маяковский гром
Густого кашля тарарахнет,
Семья присядет в страхе, ахнет
И заперхает вчетвером…
Когда ж, читая что-нибудь,
Проходит он из угла в угол,
Буянцы, наподобье пугал,
За ним стараются шагнуть.
Буян имеет целый взвод
Совсем особенных поклонниц:
Старушек с минеральных вод,
Столь специфических лимонниц…
Они приходят на поклон
К нему, вертя сухие ребра,
И он, в глазах их Аполлон,
Дает им пламенный автограф…
Но связь с старушками порвем,-
Расскажем, как в гостях живем.
Живем совсем как борова:
Едим весь день с утра до ночи,
По горло сыты, сыты очень;
Вокруг съедобные слова:
“Еще котлеток пять? Ветчинки
Пол-окорочка? Шемаи
Десяточек?”– так без запинки
В живот хозяева мои
Нам впихивают всякой снеди,
Вливая литрами вино…
Но ведь желудки не из меди,-
И им расстроиться дано!..
А в промежутках меж блюдами